Оковы и плети (СИ) - "StilleWasser"

Однако помещение оказалось пустым: нигде не валялся даже забытый гвоздь. Гермиона как раз пыталась разжечь свет поярче, когда вдруг за спиной послышался шепот. Мгновенно насторожившись, она обернулась и позвала:

– Пэнси?

Но ответом была тишина. Паркинсон даже не шевельнулась, видимо, все еще пребывая в полусне-полуобмороке. Снова раздалось тихое перешептывание, а затем смешок, теперь уже за спиной.

– Ты что-то сказала? – не сдавалась Гермиона, отчаянно отказываясь признавать очевидное – источником звуков была не Пэнси.

Сзади кто-то жалобно застонал, и Гермиона резко развернулась, готовая к чему угодно, но там, насколько позволял рассмотреть Люмос, никого и ничего не было.

– Что происходит? – голос дрогнул, и, стараясь не поддаваться подступающей панике, она стала медленно, шаг за шагом, спиной вперед отходить к лежащей на полу Пэнси.

Вдруг совсем рядом за кругом света что-то промелькнуло, и Гермиона не выдержала и, развернувшись, бросилась бежать. Люмос выхватил из темноты бледное лицо со сверкающими безумием глазами, и раздался крик, заметавшийся по замкнутому помещению, словно испуганная птица. И только через несколько секунд Гермиона поняла, что кричит сама, а лицо перед ней – это всего лишь Пэнси, которая нашла в себе силы привстать, опираясь на руки.

– Начинается, – прошептала она, и в её голосе явственно звучала паника. – Нет! Нет, пожалуйста! Только не снова! Хватит!

Обхватив голову руками, она закачалась взад-вперед, отчаянно рыдая. Гермиона бросилась к ней и крепко обняла, чувствуя, что охвативший её было ледяной ужас отступает. Пэнси уткнулась ей в плечо, заливая слезами блузку, и понимание, что она не одна в этом кошмаре, придало Гермионе сил и наполнило решимостью во что бы то ни стало вытащить их обоих из лап маньяка. Глядя на сломленную испуганную Паркинсон, за эти две недели не раз подвергшуюся насилию, она словно видела на её месте себя. Если бы ей повезло в тот день у ворот Хогвартса чуть меньше, если бы Драко не подоспел на помощь вовремя, если бы всё это время её не защищали стены школы и клуба, вполне возможно, Пэнси и не понадобилась бы Джеймсу. Чувство вины захлестнуло Гермиону, но оно же и мобилизовало остатки сил. Послушно зависший над её головой Люмос не мог осветить всю комнату, и там, в темноте, вне круга света явно что-то двигалось: кружило, металось туда-сюда, не решаясь выступить на свет. Оно шептало, хихикало и плакало, и от этих леденящих душу звуков по спине побежали мурашки.

– Они идут! – всхлипнула Пэнси, закрыв глаза руками и дрожа всем телом.

– Кто они?! Кто идет, Пэнси? – Гермиона испуганно оглянулась, словно заразившись её ужасом, но сзади никого не было, хотя секунду назад явственно слышались шаги. Она собралась было встряхнуть Паркинсон, чтобы добиться чего-то более внятного, как вдруг шарик света над их головами мигнул как электрическая лампочка и начал гаснуть.

Какой-то звук раздался из темноты, и Гермиона могла поклясться, что в нем было слышно торжество, а затем она увидела смутные тени, движущиеся под прикрытием тьмы. И они всё приближались по мере того, как угасал свет.

– Протего абсолютум! – воскликнула Гермиона, ощущая тепло своей природной магии на кончиках пальцев, и вскинула руку, очерчивая вокруг них кольцо заклинания, более сильного, чем обычное Протего, способного защитить даже от нападения некоторых волшебных существ.

И в ту же секунду дрожащий огонек света погас окончательно. В первые мгновения в комнате воцарилась тишина. Даже Пэнси перестала всхлипывать, затаившись.

– За что он так со мной? – вдруг жалобно проговорил совсем рядом с ними женский голос.

Гермиона застыла, словно все тело покрылось тонкой корочкой льда, сковавшего помимо тела все чувства и мысли. За спиной почудилось какое-то движение, и вдруг – явственное, почти физически осязаемое ощущение чужого присутствия. Заставив себя выдохнуть воздух из легких, уже начавших гореть, она медленно начала поворачиваться.

– Не смотри на нее, – прошептала невидимая в темноте Пэнси, осторожно касаясь её руки ледяной ладонью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но Гермиона уже не могла остановиться, словно что-то звало её, как песня сирены, влекло к себе, подталкивало обернуться и посмотреть. И она обернулась.

Там, за границей магического щита, сидела одетая в длинную рубашку девушка, закрыв лицо бледными руками. От нее исходило тусклое, мертвенное сине-зеленое сияние, как от глубоководных люминесцирующих рыб и медуз. Её черные волосы были похожи на свалявшуюся паклю, а на одежде виднелись странные темные потеки и пятна.

– За что он так со мной? – всхлипнув, повторила она. – Почему?

– Мисс… – попыталась произнести Гермиона, но язык во внезапно пересохшем рту отказывался слушаться. – Мисс… откуда вы взялись?

– Я больше не плачу. Всё, как он хотел. Как он хотел! – громко и звонко сказала девушка, и стало ясно, что она совсем юна: ей вряд ли было семнадцать.

Гермиона вдруг ощутила необъяснимую жалость и шевельнулась, чтобы подняться, но Пэнси с неизвестно откуда взявшейся силой вцепилась в нее обеими руками.

– Нет! – отчаянно прошептала она, и в её голосе слышался неподдельный ужас. – Не надо!

– Мисс, я могу вам помочь? – сказала Гермиона, пытаясь стряхнуть с себя навязчивые руки Паркинсон.

– Помоги мне! – вдруг отозвалась девушка, впервые давая понять, что осознает их присутствие рядом с собой. – Помоги! Пожалуйста! Я больше не плачу! Больше не плачу!

Гермионе наконец удалось избавиться от цепких рук Пэнси, и, не поднимаясь на ноги, она подползла к щиту, отражающему холодный зеленый свет, к которому её влекло словно мотылька на пламя. Она протянула руку к девушке, как вдруг сзади послышались назойливые неприятные звуки, резко резанувшие по ушам, – причитания Пэнси.

– Нет! Гермиона! Не надо!

Она махнула головой, словно отгоняя навязчивую муху, и снова взглянула на гипнотическое сияние, окутывающее сидящую девушку.

– Я помогу вам, мисс, – прошептала она и сделала движение вперед, чтобы пересечь границу щита. И в этот миг девушка убрала руки с лица и потянулась ей навстречу.

– Я больше не плачу! – звонко сказала она, и на Гермиону взглянули пустые окровавленные глазницы. – Потому что он забрал мои глаза. Отдай мне свои!

Она рванулась к щиту, ударившись о него, словно он был непреодолимой преградой. Её лицо исказилось, кожа истончилась, а затем облупилась лохмотьями гниющей плоти, и под ней проступили очертания черепа. Окровавленные пальцы скрючились, когти на них царапнули магический щит, как будто он был материален, а в пустых глазницах зажегся зеленый огонь. Только теперь он не привлекал и не манил, и Гермиона отпрянула, с содроганием глядя на мечущееся в нескольких шагах от нее чудовище, мало походящее на человека.

– Да что ты такое? – прошептала она, молясь, чтобы заклинание не рассеялось, как совсем недавно её Люмос, но тварь, с остервенением скребущая щит и отчаянно воющая, вдруг ярко полыхнула и пропала.

В воцарившейся тишине послышались звуки, которые мгновенно вернули её в реальность, и Гермиона, развернувшись, бросилась назад, к плачущей навзрыд Пэнси. Кое-как отыскав её на ощупь в темноте, она прижала Паркинсон к себе, и та уткнулась ей в плечо, дрожа всем телом.

– Я думала… я думала… она… тебя… – невнятно бормотала она, мотая головой.

– Всё в порядке, Пэнси. Прости. Прости, что оттолкнула тебя! Этот свет… – Гермиона машинально погладила её по спине, пытаясь понять, как случилось так, что на миг она словно растеряла весь здравый смысл и сама пошла в лапы призрака. – Откуда здесь взялось привидение? И настолько агрессивное?

– Не смотри на них, Гермиона! – горячо прошептала Пэнси куда-то ей в шею. – Не смотри!

– На них? Погоди… Люмос!

Слабый огонек, робко выглядывающий с ладони Гермионы, выхватил из темноты заплаканное лицо Пэнси, крепко закрывшей глаза и прижавшейся к ней. А в нескольких шагах от них, за границей защитного заклинания – сидящую спиной к ним девушку с длинными светлыми волосами, окутанную всё тем же призрачным светом. Ощутив на себе взгляд живого человека, она тихонько запела, без слов выводя чарующую мелодию, и Гермиона снова почувствовала, как её влечет подойти ближе и коснуться гипнотически сияющей фигуры. Однако на этот раз чары призрачной сирены оказались гораздо слабее, словно после первого контакта у Гермионы возник иммунитет, и ей не составило большого труда им противостоять.