Приключения Никтошки (сборник) - Лёня Герзон

И ничего другое в голову не лезло.

– Какая цапля? Какая пакля?! – злился Пёрышкин. Им овладело плохое настроение.

И тут поэт услышал доносившиеся из коридора крики своего приятеля:

– Мусоропрово́д, дубина! Мусоропрово́д!

Надо же! Плохое настроение как рукой сняло…

– Не расстраивайся так, старина! – подскочил к Бумагомаракину поэт, принимая у того пальто с енотовым воротником. – Что-нибудь обязательно придумаем! Ты еще не знаешь удивительную силу стихов.

– При чем тут стихи? – отмахивался писатель. – Тут общий уровень интеллекта крайне низок!

Но Пёрышкин уже больше не слушал ворчуна, а сел и написал стихотворение, которое начиналось так:

Мусоропровод раскрыл свой рот,Мусор просит мусоропровод.И чудовищу в угодуДал я пищу мусоропроводу.

Дальше шло:

Мусоропровод захлопнул рот.Слопал мусор мусоропровод.И страшилище сказало:Благодарно вам я стало,Только дали вы мне мало…

Засыпай давай, народ,Мусор в мусоропровод!Всё пойдет трубе на пользу —Ты, дружок, мне притащиНедоеденную кашу,

Недохлёбанные щи,Понадкусанную пиццу,Недожаренную птицу…И подлей помоев в рот —От сухомятки устал живот.

Мусоропровод разинул рот:Жажда мучит мусоропровод.И в утробу сумасбродуЛью помоешную воду…

– и так далее, чуть ли не целая поэма, и всё про мусоропровод и про мусор. Поэма восхваляла удивительное изобретение солнцеградских инженеров, благодаря которому не нужно было бегать на улицу, чтобы выбросить мусор, а можно было это делать прямо из дома. Мусоропровод только возмущался, что ему дают так мало мусора. Ведь, по расчетам инженеров, он мог его принять в десятки раз больше:

Я глубок, как небосвод, —Молвит мусоропровод. —Простираюсь – шутка ли? —Прямо к центру я земли!

Мне, голубчики, на ужинСвежий мусор очень нужен.Мои недра пищу ждут,А ее мне не несут!

Были там и слегка пугающие слова:

Новый мусор поджидая,Сразу вас предупреждаю:Тот, кто мало принесет,Сам за мусор мне сойдёт.Как свиную колбасуЕго внутрь засосу!

Но в целом стихотвореньице получилось премиленькое. Музыкант Рояль потом сочинил к нему музычку, и песня про мусоропровод стала в городе очень популярна. Особенно после того, как сняли соответствующий клип со знаменитой певицей Жанной Арбузовой. А один из цветоградских журналистов метко окрестил песенку «Мусорным шлягером». Слово «мусоропровод» повторяется в ней большое число раз, всегда, разумеется, с правильным ударением. Надо ли говорить, что распевая «Мусорный шлягер», цветоградцы научились наконец произносить это слово как надо!

На всякий случай – если кто-нибудь из читательниц или читателей умеет петь по нотам – то вот несколько тактов этой песни, а остальное уже импровизация:

– Вот видишь? – говорил потом поэт другу. – Искусство – оно всё может!

– Да, теперь я вижу, – отвечал Бумагомаракин. – Сколько сил потрачено, а добился ты того, что правильно ставят ударение лишь в одном слове! А сколько еще таких слов…

Но поэт отвечал ему на это рифмами:

Хоть двадцать тонн стихов дадим, а если надо – сорок!И удареньями мы всех продолбим очень скоро!

Глава двадцать шестая с половиной и еще четвертью

БЕЗЫМЯННАЯ

Но вернемся к нашим мясным делам. Коротышки на площади приуныли. Бумагомаракин разговорился, и толком нельзя было понять, к чему он клонит. К тому же писатель ловко уворачивался от помидоров и котлет. Но внезапно к нему сзади подкатился повар Кастрюля и, пихнув его под локоть, выхватил у писателя микрофон. Кастрюля был очень взволнован, и ему очень хотелось сказать.

– Братишки! – закричал он. – Сестрички! Не надо ссориться! Приходите ко мне в «Патиссон»! Кто вегетарианчик – я тому салатик дам, кто мясоедик – мяско. А чтобы вы не ссорились, у меня теперь два отдельных зала.

Но Кастрюле не дали говорить. Скучающие активисты были рады возможности размять руки. Крупный Кастрюля был отличной мишенью. В шефа ресторана полетели яйца колибри и тухлые огрызки помидоров.

– Значит, для мясного зала продолжать убивать, да? – кричали звержевцы. – Мы не допустим! Закрывай мясной зал! Мы закроем все мясные рестораны и магазины!

В ответ на это наглое заявление мясоеды забросали толпу вегетарианцев котлетами и сосисками с кетчупом. Те отвечали овощами и пюре.

– А мы закроем ваши рестораны! – кричали мясоеды. – Мы вас так отделаем – что вас ваши курицы не узнают!

– Это невозможно! – надрывался кто-то. – Убивать животных – не цивилизованно! Мясоеды – дикари!

Малышки запустили в небо два воздушных шарика, с которых свешивался длинный транспарант: «Есть свиней – свинство».

– Вы сами бо́льшие свиньи, чем те, которых едят! – сердито орал Гнобик. Малыш в ковбойской шляпе влез на плечи двух своих соратников-мясоедов и пытался сбить вражеский транспарант палкой от своего плаката «Я БУДУ ЕСТЬ МЯСО». Он никак не мог достать, потому что шарики поднялись уже слишком высоко. Но тут кто-то из мясоедов догадался выстрелить из рогатки и пробил шарик. Под дружное «ура» мясоедов транспарант спустился на землю.

А Питёнок подскочил к микрофону и рявкнул в него:

– Вегетарианцы – бандиты! Они нарушают традиции! Они хотят разрушить наше общество!

Но доктор Таблеткин вытолкал Питёнка со сцены. В этот момент пущенная кем-то сосиска, густо вымазанная в кетчупе, шлепнулась о плечо доктора.

– Варвары! – не выдержал тот. – Сейчас же перестаньте бросаться!

– Прости, Таблетушка, мы целились не в тебя, а в них! – отвечали ему.

Безобразие набирало обороты. Многих поразила отвратительная выходка Пустомели. Он долго раздумывал, как бы произвести значительный эффект. Наконец положил доску поверх забытой строителями бетонной трубы, которая валялась возле памятника Свободе. На один конец доски с помощью Плювакина, Вилика и Питёнка закатил огромную дыню, а на другой они все вместе прыгнули с высокого пьедестала памятника. Катапультированная таким образом дыня пролетела над головами орущих коротышек и грохнулась прямо на сцену, проломив ее в самой середине. Хорошо, что никого не убило. Доктор Таблеткин бросился вылавливать Пустомелю и остальных, чтобы вколоть им двойную дозу снотворного. Питёнок, по ошибке, вместо двойной дозы получил четверную, и пришлось ему в срочном порядке промывать желудок. А Пустомеля с Плювакиным в суматохе улизнули. Таблеткин страшно на них разозлился. Пока он всем этим занимался, на площади началась уже настоящая драка, и больше половины противников имело по одному, а кто и по два синяка. Малышки таскали друг друга за волосы, рвали противницам колготки и размазывали им косметику по лицу. Малыши молотили кулаками.

– Что же ты стоишь? Что же ты стоишь?! – набросился на Врушу доктор, вернувшись к сцене. – Не видишь, что делается? Свисти!

Вруша, с интересом следивший за дракой – а у него прямо руки чесались в нее ввязаться, – сунул два пальца в рот и пронзительно засвистел. Мышуня с Ласточкой и на этот раз сработали безотказно. Дерущиеся попадали вповалку друг на дружку от их страшного перекрестного мычания. Снова посыпались стекла, а у статуи Свободы тонкие бронзовые волосы встали дыбом. (По задумке скульптора, они должны были как бы развеваться на ветру).

Пошатываясь, усталый доктор встал на ноги. На этот раз он не успел заткнуть уши и теперь, как и другие, ничего не слышал.

Глава двадцать седьмая

ЖИВОТНЫЕ В РАБСТВЕ

Солнце клонилось к закату. Его мрачный глаз зловеще отражался в окнах домов, поблескивающих стеклами своих пенсне. «Господи, зачем мне всё это? – думал Таблеткин, тоскливо оглядываясь на коров. – Положа руку на сердце, разве мне есть какое-нибудь дело до животных? Да хоть бы их всех убили к черту. И съели…»

Оглушенные коротышки поднимались с пола, прочищая ухо концом мизинца.

«Может, надо было просто всему городу прописать успокоин? – пришло ему в голову. – Поколоть с недельку – успокоились бы все и не стало бы никакого вегетарианства?»

Все же он объявил в микрофон:

– Слово предоставляется вегетарианцам! На сцену вышел музыкант Рояль.

– Все тут говорят о том, что нельзя убивать животных, – сказал он. – Я, как музыкант, с этим полностью согласен. Мы обязаны отказаться от этой бессмысленной жестокости! И это уже практически вопрос решенный. Но нельзя останавливаться на достигнутом!

Тут Рояль закашлялся и поднес к глазам носовой платок.

– Как это? Что он имеет в виду? – послышалось из толпы.

Рояль сделал знак, чтобы подождали. Затем высморкался – с таким грохотом, словно захлопнули крышку фортепиано. И наконец сказал:

– Тех животных, которых мы не убиваем, мы безжалостно эксплуатируем! Снова послышались крики: