Гобелен - Фиона Макинтош

– Для чего?

– Конечно, для того, чтоб передать его королю! Я уповаю на его милосердие.

* * *

Вечер понедельника был не менее черным и зловещим, чем во́роны, которых Джейн видела на Тауэрском лугу; сумерки спустились ледяные, как вороний взгляд.

С помощью подруг Джейн облачилась в черный плащ поверх черного платья, надела черный капор – казалось, она уже в трауре. Сесилия, миссис Миллс и ее подруга, которую Джейн представили как миссис Морган, и, конечно, сама Джейн уселись в наемном экипаже и покатили к Сент-Джеймсскому дворцу. Джейн не сомневалась: молчание, воцарившееся между ними, можно резать ножом и подавать на тарелках – такое оно было густое. Казалось, с ними в экипаже едет некто пятый – зловещая темная тень.

– У меня есть полное право подать эту петицию королю, – заявила Джейн, нарушая тягостную атмосферу. Остальные женщины вздрогнули.

– Конечно, госпожа графиня, – вкрадчиво заговорила миссис Миллс. Уверенность в том, что ничего не получится, была написана на ее нахмуренном лбу. – Так уже бывало, да только, боюсь, придворные подозревают, что вы на это пойдете, и, пожалуй, имеют распоряжение не пускать к его величеству несчастных жен осужденных.

– Посмотрим, что у них из этого выйдет, – сказала Джейн. В голове у нее зрел план. Едва узнав, что можно подать петицию, она все силы бросила на этот фронт. То была отчаянная попытка воспользоваться последним из всех доступных юридических средств защиты, и Джейн не желала думать о таких пустяках, как соблюдение правил приличия.

– Это очень дерзкий шаг, дорогая, – заметила миссис Морган.

– У меня нет выбора. Чтобы вызволить мужа, я должна использовать все способы – все до единого, – спокойно сказала Джейн, внутренне готовая к запоздалым попыткам поколебать ее решимость. Тон был так тверд, что ее подруги потупились. – Насколько я поняла, миссис Морган, вы бываете при дворе? Я хочу сказать, вы сразу его узнаете, я ведь никогда его не видала.

– О да, разумеется, – оживилась миссис Морган. – Я ни с кем не спутаю короля. У него глаза типичного представителя династии Ганноверов, руки тонкие, холеные, а нос длинный и прямой. Простите, милая графиня, этот вопрос: вы уверены, что поступаете мудро? Вы ведь не хотите прогневать его величество?

– Прогневать? Боже упаси! Я хочу воззвать к его милосердию. Неужто он не пожалеет убитую горем женщину? Впрочем, даже если я и навлеку на себя недовольство его величества, положение моего супруга не ухудшится.

Видимо, каждая из женщин живо вообразила жуткую картину публичной казни, неизбежной для мужа Уинифред – ни у одной не нашлось контраргументов. Джейн была довольна, что никто больше не пытается отговорить Уинифред. Тряский холодный экипаж катил дальше в полной тишине.

Джейн становилось все труднее дышать. Карета миновала Сент-Джеймсский парк и выехала на Молл; показалось знакомое краснокирпичное здание – Сент-Джеймсский дворец, типичный образчик тюдоровской архитектуры; к слову, самый невыразительный из европейских королевских дворцов. Джейн вспомнила, что дворец построен Генрихом XVIII; именно здесь его дочь, Елизавета I, получила весть о разгроме Непобедимой армады. Уинифред добавила подробностей: в этом дворце, в результате тяжелейших родов, в присутствии многочисленных придворных, под шепот и пересуды, появился на свет король, за которого пошел воевать Уильям, за которого завтра должен сложить голову.

Дилижанс остановился. Джейн вслед за подругами вышла из экипажа.

– Знаете, при виде гвардейцев Первого гренадерского полка я всегда ощущаю прилив особой гордости. Что за молодцы! А эти их алые мундиры! – зашептала миссис Морган. – Правда, и другие полки чудо как хороши.

– По-моему, на принадлежность к тому или иному полку указывает расположение пуговиц на мундирах, – задумчиво заметила миссис Миллс.

– Совершенно верно. Кстати, все пуговицы – с королевским вензелем, – уточнила миссис Морган.

Пока подруги шептались, Джейн поглубже запрятала страх. Они миновали суровых гвардейцев в медвежьих шапках, прошли сквозь помещение под часовой башней и, наконец, вместе с остальными представителями лондонского высшего света, попали на территорию дворца. Джейн вздохнула с облегчением. А когда разнеслась весть, что король все еще в своих покоях, Джейн показалось, удача на ее стороне.

– Сядем здесь, – предложила миссис Морган и повела подруг в зал с низким сводчатым потолком. Стены там были отделаны панелями. – Путь короля всегда лежит через эти покои.

Беглым, почти отсутствующим взглядом Джейн окинула комнату. В отделке преобладали нежнейшие оттенки зеленого, ковер являл собою впечатляющее сочетание густо-зеленых и густо-синих тонов. В комнате было три окна, под каждым стояла широкая скамья, обитая темно-фиолетовым бархатом. Миссис Морган выбрала центральную скамью, они сели, Уинифред оказалась между Сесилией и миссис Морган. Тянулось время; развлекались тем, что разглядывали придворных и лакеев, привычно снующих туда-сюда. По залу степенно перемещались дамы в шелковых платьях с широкими кринолинами и джентльмены в напудренных париках; шептались, сплетничали. Все ждали появления короля, каждый рассчитывал успеть поклониться ему, а может быть, даже удостоиться монаршего взгляда.

Джейн глаз не сводила с двери, откуда, по заверениям миссис Морган, должен был выйти король. Подруги тихо переговаривались, обсуждали придворных, делились светскими сплетнями. Джейн потеряла счет времени; вероятно, минуло не меньше часа, прежде чем заветная дверь распахнулась. Джейн ожидала увидеть высокого, величавого мужчину, а в дверном проеме возник коренастый, крепко сбитый персонаж в парике с длинными, седыми от пудры буклями. Парик был сдвинут практически на затылок, максимально открывал широкий лоб и щеголял прямым пробором. По обе стороны от пробора клубились букли. Джейн глубоко вдохнула, опустила взор перед тучным немцем, державшим в руках судьбу ее мужа.

По знаку миссис Морган она поднялась, сделала глубокий реверанс. Так же поступили все дамы. Король приближался к ним. Джейн потрясли его пронзительные голубые глаза и то обстоятельство, что щеки, розовые сами по себе, были еще и густо нарумянены и совпадали по оттенку с толстыми чувственными губами.

«Не дай себя обмануть, Джейн. Король обладает острым умом», – прозвучало у нее в голове. Чей это был голос? Уинифред? А может, мнимой прачки Робин? Раздумывать Джейн не могла – ее подталкивала вперед миссис Морган. Джейн скользнула навстречу королю Георгу, отдаваясь на его милость.

– Он почти не говорит по-английски. Зато владеет французским, хотя, конечно, отдает предпочтение немецкому, – прошипела ей вслед миссис Морган.

Джейн немецкого не знала, но учила в университете французский. Что касается Уинифред, она владела французским в совершенстве. Поэтому Джейн без дополнительных размышлений обратилась к королю на этом языке. Сама не понимая от чего – от страха или от желания задобрить короля, – она бухнулась на колени и в этой подобострастной позе протянула ему бумажный свиток.

Вокруг раздались вздохи, прошелестел шепот – наметанный глаз истинного придворного ничего не упускает. Поведение Джейн потрясло абсолютно всех, а многих и напугало – здесь не привыкли к такому самоуничижению. Но Джейн более не заботило, как она выглядит в глазах общества.

– Ваше величество, пред вами – женщина, имеющая несчастье быть графинею Нитсдейл. Умоляю, выслушайте мою нижайшую…

Король вздрогнул, но, услышав слово «Нитсдейл», напрягся, подпустил отвращения во взгляд, поджал свои толстые губы и продолжал идти, будто никакой просительницы вовсе не было. Он лишь бросил несколько слов ближайшему придворному.

– Ваше величество! – воскликнула Джейн, возвысив голос, презрев здравый смысл. – Пожалуйста, смилуйтесь над моим мужем! Вот, я принесла прошение. Мой муж…

Король шел мимо. Уинифред запаниковала. И тогда Джейн, чувствуя ужас своей «хозяйки», подползла к королю и схватила его за полу темного парчового камзола. Ей показалось, что послышался треск рвущейся материи. Присутствующие замерли – возможно, камзол действительно порвался. Джейн не было до этого дела.

– Ваше величество! – снова воскликнула она и попыталась засунуть петицию в монарший карман. Однако король продолжал движение.

Тут Джейн пришла в ярость. Нет, она не отстанет! Не отцепится от камзола, заставит короля обратить на нее внимание. И пусть она смешна в глазах придворных, пусть все видят, как коленопреклоненную графиню Нитсдейл тащат по скользкому паркету. Джейн больше не молила с колен Уинифред – она ехала на своем подоле, намертво вцепившись в короля, который по-прежнему умудрялся делать вид, что ничего необычного не происходит.

Лишь когда один из придворных советников шагнул к Джейн, взял ее за талию и потянул прочь от короля, Джейн почувствовала, что пальцы Уинифред разжались. Не потрудившись ни оглянуться, ни остановиться – только еще выше подняв голову, – король Георг поправил на себе камзол. С точки зрения здравомыслящего наблюдателя, монарший поступок выглядел неслыханной грубостью.