Бегство от одиночества - Евгений Панов

Под знаком насилия: стадо павианов

Не в пример плотоядным, опасность остаться без пропитания не угрожает на каждом шагу растительноядным и всеядным существам, которые с легкостью меняют рацион в зависимости от того, какая пища находится в данный момент в избытке. Я имею в виду, в частности, многочисленные виды обезьян, таких, скажем, как мартышки, макаки и павианы. Все они охотно поедают плоды, свежие побеги, насекомых, яйца птиц и всевозможную мелкую живность, которую удается поймать четвероруким во время их скитаний по просторам девственного тропического леса или саванны. Коль скоро пищи всегда более чем достаточно, величина группировок у названных обезьян, как и у многих других наших родичей из числа приматов, не ограничена столь жестким верхним пределом, как у хищных млекопитающих.

Семья макаков либо павианов может разрастаться почти беспрепятственно, принимая в то же время немалое число пришельцев со стороны. В результате компактная ячейка, состоящая первоначально из двух-трех родственных друг другу самок и из опекающего их взрослого самца, превращается со временем в большую шумную стаю численностью в несколько десятков особей разного пола и возраста. Зоолог не будет слишком удивлен, встретив в джунглях Индии стадо макаков-резусов, объединяющее в своем составе 80, а то и 150 особей. А павианы-бабуины, скитающийся в поисках пропитания по африканской саванне, держатся порой внушительными ордами до 200 и более животных (рис. 11.4).

Рис. 11.4. Стадо павианов-бабуинов на маршруте. Самки с детенышами следуют в середине группы в сопровождении матерых самцов.

Казалось бы, чем многочисленнее группировка животных, объединенных узами родства и давнего знакомства, тем больше оснований расценивать ее как сплоченный коллектив, отвечающий нашим интуитивным представлениям о социальном организме в полном смысле слова. Мы вольно или невольно ожидаем строгой упорядоченности взаимоотношений, которая должна надежно обеспечивать размеренный и предсказуемый ход событии. Предполагается, что все члены объединения хорошо знают друг друга, обладают определенными правами и делят между собой необходимые обязанности, что позволяет им избежать постоянных разногласий в выполнении той деятельности, которая осуществляется во благо каждого в отдельности и всех вместе взятых. Разумеется, этот идеальный образ истинного социума далеко не всегда осуществим даже в коллективе людей. Но то, что мы обнаруживаем в крупных стадах обезьян, зачастую и вовсе не укладывается в наши привычные представления о порядке и о рациональной организации коллективной жизни.

Вот что пишет, в частности, американский натуралист Р. Сапоаски о той обстановке вражды и неуверенности в завтрашнем дне, которая господствует в стадах павиана-анубиса, насчитывающих обычно от 30 до 80 обезьян разного пола и возраста: «…в обществе павианов-анубисов царят вражда и раздор. Союзы непредсказуемо перетасовываются, социальная опасность варьирует от угрозы сутками подвергаться „измывательствам“ до внезапных актов насилия, и животное, стремящееся избежать шума и суматохи, все равно может попасть в переделку».

Стадо желтых павианов, или бабуинов, расположившееся на дневной отдых среди разбросанных там и тут невысоких акаций травянистой саванны, — это своего рода карикатура на случайное сборище людей, в котором мужчины и женщины представлены примерно в равном числе. Вообразите себе полтора-два десятка устрашающего вида самцов с мощными челюстями и клыками не слабее волчьих, свободно разгуливающих между вспыльчивыми самками, готовыми при каждом удобном случае дать жестокий отпор друг другу. Пока самец не испытывает чувства голода и не опасается внезапного нападения на стадо льва или леопарда, единственная его забота — не пропустить того момента, когда та или иная из самок придет в состояние половой охоты, чтобы сразу же стать ее временным «опекуном» и в нужный момент без промедления сорвать плод любви.

Все это требует немалого мужества и энергии, поскольку мысли всех прочих присутствующих в стаде рыцарей заняты тем же самым. Самцы, пропустившие подходящее время, зачастую даже кооперируются попарно, чтобы отбить находящуюся в течке самку у ее преуспевшего поклонника. Разумеется, возможностью завоевать и на время удержать при себе подругу располагают далеко не все самцы стада. Это по плечу лишь индивидам с высоким социальным статусом, которого самец месяцами добивается в постоянных конфликтах со своими потенциальными соперниками. Особой благосклонностью со стороны представительниц прекрасного пола пользуется находящийся в расцвете сил кавалер, лишь недавно внедрившийся в стадо в роли иммигранта. Со временем его привлекательность для самок уменьшается, и по прошествии двух-трех лет боец вновь готов отправиться на поиски более перспективной компании.

«Многосамцовое» стадо павианов — это типичный пример сообщества, построенного на принципах бескомпромиссного деспотизма. Борьба между самцами за статус доминирующего производителя определяет собой, по существу, саму основу существования коллектива. «Подрастающий самец сталкивается с правилом доминирования-подчинения в тот самый момент, когда он, впервые покинув мать, присоединяется к группе играющих сверстников, — пишут английские знатоки приматов П. и Дж. Нейпье. — Став взрослым, он продолжает прокладывать себе путь наверх, используя силу своих мышц в сочетании с острыми клыками и сложной системой жестов и мимики, предназначенных для того, чтобы запугать противника, не прибегая к драке» (рис. 11.5). Как выяснилось недавно, не только самцы претендуют на право первенства в своих любовных делах, но и самки начинают конкурировать Друг с другом за благосклонность самцов, если последние оказываются в данный момент недостаточно многочисленными в стаде.

Рис. 11.5. Угрожающая гримаса самца павиана-бабуина.

На примере павианов и других приматов, живущих в составе крупных объединений, нетрудно видеть, что само по себе увеличение численности коллектива совсем не обязательно должно приводить к усилению кооперации между его членами. Разумеется, группировка, состоящая из внушительного числа индивидов, при прочих равных условиях должна быть более жизнеспособной и имеет все шансы просуществовать гораздо дольше, чем скромная по величине семейная ячейка, включающая в себя десяток-полтора особей. Тем не менее читатель, вероятно, скорее отдаст предпочтение гиеновой собаке, а не павиану-бабуину, если попытается сопоставить их по степени соответствия нашим интуитивным представлениям о самой сути социального образа жизни.

И в самом деле, хотя разделение труда, лежащее в основе любых проявлений кооперации и сотрудничества, находится у африканских диких собак на начальных стадиях своего становления, стадные приматы наподобие павианов или макаков продвинулись в этом направлении, пожалуй, еще в меньшей степени.

Значит ли все это, что в коллективах животных не действует тот принцип, который провозгласил Э. Дюркгейм, размышляя о путях развития человеческого общества? «Разделение труда, — пишет он, — развивается прямо пропорционально объему и плотности общества, и если оно (разделение труда — Е. П.) прогрессирует непрерывно в процессе социального развития, то потому, что общества становятся постоянно более плотными и, как правило, более объемистыми». Но что имел в виду ученый, говоря о «плотности» общества? Поясняя свою мысль, он приводит пример возникновения городов — этих центров предельной концентрации населения. Даже если не принимать во внимание процесс постоянного притока в города сельских жителей, сам по себе прирост населения горожан, совершенно несклонных покидать свое насиженное место, должен в короткое время привести к тому, что Э. Дюркгейм называет уплотнением, или сжатием «социальной массы».

Чудо природы — голый землекоп

Можем ли мы представить себе нечто подобное каменным джунглям города в жизни дикой природы? Первое, что приходит в голову — это инженерные сооружения муравьев и термитов с их многоэтажной системой улиц и переходов, по которым непрерывно движутся мириады крошечных тружеников, с наделено защищенными складами провианта, с помещениями, предназначенными для выращивания молоди и для выполнения множества других задач. Еще лет тридцать тому назад никому и в голову не приходило, что формы коллективизма, во многом напоминающие систему взаимоотношений и самообеспечения в гнезде муравьев или в термитнике, возможны на нашей планете за пределами удивительного мира социальных насекомых. Сама мысль, что общины, включающие в себя десятки и даже сотни особей, чья совместная кооперативная деятельность регулируется строгой табелью о рангах и эффективным разделением труда, могут существовать у млекопитающих (за исключением, разумеется, человека), показалась бы в то время попросту абсурдной. И все же такая мысль была высказана.