Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

- Из Новгорода мы со Свеном мальчика привезли. Спасли его! Нельзя было по-другому. Вот и объявили всем, и даже пастору, что наш это ребенок, поскольку и меня Свен спасал, в жены взяв. И Бернта усыновили! – Шептала она на ухо любимому, дыханьем сладким и горячим, кровь волнуя. – И умоляю! Не проси рассказать чей он сын! Не проси рассказывать, как он у меня оказался! Как к Свену попала! Не проси! Беду накликаем. Потом, когда вырастет, обещаю, и ему и тебе все расскажу без утайки! Нет моего греха здесь!

- Верю, верю, любимая! Что тебе, моей бедной, вынести пришлось? Как же я люблю тебя! – И обнимал крепче, и поцелуями жаркими покрывал свою ненаглядную.

А отец Мартин был уже далеко от Швеции. Свадебные торжества по случаю женитьбы Густава на Катарине, в разгар которых они вернулись в Стокгольм, затянулись из-за восстания далекарлийцев. Густав, бросив молодую жену, умчался лично казнить своих некогда верных крестьян.

Отец Мартин пытался найти Олафа Петерссона, но в отсутствие короля, последний не выходил из замка Тре крунур, а туда доминиканца не пускали, даже несмотря на то, что охрану несли его земляки англичане. Случайно встреченный Уорвик развел руками и лишь подтвердил приказ короля:

- Густав так распорядился! Никого, дорогой мой Мартин. Я передам Петерссону, но это его дело решать – выйдет он к тебе или нет. Прости, друг! Больше ничем помочь не могу. – Честно признался старый солдат.

В том, что Уорвик напомнит Олафу об отце Матрине и Андерсе, который был пока под его опекой, монах не сомневался. Но и Петерссон не спешил. Магистр не совсем понимал, как Густав собирался сделать из католика шпиона при дворе папы, с другой стороны, Олаф и сам был не прочь избавиться от чересчур проницательного доминиканца, который подчеркивал свою независимость даже тем, что всегда тщательно выбривал себе тонзуру.

Советник видел в окно-бойницу, как Уорвик говорил с отцом Мартином, и понимал, что сейчас последует просьба о встрече.

- Подождет! Пусть вернется Густав! – Он уже решил для себя.

Король вернулся через две недели, злой и пьяный. Было видно, что свой камзол он уже давно не менял и его покрывали бурые пятна – происхождение которых не оставляло никакого сомнения в том, что королю немало пришлось потрудиться своими руками.

Отмывшись и отоспавшись, Густав потребовал продолжения свадебных торжеств, на которых вынужденно присутствовала и Катарина. В течение последующих трех вечеров он вытворял с ней то, что и в первую ночь. Удовлетворив страсть, король возвращался к своим собутыльникам и продолжал праздновать свадьбу, в то время, как молодая королева орошала подушки слезами.

Наконец, Петерссон получил возможность покинуть замок и вызвал к себе в Стура Киркан заждавшихся доминиканца и Андерса, коротавших дни в монастыре Черных Братьев.

В небольшом кабинете магистра, куда отец Мартин вошел вместе с Андерсом, помимо хозяина находился еще один незнакомый священник – худощавый мужчина лет сорока, с аккуратным ежиком седых волос.

- Познакомьтесь! – Показал на него советник короля.

- Иоганн Виттерман, пастор со Шведского двора в Новгороде. – представился священник.

- Отец Мартин, приор монастыря Святого Доминика из Финляндии. – поклонился ему в ответ монах.

У Андерса расширились глаза, когда он услышал имя незнакомца. Он не сдержался и осторожно потянул за рукав рясы, а сам смотрел и не мог оторвать взгляда от новгородского пастора.

- Мы с вами все обсудили, преподобный Веттерман. – Несколько высокомерно произнес Олаф. – Не смею вас больше задерживать.

- Отец Иоганн, - неожиданно обратился к пастору доминиканец. – вы не могли бы оказать мне одну любезность, пока магистр Петри объявит мне поручение короля. Мне очень любопытно узнать ваше мнение о московитах, среди которых вы живете. Как я уже говорил, что являюсь приором монастыря в Финляндии, провинции, которая граничит с Московией, и тоже имеет некоторые проблемы с жителями соседней страны.

Советник короля с подозрение посмотрел на доминиканца, но тот был не возмутим, тем более, что преподобный Веттерман охотно согласился подождать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Андерс, - попросил монах мальчика, - подожди меня тоже за дверью. Составь компанию преподобному пастору. Тот охотно, даже радостно сверкнув глазенками, кивнул головой и тут же последовал за священником из Новгорода.

Разговор с Олафом был недолгим. Ничего нового советник короля не сообщил доминиканцу, и отец Мартин понял, что от него просто избавляются, отправляя в Рим. Передав некоторую сумму денег на расходы, Петерссон напутствовал его:

- Надеюсь, что вам удастся разыскать там епископа Олауса Магнуса Гота, который был послан туда еще 8 лет назад. И постарайтесь писать как можно чаще. Нам нужно знать все, что происходит и замышляется при папском дворе. – О возвращении не было сказано ни слова.

- Почетная и посмертная ссылка. – Ожидания доминиканца подтвердились. Чтоб не затягивать никому не нужную сцену прощания, отец Мартин быстро откланялся и поспешил покинуть кабинет советника короля.

Преподобного Ветеррмана и Андерса он обнаружил оживленно беседовавших неподалеку от статуи Святого Георгия.

- Ах, отец Мартин! – Священник из Новгорода, улыбаясь, поднялся со скамьи навстречу монаху. – Должен сказать, что у вас изумительный воспитанник.

- Я думаю, преподобный, что вы изумитесь еще больше, узнав некоторые подробности о нем.

- Какие? – Искренне заинтересовался Веттерман.

- Имя его матери Илва, и родом она из Моры.

- Боже! Илва! – Священник внезапно так растерялся, его лицо одновременно исказили и гримаса боли и выражение радости. Казалось, еще немного и слезы хлынут из его глаз.

- Ты… Боже… Андерс…? Ты… сын… Илвы? Значит,… ты мой сын…., которого я искал столько лет…. Все это время… мой мальчик… - Священник сам схватил Андерса, прижал к себе, расцеловал в вихрастую голову. Слезы все-таки хлынули из его глаз.

- Отец! – Андерс тоже заплакал. Сквозь рыданья доносилось. – Я… сбежал от них… от матери… хотел найти… вас.

- Несчастная мать… - одними губами прошептал пастор.

- Что с ней? – мальчик все же расслышал слова отца.

- Она… погибла… там был мятеж, и ее убили немецкие ландскнехты. - Все, что смог выдавить из себя Веттерман. Мальчик еще плотнее прижался к нему и оба горько заплакали.

Иоганн действительно отправился в Даларну, в Мору на поиски и своей сбежавшей из-под венца невесты и своего ребенка, пастор знал, что Илва была беременна. Он нашел лишь ее, но было поздно… Жители Моры рассказали ему и про казнь матери, и про бегство Андреса, и про ужасную смерть Илвы.

После пожара, уничтожившего их дом, ее отчима, мужа и останки матери, сгинувших в пламени, Илва начала пить. Она сидела в кабаке, поглощая кружку за кружкой, когда туда вошли немецкие ландскнехты. Их было человек шесть. Сперва они потребовали выпивку, а потом обратили внимание и на Илву.

- Эй, девка! – Окликнул ее самый рослый из солдат, заросший черной бородой до самых глаз. – Иди сюда и доставь нам удовольствие!

- Пошел ты… - Усмехнулась Илва. – Только если заплатишь, угостишь выпивкой… - Она заглянула в свою опустевшую кружку. – И вперед! По 2 ере с каждого!

- Ах, ты, сука! – Немец шагнул к ней и, сграбастав за волосы, поволок визжавшую от боли женщину прямо по полу к своим товарищам.

- Парни! Покажите этой шлюхе на что способны настоящие немецкие солдаты, а не эти, полудохлые шведы! Начинайте, я буду последним, хочу убедиться, что вы не осрамите своего командира!

- Сделаем, Хорст! – Отозвался кто-то из солдат.

Ее подхватили и швырнули на стол. Она пыталась вырваться, отчаянно сопротивлялась и даже укусила кого-то из ландскнехтов, неосторожно снявшего с руки железную перчатку. Другой тут же ударил ее так сильно, что Илва потеряла сознание. Ей задрали юбку, развели в сторону ноги и начали насиловать по очереди. Через какое-то время, она стала приходить в себя.