Дым осенних костров - Линда Летэр

к нему, когда он стоял, согнувшись пополам, у большого замшелого валуна. Одной рукой опирался о камень, другой прижимал к ране окровавленные лохмотья. Тьма слегка рассеялась: он смутно различал ветви деревьев в расстоянии трех шагов.

Почему в голове такой туман?!

Самым ясным ощущением оставались боль и жжение. Меч был при нем; он двойным грузом тянул к земле.

Рассвело. Наль брел через лес, шатаясь и зажимая кровоточащую рану на боку. Он потерял все ориентиры и последние остатки сил. Мучила жестокая жажда, но вокруг не было ни намека на ручей. Деревья значительно поредели. Между ними растут высокие травы. Утренняя дымка поднимается над землей и быстро тает. Ступни и кисти рук и совсем заледенели, будто он ночевал без перчаток и в летних сапогах на снегу. Только ладони, прижатые к ране, согревала его собственная кровь. Он не мог более бороться с головокружением и, поравнявшись со сломанной бурей сосной, прислонился к ней спиной и осел на землю. Глаза еще устало скользили по незнакомому пейзажу, готовые закрыться.

Какой бесславный конец.

Среди бурых, красноватых и коричневых оттенков, перемежавшихся еще сохранившими зелень пятнами листвы, мелькнула пшеничная шевелюра. Присмотревшись, можно было различить кожаный жилет и темно-зеленую рубаху с капюшоном, лук на плече и колчан за спиной.

Охотник.

Капюшон опущен, значит, только занимает позицию.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Наль смог осознать увиденное. Ногу свела судорога. Он попробовал крикнуть, но горло издало лишь сдавленный хрип. Охотник удалялся, пробираясь сквозь кусты и старый бурелом. Сейчас он исчезнет за деревьями, а с ним и последняя надежда.

Раненный эльф приложил ладони ко рту. Каждый вдох и выдох был рваным, требовал напряжения, а иглы в боку пронзали тело с удвоенной силой. Высокий неровный свист достиг чутких ушей охотника, и хотя звук оборвался внезапно и на глухой ноте, тот легко определил направление.

Что-то полулежало там, за кустарником. В расплавленном золоте спутанных волос запятнанная грязью фигура. На замызганной ткани оторочка золотой нитью.

— Господин? — встревоженно окликнул охотник, приближаясь.

Голос был слабым, хриплым и царапал горло, но в этот раз удалось облечь его в слова:

— Мог бы ты… помочь мне?

Острые глаза охотника еще издали заметили на одежде Наля не только грязь, но и кровь. Он подбежал, привычно перепрыгивая препятствия и, убежденный, что аристократ стал жертвой лесного зверя, проворно начал освобождать Наля от раскроенных на боку лохмотьев туники.

— Что же это с вами приключилось, господин! — изумленно воскликнул он, раздвигая края одежды. — Не похоже на рысь, да и на медведя не очень!

— Змей болотных топей, — выдохнул Наль, с усилием шевеля растрескавшимися от жажды губами.

Охотник ахнул, но глубокие раны все еще кровоточили, и он, не размениваясь на эмоции, уже спешно доставал из-за пазухи небольшую плоскую флягу. С ее открытием Наль уловил характерный запах — бреннвин, крепче которого не делают в Королевствах. Охотник помог лечь для удобства, да и вид Наля свидетельствовал о крайнем истощении.

Утренний ветерок покачивал кроны деревьев в вышине. Небо было безмятежно голубым, холодным, чистым. Под этой красотой ужасы глухой чащи казались тяжелым ночным кошмаром.

Наль дернулся и отрывисто вскрикнул, когда алкоголь хлынул на раны. Казалось, в них заливают расплавленное железо. Он закусил согнутые пальцы и отвернулся.

— Сейчас-сейчас, господин, — скороговоркой бормотал охотник. — Как же это вас угораздило, болотный змей! Ну да ничего, и не такое праотцы рассказывали! Небо и звезды, да на вас живого места нет!..

— Замолкни! — прикрикнул Наль сквозь стиснутые зубы.

Охотник повиновался. Он быстро и умело бинтовал рану, бросая на аристократа короткие пытливые взгляды.

— Готово, господин! — объявил он через минуту. — Вам бы подкрепиться.

Из охотничьей сумки показались замотанный в чистую ткань кусок хлеба с ломтиками мяса и другая фляга. Наль потянулся к воде, жадно припал к горлышку. Часть пролилась на грудь, рука тряслась, но он не мог остановиться. Глоток, еще глоток… Фляга быстро опустела. Руку свело судорогой, и он уронил ее на траву.

— Прости… Это был твой… — он не мог подобрать слово. Туман в голове рассеивался медленнее, чем на опушке.

— Не стоит, господин. Я наберу себе еще у родника.

— Как тебя зовут?

— Оррин, господин.

Судороги в ногах.

Охотник помог вновь опереться о дерево. Наль понял, что все это время тот поддерживал его голову.

— Я… заплачу, — невнятно проговорил Наль, окончательно обессилевший после всех испытаний последних суток.

— Полно, господин, не о том думайте. Доберетесь до Исналора, скорее покажитесь лекарю.

— Я как раз иду в Фальрунн. — Наль кивнул в сторону края леса, огибавшего опушку прихотливым ломаным полукольцом.

— Так вам совсем не туда, — обеспокоенно заметил охотник. — Нужно взять гораздо правее, на юго-запад.

— Разве солнце взойдет не за спиной?..

— Что вы, господин! По левую руку.

Наль закрыл глаза. Как же трудно дышать.

— Возьмите-ка немного, да пойдем. — Оррин протянул Налю небольшой темно-красный ломтик оленины и кусок хлеба.

Охотникам по праву добычи перепадало больше благородного мяса, чем простым ремесленникам.

Вид пищи не вызвал у раненого эльфа особого воодушевления. Только жажда продолжала мучить, словно и не было фляги свежей, родниковой воды. Однако, ему предстояло добраться до города, и он через силу разжевал и проглотил угощение.

Оррин помог подняться. Наль вскрикнул; бок резануло, словно ударом меча. Какое-то время он едва перебирал ногами, повиснув на своем спасителе, потом оттолкнул его и упал на четвереньки.

Зря пропала охотничья закуска.

Словно линдорм вновь скрутил в тисках — его вырвало. Второй и третий раз опустевший желудок не мог исторгнуть ничего, кроме внутренних соков. Наль тихо застонал, нащупывая мир вокруг себя. Холодный ил, в котором вязнут пальцы, мох, влажная от ночного тумана трава, тусклый зеленоватый свет над болотом…

Морок налетел и рассеялся.

Трава влажна от утренней росы. Он упирался ладонями в твердую землю, озаряемую поднимающимся солнцем. Горло и грудь изнутри обжигало желчью, почти как израненный бок. Оррин помог подобрать волосы, чтобы не запачкать их, и вновь взвалил Наля на себя. Хотя утра более не согревали воздуха, одежда раненного оружейника липла к телу, обильно пропитанная потом. Сущее удовольствие тащить на себе этакое сокровище. Не задумываясь о том, что осталось от тончайшей дорогой туники и белоснежной сорочки, Наль утер губы рукавом.

Он плохо помнил, как попросил Оррина провести его через городские ворота, укрыв зеленым охотничьим плащом. Лицо и волосы спрятал глубокий капюшон, и стража не узнала в еле передвигающемся, болезненно сгорбленном приятеле охотника королевского оружейника, командира дозорного отряда, что с честью вернулся в город днем ранее. Налю было немного совестно, что он