Акбар Наме. Том 4 - Абу-л Фазл Аллами

у него общего с обычным стадом?

Какое дело коршуну до голубя?

Добыча эта для царского сокола.

Непревзойденный учитель52 проницательных искателей мудрости был также убежден и оказал значительную помощь в моем деле.

Человечество можно разделить на четыре класса. Первый — это пребывающие во тьме упрямцы, которые не внемлют упрекам (букв. «не делают упрек составной частью своего слуха») и не пропускают их через свой слух к палатам сердца. И если даже [упреки] находят свой путь, их не принимают. А если и принимают, то не руководствуются ими в действиях. Второй — это злые недоброжелатели, считающие невежество знанием и кичащиеся своим здоровьем, в то время как сами страдают от неизлечимого недуга. Третий — это искатели света, праведные натуры, бежавшие из дьявольского замка зависти и темной преисподней (сиях чал)53 невежества. Они претерпевают муки Поис-

ка, но из-за превратной судьбы и своей злой звезды не могут обрести возвышенного духовного знания, и потому им редко являются сокрытые завесой красоты дворца Мудрости. Четвертый — прославленный муж со счастливой звездой, который, помимо сокровищ знаний, обладает возвышенной душой и значительным талантом и благодаря глубине восприятия всегда движется вперед. Тот, кто знает мир, выбирает молчание из уважения к первым трем [классам] и не открывает ларец речи никому, кроме ищущего истину ювелира (то есть специалиста), дабы зажглась лампа знания, и свет ее озарил каждого!»

«Сын Мудрости54, зачем болтаешь и говоришь пустое? Поскольку ты создал язык нового вида и не приспособил его для понимания современниками, какой смысл во всей этой торговле мира (то есть речи)? С какой целью поднято чело утверждения? Может, ты и изрекаешь истину и не превозносишь собственную мысль, но всё же лучше стереть со страницы существования то, что смахивает на высокомерие, и не пятнать одежды чистого разума неподобающим языком.

383

Не утони в омуте своих достоинств.

Найди для ног опору.

Тысячу лодок пучина эта поглотила, Ни одной доски не вынесло на берег.

Правдивые и сведущие алхимики речи и судьи ее возвышенного ранга знают, что в этом благородном зале55 аудиенций необходимо собрать пять бесценных условий. Во-первых, Духовный талант должен бросить с высоких небес луч на чистое сердце и сделать последнее своей благословенной пристанью. Во-вторых, изысканное сочетание противоположных качеств обязано облачить одиноких обитателей ярких палат сердца в разноцветные шелка (парниян)56 из слов и таким образом соединить сих дочерей духа с основными формами, способными образовать чудесную смесь, подобную телу и душе. В-третьих, новый, радующий сердце и рассеивающий печаль план должен очистить слух и возвысить душу. В-четвертых, композиция57 и вкус должны создать для духовности надлежащую обстановку. Нужно отказаться от двусмысленных58 высказываний. Тема должна обитать в подобающем дворце, а речь — возлюбленного — нужно украсить и духовно и физически. В-пятых, рассказчик обязан избавить свой стиль от неясностей и неприглядной тавтологии. Нельзя также допускать на собрании холодные взгляды! и уныние, не должно быть ничего банального или избитого. Необходимы живость и радушное дружелюбие. Ко всему этому собранию добра нужно прибавить подходящее время, и речи следует сопровождаться благоприятной возможностью, дабы благое намерение, исключительная цель, напряженный поиск и активное содействие мудрости встретились в одном месте. Постоянные молитвы и милость Несравненного Творца должны сопутствовать друг другу (дошадош — букв. «плечом к плечу»). Каждая составляющая влечет за собой множество условий и дополнительных моментов. Их не счесть в этом благородном труде, а мое ограниченное время не позволяет описать их. Необходим доверенный помощник, который светом своей образованности найдет огрехи взором врага и по-братски примется за их исправление. Безусловно, дружба такого выдающегося мужа, эликсира мудрости и организатора, может явить собой шестую по ценности драгоценность. Как в этот день осуществить желание моего сердца, когда последнее встревожено, а душа отдана в залог в тысячу мест, и сам я не знаком с персидским стилем и не имею истинного советчика? Можно ли питать надежду на счастливый исход? Более того, в то время когда слава духовности, украшатель речи, равновесие мудрости, весы истины — мой старший брат, Шейх Абу-л Файз Файзи, который был мне как отец, покинул беспокойное жилище стихий ради священной обители покоя59, невеста велеречивости пребывает в трауре! Положение мое стало еще неопределеннее, и сердце ухватилось за нити осознания. Меня поддержало Божественное послание60, и я глубоко раскаялся.

Увы, от сложной мешанины знаний

Душа полна учености, но неизвестно ничего. Я — ноль, а мои мысли меньше, чем ничто. И не рождаю ничего, кроме слов спутанных.

384 Был найден распознающий огрехи глаз61, и спрятал я чело свое

в складках (букв. «кармане») стыда. В начале [работы! над] свитком

судьбы («Акбар-наме») замысел мой заключался в том, чтобы, поведав историю историй (дастан дастан)2, последняя обрела изысканную красоту благодаря предводителю красноречивых63. Внезапно обрушилась смертельная печаль, и я решил, что счастье всех покинуло. Таким образом, от горя и бессилия я издавал бессмысленные64 вопли и явил свою беспомощность.

О властелин речи, не обращай внимания на вульгарность слога, Ибо сражен я смертью выдающегося мудреца.

И сердце мое более разбито, чем ваза из хрусталя, Что залегает далеко в скале той65.

К десятому году (истории Акбара) вместилище мудрости (Фай-зи) прочел творение сего невежды. Нельзя сказать, что разум его был удовлетворен, а смущенный ученик школы мудрости остался доволен. Время обмануло и указало на изматывающий душу день! Жизнь стала мне в тягость, а сердце еще больше обеспокоилось изменчивостью вещей. Чары благосклонности Хедива просвещения и амулет мудрости духовного и земного проводника (Акбара) излечили меня от неприятия (общества) и вернули в мир (тааллук). С неспокойным сердцем и смущенным разумом решился я написать восхитительную (гаухарин) историю. Однако трудности и горечь причиняли время от времени новые страдания моему смущенному сердцу и приводили его в смятение больше, чем когда-либо. Еще одно волнение разрушило столицу моих мыслей. Почему не должна подниматься пыль мятежа, почему бы не содрогнуться стопе решимости? Ибо вместе со всевозможными тревогами и противоречиями ушел помогавший мне во всём великий мудрец, скрылся за завесой друг, обладавший девятью десятыми доли интеллекта. Был бы [у меня] в сей голодный год66 человечества помощник, который творил бы, пока сердце мое пребывало в печали, дабы не запятнать [написанным] созданного прежде! Не существовало бы сего набора знаний, был бы необходим знаток,