Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала - Карен Армстронг

предсказывающий скорую победу «малых сих», который связывает воедино разрозненные библейские фрагменты и придает им совершенно новый смысл[845]. К этому времени – Матфей писал в 80-х, Лука, возможно, в начале II века – христиане утверждали, что, воскреснув из мертвых, Иисус являлся своим ученикам, прежде чем взойти на небеса. Одно из таких явлений, описанное Лукой, дает нам возможность увидеть, как непосредственно переживался мидраш ранними христианами.

Через несколько дней после смерти Иисуса, рассказывает Лука, двое его учеников с печалью шли из Иерусалима в Эммаус. По дороге к ним присоединился незнакомец и спросил, чем они так расстроены. Они рассказали ему трагическую историю позорной смерти их Мессии, и незнакомец упрекнул их за неспособность «веровать всему, что предсказывали пророки», говорившим, что «должно Христу пострадать и войти в славу свою». Затем, «начав от Моисея и из всех пророков», незнакомец показал, что все эти писания предсказывают страдания Мессии[846]. Придя туда, куда собирались, апостолы упросили нового друга остаться с ними; и, когда он благословил хлеб, преломил и дал им, «открылись у них глаза», и они поняли, что их спутник – не кто иной, как воскресший Христос. В тот же миг он скрылся из глаз. «Не горело ли в нас сердце наше, – говорили они друг другу, – когда он говорил с нами на дороге и когда изъяснял нам писание?»[847]

В «Пирке Авот» раввины утверждали: где двое или трое собираются, чтобы вместе изучать писание – там Шхина посреди них. Двое последователей Иисуса пережили схожий опыт, однако для них Присутствие Бога, прежде заключенное в утраченном Храме, теперь воплотилось в личности Иисуса. Экзегеза стала эмоциональным переживанием, от которого «горит сердце». Они переживали это Присутствие в ритуальной трапезе, воспроизводящей его смерть, в прозрениях, когда разрозненные тексты писаний таинственным образом сходились и сливались вместе, в беседе с незнакомцем. Особенно важно было это для общины Луки – смешанной общины, состоящей из иудеев и язычников, которые, преодолевая свои предубеждения и предрассудки, «открывали глаза» для более широкого взгляда на мир.

Все три синоптических евангелия – от Матфея, Марка и Луки – описывают случай, когда трое учеников, Петр, Иаков и Иоанн, увидели, как от Иисуса исходит божественный свет: «И преобразился пред ними: и просияло лицо Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет»[848]. Рядом с ним явились Моисей и Илия, и голос с небес провозгласил: «Сей есть Сын мой Возлюбленный, в котором мое благоволение; Его слушайте»[849]. Возможно, это описание пасхальных видений учеников или видения, пережитого членами движения Иисуса во время их мидрашистских занятий[850]. Оно явственно напоминает видение Иезекииля о «существе, подобном человеку», осиянном светом и «чем-то, подобным славе [кавод] Яхве». Ранние христиане, по-видимому, прозревали в человеке Иисусе нечто от божественной «славы», какое-то сияющее отражение божественного. Евангелие от Иоанна (ок. 100 г. н. э.) отражает другую традицию, возможно, малоазийскую, но его пролог, изображающий Иисуса как Слово (Логос) Божье, существовавшее прежде всего, мог изначально представлять собой отдельный документ, которым пользовались все церкви[851]:

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть[852].

Слово было Богом – но не было идентично Богу, поскольку одновременно оно было и у Бога. Слово, агент творения, как и Премудрость, ныне обрело плоть: «И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца»[853].

Послания Павла показывают, что с самого начала в своем общем богопочитании члены движения Иисуса переживали вечные и небесные реальности как уже присутствующие в нашем мире[854]. Люди говорили на незнакомых языках, имели видения, пророчествовали, передавали божественные наставления, совершали чудеса исцеления и часами проповедовали под воздействием Духа[855]. В Послании к Филиппийцам, написанном примерно через четверть века после смерти Иисуса, Павел цитирует очень ранний гимн, возможно, использовавшийся в христианских ритуалах, из которого видно, что христология Иоанна, выраженная в Прологе, не является «позднейшим изобретением». Из Евангелий очевидно, что в своей экзегезе пешер ранние христиане отождествляли Иисуса с тем таинственным Рабом, которого восхваляет Второисаия: «Муж скорбей, изведавший болезни», который будет «подъят, вознесен, поднимется на великие высоты»[856]. Гимн, процитированный Павлом, утверждает, что Иисус от начала был с Богом, но в высшем акте кенозиса своей волею сошел на землю и принял положение раба:

Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек…[857]

Однако, продолжает гимн, Бог «превознес его», дабы «и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца»[858]. Однако Павел не просто преподает филиппийцам урок богословия – все это говорится к тому, чтобы они практиковали кенозис и сами: «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию… …В вас должны быть те же чувствования, что и в Христе Иисусе»[859].

Павел нес свое благовестие в мир язычников, убежденный, что Мессия вернется, дабы установить Царство Божье на земле, еще при его жизни. Его утопическое видение гендерного, расового и социального равенства следует рассматривать в этом свете: мир, каким он его знал, уходит. В это рубежное время сам он и его ученики должны жить так, словно новый порядок уже наступил. Однако Павел не был бунтарем: он призывал новообращенных жить тихо и заниматься своими делами. Не стоит делать ничего такого, что может вызвать массовые репрессии против последователей Мессии – ведь это помешает приходу Царства. Возможно, в этом свете следует читать его наставления римлянам:

Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение… Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое[860].

Павел не был другом Римской империи, убившей Иисуса; но, пока не вернулся Христос, воля Божья в том, чтобы правил Рим. Однако это лишь временное установление. Статус-кво обрушится, когда Христос сбросит сильных мира сего с престолов[861]. Важно и то, что Павел немедленно добавлял: любая политическая, как и нравственная активность должна подчиняться закону любви: «Любовь не делает ближнему зла; итак, любовь