Волк и Заяц - Захар Максаев

class="p1">— Вы чересчур быстр, юноша, — возмутился Каланча. — А вы помните, какой дорогой пробирались в Припять?

— Честно, нет. Путь туда лежит через пространственную аномалию, а её положение меняется каждые семь дней. Тогда мы купили информацию у пьяницы с бара за пузырь. Он сказал, что контактировал с тем, кто рассчитал алгоритм перемещения портала, и велел торопиться, пока аномалия снова не пропала.

— То-то же! Тем, кто рассчитал алгоритм, бы никто иной, как сам Лесник! А ваш друг-алкоголик, возможно, сокращенный военный, который передавал продукты сторожу.

— Раз все так, — рассуждал провидец, — то как доказать, что мы реальны?

— Учитывая возраст, он не способен воспринимать тактильные галлюцинации, — подвел черту Каланча. — Нужно просто дотронуться до него.

— Тогда идем, пока не убежал! — Клык рванул за ствол дерева. За ним последовали другие.

Лесник видений не боялся, и потому не слишком торопился убегать. Он искал своего главного противника, направлял ружье во все стороны. Услышав за спиной шаги Клыка, старик нехотя обернулся, остановился и монотонно, повседневно произнес:

— Идите куда подальше, дьвольские отродья! — он повесил обрез на плечо, зашагал дальше. Но исследователь его догнал, задержал и развернул к себе лицом:

— Старик, я понимаю, что ты редко видишь здесь людей, но доверься нам. Ты же чувствуешь прикосновение!

— Откуда я знаю? — сторож отдернул руку сталкера. — Может, ты контроллер?

— Ну подумай же ты логически! Почему я тогда тебя не ем заживо? Мог бы тебе что угодно внушить!

Житель леса поглядел в сторону отряда закрытыми пеленой старости глазами, двинулся навстречу.

— Вы реальны, мне толк какой? Проходите, куда вам там надо, на военные склады, и не доставайте меня по пустякам.

— Нам туда не нужно! Нам нужна Припять.

Теперь Лесник явно заинтересовался, почесал похожую на проволоку бороду, выкинул из неё мелкий сук.

— Вы теперь тоже знаете?

— Конечно! — выкатился на «поляну переговоров» Лебедев. — Сокращенные военные становились сталкерами, распускали сплетни. Если раньше в вас не верило большинство, то теперь не верят все.

— Я не Господь, в меня не надо верить. Меня надо принять, — он многозначительно хмыкнул. — Рассчитать координаты несложно, там всего семь вариантов появления, они с особой периодичностью чередуются. Но зачем мне это?

— Мы можем дать вам многое, — пообещал самонадеянный Суслов. — Как говорится, подчеркните нужное.

— Я вам не ГАИшник, чтобы за чекушку палочкой промахивать. Хочется чего-нибудь нематериального, душевного.

Наемник посмотрел туда же, куда и старик: на небо. Тусклое, серое, хмурое… А ведь они почти ровесники. Может, он сможет угадать, чего хочет одинокий сторож?

— Может, ты славы хочешь? — спросил Петр, и был готов к промаху. Но ответ его поразил.

— Ты меня правильно понял, брат, — житель леса сел на трухлявое бревно. — Меня же никто не помнит. Жена давно померла, дети не волнуются. А хочется, чтобы кто-нибудь взглянул в газету, прочитал мою заметку, или обо мне, и сказал: «Во старик дает!». Это — настоящее счастье. А не ваша «Ока»…

Последними словами егерь указал на свой горький опыт. Сталкеры поникли: они же не могли знать о «могуществе» генерала.

Никита Алексеевич подкатился ближе, спросил:

— Газета «Аргументы и факты» устроит? Вас самого, конечно, туда не пропихну. Вы непроверенный. Но, если вы тоже что-нибудь напишите…

— Да! Да! У меня есть рукописные мемуары и детективный роман.

— Мемуары опубликуем в журнале «Сибирские огни», а роман, — по частям, конечно, — в «Рассказах». Будет вам слава. Может, издательство какое заинтересуется, напечатает тираж. Будете деньги зарабатывать.

— Ну, это уже мечты. А вам спасибо. Пойдем ко мне домой, — лесник встал с бревна и поманил рукой.

— Может, потом ваши произведения заберем? — лениво возразил Призрак.

— Там не только рукописи, там формула расчета. За такую благодетель я вам её подарю! Но только вам! Не вздумайте публиковать! Устроят мне тут проходной двор. Идем!

Вяткин с Немовым нехотя подхватили подпорченную полевую кухню, Новиков поднял инструменты. Шрам встал на свое место в строю, солдаты двинулись за Лесником.

Глава III.

Дом старика на самом деле оказался старой мельницей из красного кирпича. Три окна, видные с этой стороны, были выбиты, а от лопастей осталось только основание. Вокруг мукомольню огибал неполный забор, представляющий из себя деревянные секции, обтянутые металлической сеткой.

— Заходите, не бойтесь! — старик поднимался по лестнице без перил без какого-либо страха. — Я живу на самом верхнем ярусе, прямо под лопастями. Механизм выломал, много места занимал. Теперь там настоящая жилая комната. Только все, боюсь, не вместятся. У вас как? Все равны или по званиям?

— Большая часть — по званиям, — ответил Лебедев. — Я — генерал, но останусь здесь. Сами понимаете, — он виновато кивнул на коляску.

— Понимаю… Но вы же сможете написать обо мне статью?

— Об этом не беспокойтесь. Давайте отсечем тех, кто не хочет идти. Ребят, пусть нежелающие поднимут руки.

На удивление генерала, руки подняли почти все.

— Извините, Никита Алексеевич, — Немов вышел из строя и стал оправдываться, — но забираться лень.

— Я не обижусь, веселее будет.

Среди тех, кто пожелал пойти, оказались только профессор, сталкеры-исследователи, Шрам и Мультитул. Эти пятеро и зашли вместе с Лесником на четвертый, как оказалось, этаж. Старик открыл сколоченную из досок дверь, сначала вошел сам, а затем впустил спутников.

Наемник не знал, как можно описать это жилище. На месте, которое раньше закрывали лопасти, было четыре узких окна, расходящиеся в две перпендикулярные прямые. В правом верхнем углу стояла советских времен раскладушка, в соседнем — большой письменный стол, объединенный с книжным шкафом. Одна его дверца, возможно, не закрывалась до конца — Петру удалось увидеть, что хранятся в нем в основном пособия по технике и сельскому хозяйству. Пользуясь выступом верхнего яруса за пределы башни, Лесник сделал у дальней от двери стены рукомойник. Нужные эпитеты нашлись у Каланчи:

— Это… Это же стиль стимпанк! Не знаю, с чем и сравнить… Похоже на комнату звонаря!

— Спасибо. Я особо не старался: просто перенес все из своей сторожки. Ладно, мы же здесь по делу. Пройдем к моему рабочему месту.

Сторож подошел к столу, взял две стопки листов, вручил профессору.

— Та, что потолще — роман, та, что потоньше — мемуары. И ещё: попрошу вас подписать один документ…

«Туземец» взял со стола лист, раннесоветскую перьевую ручку, макнул её в чернила и написал две первых буквы.

— Тоже не признаете шариковые? — спросил знахарь.

— Ага. Это же вдохновение. Шариковой оно что: напишешь — и забудешь, а потом будет стыдно за строчку. А так, пока напишешь, сто раз подумаешь, сформулируешь и исправишь.

— Но сейчас же вы не рассказ пишите? — провидец полез в карман плаща. — Сейчас мы просто