Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

он имел право отправить итальянские войска на битву – в качестве главы правительства и министра иностранных дел, подготовившего условия для победоносной кампании.

В 1933 году дуче отметил юбилей – 50 лет, немалая дата! Принимая поздравления со всех концов света, Муссолини решил, что наступил момент для того, чтобы продемонстрировать возросшую военную мощь фашистской Италии, ставшей несоизмеримо более сильной, чем десятилетием ранее. Его режиму предстояло расплатиться за одно из самых постыдных военных поражений в итальянской истории – речь шла об Эфиопии, сумевшей отстоять свою независимость во время Первой итало-эфиопской войны 1895–1896 гг.

Глава седьмая

Эфиопия и Империя (1934–1936)

Итальянские колониальные притязания. Подготовка «величайшей колониальной войны в истории». Реакция международного сообщества и «антисанкционная кампания» в Италии. Химическое оружие и завоевание Эфиопии.

Военную историю Италии в XIX веке можно охарактеризовать очень просто: итальянцы проигрывали битвы, но выигрывали войны. Так, благодаря умелой дипломатии Савойской династии им удалось дважды побить Австрию – вначале вместе с Францией в 1859 году, затем вместе с Пруссией в 1866-м. Тот факт, что в этих кампаниях итальянцы умудрились потерпеть несколько тяжелых поражений на суше и проиграли австрийскому флоту решающее морское сражение при Лиссе, никак не отменял общего итога этих войн – создания Итальянского королевства. Уход Габсбургов из Северной Италии привел к быстрому падению многочисленных государств Центральной и Южной Италии – краснорубашечники Гарибальди завершили начатое пьемонтскими королями и объединили Италию под властью Савойской династии. Финалом этого процесса стало занятие Рима после того, как в 1870 году новое правительство Франции вывело свои войска из Вечного города. В то время немцы осаждали Париж, и продолжать бонапартистскую политику в Италии республиканцы не желали и не могли. Италия объединилась, хотя проблема с римской курией и продолжала отравлять жизнь ее королям и правительствам еще почти шестьдесят лет, вплоть до того дня, когда Муссолини сумел разрешить старый спор компромиссным конкордатом.

Итальянское королевство не удовлетворилось «уступками» Парижа и вплоть до начала ХХ века отношения с французами были такими же холодными, как и со «старым врагом» Австрией.

Итальянцы не только претендовали на ряд пограничных территорий, но и хотели вернуть Корсику, «неосмотрительно» проданную французам генуэзцами в середине XVIII века. Однако, даже несмотря на поражение Парижа во Франко-германской войне 1870–71 годов, прямое военное столкновение с Францией было немыслимо, а потому итальянские правительства принялись наверстывать упущенное в последнем раунде колониальной гонки, развернувшейся в конце позапрошлого столетия. «Черный континент», учитывая географическое положение Италии и ее историю, представлялся Риму прекрасным местом для территориальной экспансии. Разве не «железные короли» управляли когда-то значительной частью Северной Африки, надменно восседая в своих сицилийских или неаполитанских замках?

Но итальянцам «не везло». Слишком слабые, они постоянно уступали великим державам: не смогли утвердиться в Тунисе, не сумели отстоять свои интересы в Египте. Африку делили без Италии, абсолютно игнорируя ее великое прошлое. Робкие попытки отправиться в Южную Америку или Тихоокеанский регион были почти сразу же пресечены англичанами. Иммигрантов из Италии еще терпели, но колонистов – нет. Наконец и Риму улыбнулась удача – итальянцы сумели закрепиться на африканском побережье Красного моря, к 1890 году постепенно превратив отдельные анклавы в первую свою «настоящую колонию» – Эритрею. Тогда же им досталась и часть Сомали. Это стало настоящим успехом, тем более что по соседству располагалась Эфиопия – обширное, но слабое, разобщенное, по сути феодальное государство, сохранявшее еще свою независимость, но, как казалось тогда в Риме, вполне созревшее для того, чтобы ее утратить. Не прошло и пяти лет после официального создания Эритреи, а итальянские войска уже маршировали по Эфиопии.

К сожалению, итальянское правительство забыло проверенный рецепт успеха, неизменно приносящий победы с 1849 года, – выходить на бой только в хорошей компании друзей. Решившись под конец века на самостоятельную войну, итальянцы совершили большую ошибку. Несмотря на примитивность общественных структур, эфиопы все же обладали давней государственной традицией, а не являлись просто союзом чернокожих племен. Дипломаты императора Эфиопии полностью переиграли итальянских королевских послов – симпатии всего мира были на стороне африканской страны, куда из Европы отправилось множество добровольцев и оружия. Последующую катастрофу предварили не слишком удачные действия итальянских (преимущественно колониальных) войск, действовавших нерешительно и позволивших своему противнику собраться с силами. После ряда небольших сражений эфиопы атаковали итальянцев при Адуа и в марте 1896 года почти полностью уничтожили их 20-тысячную группировку. Это стало позорным финалом Первой итало-эфиопской войны: Италия не только проиграла военную кампанию африканской стране, но и вынуждена была выплачивать ей контрибуцию. Победившая Эфиопия сохранила свой статус независимого африканского государства, а на знамена итальянской армии легло несмываемое пятно поражения. Будучи еще ребенком, Муссолини мог видеть демонстрации, охватившие всю страну после известий о полном разгроме в генеральной битве при Адуа, – совсем не патриотично настроенные толпы вышли на улицы, и правительство пало.

Разумеется, Италия не смирилась с последствиями настолько неудачной военной кампании – несмотря ни на что, Рим готовился к реваншу еще задолго до того, как Муссолини возглавил правительство. Репутация страны, потерпевшей унизительное поражение в колониальной войне, должна была быть восстановлена. Постепенно итальянцам удалось изменить дипломатическую ситуацию вокруг Эфиопии – вчерашние ее «друзья», объединившиеся теперь в антигерманскую Антанту, с легкостью признали «особые интересы» Рима в этом регионе – заручиться поддержкой Италии в предстоящей «большой войне» теперь было намного важнее. Тем не менее в те годы итальянские правительства предпочитали оставить трудную проблему покорения Эфиопии своим преемникам, в результате чего Италия накануне Первой мировой войны разбила Османскую империю, но так и не успела расквитаться с Эфиопией. Так, эта задача по наследству досталась правительству Муссолини.

В 20-е годы итало-эфиопские отношения внешне были вполне дружественными: итальянцы продолжали умиротворение Сомали, а ставший в 1930 году императором (негусом, «царем царей») Хайле Селассие I поддерживал с дуче неплохие личные отношения. Как мы помним, он даже подарил семейству Муссолини львенка. Стремящийся провести в своей стране давно назревшие реформы, эфиопский негус надеялся на поддержку Италии и был готов до известной степени признавать ее главенство в регионе, но Риму этого было недостаточно. Итальянская дипломатия, как и прежде, продолжала зондировать обстановку вокруг Эфиопии, ревниво отслеживая любые внешнеполитические контакты Аддис-Абебы. Муссолини никогда не забывал о «позоре Адуа», и только общая неготовность Италии к войне долгое время ограничивала его планы.

К началу 30-х годов большинство факторов, препятствовавших реваншу, отошли, по мнению Муссолини, в область истории. Теперь дуче был готов к войне. Внутриполитическое положение Италии казалось вполне надежным, так что он был спокоен на