Домой приведет тебя дьявол - Габино Иглесиас

у них были, мне показалось, что ты не очень им доверяешь.

– Я им ни на грош не доверяю, но они появятся, потому что хотят получить обещанные деньги и, вероятно, не прочь посмотреть, как будут умирать мексиканцы. Эти cabrones, когда им больше нечем заняться, надевают свое дерьмо из «Кабелы»[315] и патрулируют границу. Не удивлюсь, если обнаружится, что они прокалывают емкости с водой, которые люди оставляют для тех, кто переходит границу на своих двоих. Возможно, они и отстреливали кой-кого, кто переходил…

– Ни херасе! – сказал Брайан.

– Можешь не сомневаться, – сказал Хуанка, а потом посмотрел на меня. – Ты не волнуйся, они сделают то, за что им обещаны бабки. Но нужно держать ухо востро, чтобы они не попытались убить нас всех и забрать все бабки.

Последнее его замечание находилось в ряду где-то между шуткой и вероятностью.

Хуанка включил радио. Свет панели управления упал ему на лицо, повернутое ко мне.

– Solo unos cuantos muertos más.

«Еще несколько покойников».

Брайан глубоко вздохнул.

– Мужики… я не хочу тут помереть.

Никто на это ничего не сказал. Молчание превратилось в нашу любимую игрушку, а слова Хуанки пригласили это молчание в машину, где оно окутало всех нас троих. Хуанка достал телефон. То же сделал и я. Никаких новых эсэмэсок, требующих от меня денег, не появилось, что можно было считать редкостью. Я не стал разблокировать телефон, я смотрел на Хуанку, который прокручивал экран. В темноте было плохо видно. Мне казалось, что он прячет экран от меня. Мы все что-то прятали друг от друга. Меня это беспокоило. Особенно прятки Брайана меня беспокоили.

Я разблокировал телефон и вошел в «Фейсбук». Последний пост Мелисы ничем не отличался от других ее постов за много месяцев – она просила молиться за Аниту. Я снова залез в фотографии ее профиля. Тут был снимок, на котором она в шляпе сидела у стены красного кирпича. Я сделал его в одну из наших поездок, и ей он понравился, что случалось крайне редко – ее собственные фотографии ей никогда не нравились. Она была удивительная на этой фотографии. Ее глаза горели, как светло-карие солнца, излучали в мир заботу, а улыбка была такой искренней, что казалась токсичной. Воспоминания мелькали перед моим мысленным взором. Смех. Ссоры. Любовь. Анита. Снова ссоры. Большинство ссор вспыхивало в связи с деньгами. Денег не хватало на аренду. Не хватало на оплату интернет-счетов. На страховку машины. Не хватало денег для оплаты воды, газа и электричества. Не хватало на оплату наших кредитов за обучение. Не хватало денег на приличную страховку здоровья. На хорошие обеды. Не хватало на покупку всей бакалеи, что нам требовалась. На новую машину. На помощь ее матери. Не хватало на покупку нового компьютера. На ремонт душа, черт его побери. Не хватало на переезд. Не хватало на то, чтобы покупать Аните все, что ей хочется. Не хватало денег на продвижение по социальной лестнице, что было в этой гребаной стране единственным средством искупления смуглой кожи. Не хватало денег. Никогда не хватало денег. Всегда эти гребаные деньги.

Теперь деньги должны были у меня появиться. Триста тысяч долларов. Что-то странное происходило с моим лицом. Я понял, что смотрю на фотографию Мелисы и думаю о деньгах… и улыбаюсь. Впервые за долгое время. Улыбаюсь перед тем, как убить несколько человек.

Глава 32

Мы ждали, а потом ждали еще, но это нас не волновало. Пространство вокруг нас и наших мыслей заполнялось музыкой, а телефоны давали нам занятие, каждый обитал в своем частном мире, сидя при этом в машине.

Звук помех у меня в затылке, звук в виде лица Брайана не позволял мне надолго сосредоточиться на какой-либо мысли или приятных воспоминаниях. Скользкому, как угорь, Хуанке, вероятно, было абсолютно насрать на то, с кем ему придется делить деньги, если либо я, либо Брайан будем убиты, но зачем тогда предупреждать меня о намерениях Брайана?

Одно дело убить человека, который причинил тебе зло, человека, который не должен более оставаться в этом мире, и совсем другое дело – убить кого-то, кто, возможно, собирается, а может быть, и не собирается совершить что-то в будущем во вред тебе.

Гудение в моей голове стало реальностью. Загудел телефон, сообщая о пришедшей эсэмэске. Хуанка прочел ее.

– Cabrones, представление начинается.

Хуанка опустил окна и выключил кондиционер. Внутрь машины тут же стали проникать звуки пустыни. Насекомые и пустота. Потом раздался выстрел. Хлопок, расколовший ночь на две части. За первым выстрелом последовал второй, потом третий. Хуанка включил зажигание и тронулся с места.

– Хуля ты делаешь-то, чувак?

– Tenemos que acercarnos[316].

Он объехал холм перед нами. Мы услышали рев мотора, потом отчетливо – удар металла о твердую землю, а потом крики и еще два выстрела.

Стив и Кевин свою работу сделали.

Объехав холм, мы увидели огни, двигавшиеся в нашу сторону. Мы остановились. Прозвучал еще один выстрел, на сей раз от машины. Фары машины бешено подпрыгивали, потом замедлились, остановились. Приблизительно в трехстах футах перед нами мы увидели машину, которую ждали, – громадный синий «Субе́рбан». Хуанка заглушил двигатель и выскочил из машины.

– ¡Ayúdenme![317]

Я выскочил следом за ним из машины и подбежал к заднему борту, у которого стоял Хуанка. Хуанка опустил задний борт и потянулся к металлическому контейнеру. Я схватил контейнер с другой стороны. Раздались еще выстрелы, на этот раз их сопровождали крики. Кто-то выкрикивал приказы, организовывал людей. Мы не могли увидеть, что происходит рядом с той машиной. Мы подтащили контейнер к краю, Хуанка вытащил из кармана ключ, отпер навесной замок и остановился.

Зазвучали новые выстрелы, по горам пронесся крик боли. Хуанка попросил меня помочь ему поднять тяжелую крышку. Для вопросов не было времени. Совместными усилиями мы подняли крышку. Как только это случилось, вонь смерти и говна ударила мне в нос, и рвотные позывы подступили к горлу.

– Садись в машину! ¡Rápido, cabrо́n![318]

Голос его звучал выше обычного. Мы запрыгнули в машину. Хуанка включил зажигание и поднял стекла. Раздались еще два выстрела, их звук был слегка приглушен закрытыми окнами.

Я увидел человека на пассажирском сиденье «Субе́рбана», его голова упиралась подбородком в грудь, из раны на шее струилась кровь. Остальные стояли по сторонам машины.

– Где, черт подери, Родольфо? – сказал Хуанка.

– Кого это колышет? – Я подготовил мой пистолет, а трое метнулись к машине с правой стороны. Еще одна фигура приближалась к машине сзади.