И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата - Сборник статей

Прежние товарищи его Дашков, Блудов и другие никогда не оказывали ему уважения41; а между подчиненными утверждено мнение, что он готов пожертвовать каждым и всем для своего возвышения. Ни высшее общество, ни подчиненные, ни публика не верят ему, и это во многом парализует ход дел. Впрочем, Уваров старается единственно о том, чтобы наделать более шуму и накрыть каждое дело блистательным лаком. Отчеты его превосходно написаны, но не пользуются ни малейшей доверенностью. Это то же, что бюллетени Наполеоновской армии. <… > Ни один министр не действует так самовластно, как Уваров. У него беспрерывно в устах имя Государя, а между тем своими министерскими предписаниями он ослабил силу многих законов, утвержденных Высочайшею властью. Цензурный устав вовсе изменен предписаниями, и теперь ни литераторы, ни цензура не знают, чего держаться и чему следовать <…>»42. Прервем этот длинный список инвектив, чтобы заключить: ведомство Бенкендорфа оставило настороженный нейтралитет, который, перемежаясь с небольшими пограничными столкновениями, доминировал в отношениях с Министерством народного просвещения на протяжении второй половины 1830-х годов, и поднялось в решительную атаку на Уварова. И, соответственно, на уваровских паладинов, между коими Погодин с каждым днем занимал все более заметное место (V, 205–206, 224–225,330,382–388). Поздравляя 4 марта

1840 года Погодина с высочайшей наградой за представленный царю (пусть и в усеченном виде – в канцелярии министра вырезали все места, призывающие Россию изменить свой проавстрийский внешнеполитический курс в угоду идее славянского единства) отчет о заграничном путешествии 1839 года43, Уваров показал, что прекрасно понимает то положение, в котором оказался: «Я не скрывал от вас, как и от всякого Русского (разумеется, мыслящего), затруднения и борьбу, сопряженные с моим призванием; не скрывал и не буду скрывать, что в минуты усталости собственное самоотвержение не всегда является в виде успеха; но, уступая этому чувству, не уступлю никакому внешнему препятствию и буду до конца идти своим путем»44. Это уваровское понимание ситуации полезно и нам, ибо позволяет во многих странностях, сопровождавших ход журнала «Москвитянин» в первые годы издания, увидеть вместо хаотических судорог слабо соображающего государства энергичные столкновения двух центров власти.

Примечания

1 Барсуков Н.П. Жизнь и труды М. П. Погодина: В 22 т. СПб., 1892. Т. 5. С. 347–348; СПб., 1891. Т. 4. С. 436 (далее ссылки на это издание, выходившее в 1888–1910 годах, даются в тексте; римская цифра означает том, а арабская – страницу); Поляков А.С. О смерти Пушкина (По новым данным). Пб., 1922. С. 96–97.

2 ГАРФ. Ф. 109.1 экспед. 1840 г. Оп. 15. Д. 82.

3 М.Т. Каченовский, отношения которого с главным фигурантом доноса в этот момент были далеки от благостных; см.: Соловьев С.М. Соч.: В 18 кн. М., 1995. Кн. 18. С. 560; Бачинин А.Н. Из записок М.П. Погодина. Граф С.Г. Строганов // Отечественная культура и историческая мысль XVIII–XX веков. Брянск, 2004. Вып. 3. С. 348.

4 В 1835–1845 годах московским обер-полицмейстером был уже упомянутый в документе генерал-майор Лев Михайлович Цынский – лицо, оставившее след во многих литераторских биографиях. Весьма ограниченные сведения о его собственной биографии (см. статью Н. Тычино: Русский биографический словарь. Т. «Фабер – Цявловский». СПб., 1901. С. 493) более столетия не пополнялись, пока, наконец, не обогатились датой рождения – 1793 (дата явно заимствована из формулярного списка, почему ее имело бы смысл предварить пометой «ок.») – и некоторыми любопытными подробностями ( Шаханов А.Н. Московские обер-полицмейстеры и начальники сыскной полиции // Московский журнал. 2005. № 2. С. 8–9), меж коими особенно любопытным нам показалось сообщение о том, что, обвинив полицмейстера в служебных злоупотреблениях, московский градоначальник светлейший князь Д.В. Голицын «добился отставки» Цынского почти через год после собственной кончины.

5 В 1834 году профессорам, имевшим домашние пансионы для подготовки абитуриентов к поступлению в университет, было запрещено принимать участие в экзаменах. Оскорбленный подозрением в личной заинтересованности, способной помешать исполнению профессорских обязанностей, Погодин подал в отставку, но министр народного просвещения С.С. Уваров упросил его остаться (IV, 202–204, 208–209; Бачинин А.Н. Указ. соч. С. 367–369). Именно эту наделавшую в университете много шума историю Погодин хотел напомнить в тщательно продуманном и несколько раз переделывавшемся письме 1841 года к Уварову с изложением условий своего переезда на службу в Петербург – бравирующее упоминание запретного, но легитимизированного для него министром «дохода с пенсионеров» (Русский архив. 1871. № 12. Стлб. 2089) отсылало к одной из их программных бесед, для которой погодинское прошение об отставке послужило в свое время поводом.

6 Генерал-лейтенант Степан Иванович Лесовский (ок. 1782–1839) в 1832–1834 годах возглавлял 2-й округ корпуса жандармов, в который входила и Московская губерния (подробную биографию Лесовского см.: Чукарев А.Г. Тайная полиция Николая I (1826–1855). Ярославль, 2002. Кн. 1. С. 176–180). «Политическое дело» при нем – следствие об известном тайном обществе Н.П. Сунгурова (на время московской службы Лесовского пришлась финальная часть истории: суд, побег и поимка основателя кружка, перехваченное письмо одного из участников к сочувственникам).

7 По сунгуровскому делу подвергался аресту студент политического отделения Московского университета Алексей Никанорович Топорнин (1811–1856), квартировавший у Погодина (см.: Костенецкий Я.И. Воспоминания из моей студенческой жизни // Русский архив. 1887. № 36. С. 329).

8 Сообщаемая Н.А. Кашинцевым дата вызывает у нас известные сомнения. Барсуков говорил о выезде Погодина и января (V, 330), меж тем 13-го последний жаловался в дневнике: «Не могу выехать иначе как во вторник (т. е. 16-го января. – А. И.-Т.)» (ОР РГБ. Ф. 231. Разд. I. Карт. 32. Ед. хр. 1. Л. 152 об.). Обеспокоившая Кашинцева поездка, судя по всему, началась в середине января и завершилась в исходе февраля (27 февраля уже из Москвы Погодин отправил письмо Уварову, см.: Русский архив. 1871. № 12. Стлб. 2079, а 19-го, как видно из письма к нему М.С. Куторги, еще был в Петербурге: ОР РГБ. Ф. 231. Разд. II. Карт. 18. Ед. хр. 4. Л. 1).

9 Контр-адмирал Федор Петрович Литке с 1832 года состоял при великом князе Константине Николаевиче. Упомянутый ниже Алексей Илларионович Философов (1799–1874) с 1838 года находился в должности воспитателя при великих князьях Николае и Михаиле Николаевичах. Письма, адресованные от имени графа Бенкендорфа воспитателям царских детей, составлены в полном соответствии с резолюцией (рукой Л.В. Дубельта?) на первом листе помещаемого здесь дела: «Спросить Лите (sic! – А. И.-Т.) и Философова, правда ли? Может быть, сам рассеивает слухи, что будто с тем приехал. Если же правда, то приостановиться назначением до получения от Графа подробных об нем сведений».

10 Александр Александрович Галлер – губернский секретарь, младший помощник экспедитора III Отделения Собственной Е. И. В. канцелярии (Месяцеслов и Общий штат Российской Империи на 1840. СПб., [1839]. Ч. 1. С. 28); впоследствии начальник Архива III Отделения; о нем см.: Жандармы России / Авт. – сост. B.C. Измозик. СПб.; М., 2002. С. 258.

11 То есть воспитываемого под началом Литке великого князя Константина Николаевича, получившего высший военно-морской чин за несколько дней до своего четырехлетия (1831).

12 «Места, означенные точками, мы нашли неприличным печатать» (V, 347), – подобных извещений у Н.П. Барсукова, в иное время свободно, без пояснений, контаминирующего и препарирующего свои архивные источники, найдется немного.

13 Поляков А.С. Указ. соч. С. 97–98; без купюры: Кошелев В.А. Как правильно писать доносы // Родина. 1992. № 8–9. С. 38.

14 Ср.: Чукарев А.Г. Тайная полиция России 1825–1855 гг. Жуковский; М., 2005. С. 243–244.

15 Именно это поручение Николай Андреевич Кашинцев (Кашинцов) (1799–1870) выполнял постоянно, вне зависимости от того, как были оформлены его трудовые отношения с III Отделением, занимал ли он нетвердую («Сверх того при сем отделении находятся…» [Месяцеслов и Общий штат Российской Империи на 1833. СПб., <1832>. Ч. 1. С. 26; Месяцеслов и Общий штат… на 1841. СПб., <1840>. Ч. 1. С. 18]) или полноценно штатную (1841–1850 – чиновник для особых поручений III Отделения Собственной Е. И. В. канцелярии; см. комментарий А.А. Ковзуна и Н.В. Фролова в изд .-.Долгоруков И.М. Капище моего сердца. Ковров, 1997. С. 491) позицию. Издавна считалось, что этим полезным трудам Кашинцев начал предаваться с 1832 года – одновременно с получением звания камер-юнкера (Русский биографический словарь. Т. «Ибак – Ключарев». СПб., 1897. С. 584; Поляков А.С. Указ. соч. С. 93), но недавно было объявлено о причислении его к тайной полиции с 1829 года ( Рейтблат А.И. Русские писатели и III отделение (1826–1855) // Новое литературное обозрение. 1999. № 40. С. 164). По нашему разумению, в 1829–1832 годах Кашинцеву следовало бы служить дворянским депутатом в Клинском уезде (Список лиц служивших по выборам дворянства Московской губернии. 1785–1885. М., 1885. С. 36), но, главное, мы плохо верим его появлению в III Отделении прежде Дубельта, вступившего в корпус жандармов в 1830 году (на и без того очевидную роль Дубельта в трудоустройстве родственника в свое время прямо указывал П.И. Бартенев: Девятнадцатый век. М., 1872. Кн. 1. С. 402).