Злодейство Торжествует - Рон Хаббард

Лорд Терн воздел глаза к потолку. На нем нельзя было прочесть никаких постановлений. Он снова взглянул на леди Артрит:

— Ну хорошо. Пойдем спросим Гриса.

Видите ли, Аппарат — это разведывательная служба, и у него имеются свои средства и способы сбора информации. И, на этот раз через жену тюремного надзирателя, Мэдисон узнал, что Солтен Грис уже закончил писать свое признание.

За эти дни Грис немного располнел, так как ел регулярно, а двигался мало. Как раз в данный момент он сидел в своей башенной камере и не знал, как убить время.

Он уже отправил свое обширное признание и после этого пару дней немного тревожился, полагая, что теперь его казнят. Потом он начал отдавать себе отчет в том, что на чтение судьям потребуется много времени и что, возможно, ему дадут еще немного подышать.

Ему не нужно было повторять приказа не подходить к окну: он ничуть не сомневался, что Хисст готов передвинуть планету, чтобы добраться до него. Он слышал не раз, как толпа что-то выкрикивает у тюрьмы, но не осмеливался приблизиться к окну и выглянуть, к тому же он не понимал, что кричали люди: они находились слишком далеко. Никакая информация до него не доходила, и Грис совсем ничего не знал о развернувшейся против него в прессе кампании.

Поэтому его несколько озадачило, когда он услышал шаги множества ног, поднимающихся по башенной лестнице, и гул приближающихся голосов. Женских голосов? Как странно!

Раздалось бренчание ключей и скрип железной двери его камеры. Вошел охранник и наставил на него оружие.

Внезапно комната наполнилась женщинами!

В голове у Гриса все завертелось.

Он не узнал ни одной.

Дамы уставились на него в высшей степени враждебно.

Его охватила паника, а скрыться было некуда.

К нему приблизился человек очень хрупкого телосложения в капюшоне.

Он почувствовал, что в руку ему суют записку.

Почти в истерике он глянул на записку. В ней говорилось:

Если не ответишь, что согласен, я расскажу им о младенце, и они разорвут тебя на части.

Человек перед ним поднял руку, взялся за верхушку капюшона и стянул его с головы. Грис окаменел. Это была Пратия Тейл!

— Ради пользы государства, — проговорила она так, как ее учили, — я вызвалась выйти за вас замуж. — И незаметно для других она ткнула пальчиком в записку.

Грис, чувствуя, что вот-вот лишится чувств, не мог произнести ни слова.

Тут за спинами женщин раздался густой повелительный голос лорда Терна:

— Ну, отвечайте ей, что же вы! Да говорите громко, чтобы мы могли решить, как нам поступить!

— Говори "согласен", — прошипела вдова Тейл.

Грис взглянул в ее прищуренные решительные глаза, взглянул на враждебные лица женщин…

И тут ему в голову пришла мысль, что таким образом он сможет купить себе еще немножечко жизни. Он может отсрочить свою казнь, назначив бракосочетание, например, через месяц.

— Согласен! — прокричал он. Лорд Терн пришел в изумление. Лица женщин осветились надеждой.

— Хорошо, — сказала вдова Тейл, — нас поженят здесь сегодня же днем. Будьте готовы.

Грис открыл было рот.

Но камера опустела, и дверь с лязгом захлопнулась.

Глава 3

У Мэдисона, конечно же, имелись уже готовые для распространения в печати заголовки. К полудню все улицы заполнили газеты с вариациями следующего сообщения:

"НЕВЕСТА ПРИНОСИТ СЕБЯ В ЖЕРТВУ РАДИ ИСПРАВЛЕНИЯ ГРИСА".

Разумеется, печатались и заявления Кроуба, утверждающего, что это почти невозможный подвиг. Он не мог гарантировать никакого успеха ввиду того, что Грис "явился к нему слишком поздно", — обычная психиатрическая увертка, которой пользовались на Земле.

Но всеобщее внимание, как и предполагал Мэдисон, привлекла вероятная судьба красивой женщины. Тысячи и тысячи людей начали собираться на склонах — тех, что пониже холма, на котором стояла королевская тюрьма. Многие плакали, никто не питал никаких надежд, и все считали, что бессердечно посылать женщину на такое дело, что благородство Пратии Тейл выше всяких похвал.

Мэдисон даже не нуждался в собственной съемочной группе. Хоумвидение снимало депутацию на входе и выходе Пратии из тюрьмы, и теперь камеры находились там, внизу, под полуденным солнцем, подавая в эфир «живьем» огромную толпу собравшихся людей и показывая их лица крупным планом, репортеры выспрашивали мнение присутствующих.

Балаболтер радовался, что ему не приходилось давать советы хоумвидению, что делать. Сегодня ему предстояла иная миссия. Имея при себе данные Аппаратом верительные грамоты и одетый в форму офицера нестроевой службы, он собирался выступить в роли "друга жениха", необходимого персонажа брачной церемонии.

Охрана обыскала его на предмет оружия и яда и предупредила, что за ним будут наблюдать в смотровую щель и держать его под прицелом и пусть он только попробует сделать хоть какой-то жест в сторону Гриса. С этим ему позволили войти.

Грис лежал на койке в состоянии коллапса. Не удалось ему выторговать себе месячишко, не удалось. Мысль о женитьбе на вдовушке Тейл смягчалась только тем, что жить ему и так оставалось не очень долго.

Койка, в сущности, представляла собой вмонтированную в камень полку. Когда на ней лежала подстилка, как теперь, высота свободного пространства над ней составляла примерно четыре фута.

Пленник увидел, как к нему впускают офицера нестроевой службы. Это вовсе не означало, что он должен быть из Аппарата. Грис ожидал, что к нему пришлют кого-нибудь, чтобы помочь подготовиться. И точно — у этого парня под мышкой виднелись какие-то коробки. Заметив в смотровой щели наведенный внутрь камеры ствол, он совсем успокоился. А потому просто лежал и смотрел.

И вдруг лицо под фуражкой стало ему кого-то напоминать.

В страшном шоке он резко сел — и ударился головой. От удара он едва не потерял сознание. Это заставило его мозги заработать с бешеной скоростью. Ему показалось, что он находится в доме 42 по Месс-стрит в Нью-Йорке. Впрочем, нет — он, должно быть, на яхте "Золотой закат".

Мэдисон? Это же Мэдисон!

— О нет, — проговорил Грис. — Нет, нет, нет! Мэдисон увидел табурет и сел возле койки.

— Ну, Смит, — сказал он по-английски, — то есть Грис. Мне, разумеется, очень неприятно видеть сотрудника мистера Гробса в беде. Не беспокойтесь. Я появился, чтобы вызволить вас отсюда.

Грис пришел в ужас и стал умолять:

— Ох, пожалуйста, Мэдисон, богами заклинаю тебя, избавь меня от своей помощи в качестве моего агента по ССО!

— Ну что вы, что вы, такого быть не может, — стал урезонивать его Мэдисон. — Я ваш друг. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы выбрались из этого положения в прекрасной форме.

— О нет, нет, пожалуйста, Мэдисон, ну прошу тебя, не надо мне помогать, не надо.

— Э, бросьте нести вздор, Грис. Ведь друзья для того и существуют. А теперь слушайте меня внимательно. Вы с честью выйдете из этой передряги.

— Ты думаешь… ты думаешь, у меня есть хоть один шанс?

— О, больше чем шанс, Смит. Есть люди, которые трудятся день и ночь, чтобы не допустить вашей казни. Вашим друзьям она совсем не нужна!

— У меня есть друзья?

— Разумеется, есть! Вы не представляете себе, сколько уже сделано для вас. Мы хотим, чтобы вас судили.

— Что?

— Ну да. Это будет справедливый суд. Не думаете же вы, что вдове Тейл захочется стать дважды вдовой, а? Нет. Она купается в деньгах и уж постарается нанять самых лучших адвокатов. Могу вас заверить, что впереди у вас очень долгая и интересная жизнь.

— Мэдисон, ради любви к своей матери, не устраивай мне такую пытку. У меня нет ни одного шанса. Ты задумал что-то ужасное. Я знаю!

— Смит, я потрясен. Вы же не мой клиент. Я ведь все еще работаю над делом Хеллера.

— Над делом Хеллера?

— Ну конечно. Мы с вами — всего лишь старая команда, Смит и Мэдисон. Те же, что всегда. Но я не могу говорить с вами весь день, поэтому запомните, пожалуйста, что я скажу. Когда вы взойдете на трибуну, я хочу, чтобы вы представили Хеллера единственной причиной всех ваших бед.

— Но так оно и есть! — воскликнул Грис. — Он причина!

— Отлично! Я знал, что вы согласитесь. Итак, когда власти будут вас судить…

— Не будут они судить меня. Лорды меня просто казнят. Или, если я и выйду когда-нибудь из тюрьмы, люди Ломбара Хисста пристрелят меня в десяти футах от тюремных ворот.

— Выбросьте это из головы. Я являюсь у Ломбара правой рукой — или он у меня, только забыл какой. Поэтому, если мы предоставим вас суду, делайте, что вам велено. Поняли?

— Все, что я должен сделать, — это обвинить Хеллера?

— Правильно.

— Во всех, во всех преступлениях, какие только придут мне в голову?