A под ним я голая - Евгения Доброва

Может у девочки быть роман с дяденькой, черт побери, или нет?! Нет, не может. И все это знают.

Тем более, если девочка дылда, у девочки рост манекенщицы, а дяденька ей по плечо.

* * *

Нет и еще раз нет.

* * *

Но дяденька известный издатель, а девочка начинающая писательница.

* * *

– С Мишей мне жить, а с вами работать! – кричу я. – Как вы не можете понять?

Слова легли на язык, как облатка. Какая глупость. Уж лучше бы молчать…

* * *

Но разлюбить любимого человека так же сложно, как и полюбить нелюбимого.

* * *

Опять телефон. Это Миша.

– Ну скоро ты там?

– Дорогой, подожди три минуты, мне остался последний абзац. Я перезвоню.

– Надеюсь, твои абзацы не как у Пруста.

Он не любит, когда я называю его «дорогой».

* * *

Боже, как просто описывать! Как легко все описывать!

* * *

А почему бы, собственно, писателю не завести сюжет про то, что он писатель? Про бытность в сей роли? Если каждый уважающий себя художник имеет автопортрет в берете, с мольбертом и кистью, то есть ему не зазорно тиражировать себя так, чтобы все знали, что он такое, – то почему бы и писателю не писать про себя?

* * *

Приехал в гости Пал Палыч. Опять привез пиццу. Он почему-то всегда привозит пиццы – не знаем, как его отучить. С чего он взял, что я их люблю?

– Еле нашел вам без грибов.

– Да вы с ума сошли! Привезли бы с грибами.

– Вы же их не едите.

– Я только лесные не ем, потому что они ядовитые бывают, я боюсь. А шампиньоны ем.

– Недавно целый детский сад такими отравился…

– Тогда опять боюсь, – сказала я, а надо было: «Не знала, что в детском саду кормят пиццей».

* * *

Было Девятое мая, мы стояли втроем у меня на балконе, курили и смотрели салют. Потом кончилось пиво, и Палыча отправили в супермаркет.

– Пока вы отсутствовали, мы сочинили метафору, – сказала я, когда он вернулся. – Про небесный целлюлит. Собственно, это я сделала.

– Злая девочка, – как всегда в таких случаях, говорит Пал Палыч. Он очень любит злых девочек.

* * *

Я не злая, я наблюдательная. Я вижу то, чего не следовало бы. Вчера на Мише были совершенно замечательного цвета трусы, небесно-голубые с белой каемочкой. Но только почему-то в них плохо умещались… половые признаки.

Перед сном Михаил заметил, что я его разглядываю.

– Как тебе мои новые трусцы? – Он всегда говорил «трусцы» и «носцы» вместо трусов и носков.

– Смешные… Это мама подарила?

– Ага.

– Миш, – спросила я, когда мы уже легли, – а ты когда-нибудь сам покупал себе белье?

– Нет, – сказал Миша.

– А крем для бритья?

– Крем покупал.

Утром, когда он в семь вскочил на работу, я еще раз увидела голубые трусы. И рассыпающееся в стороны тело. И тут меня осенило страшной догадкой. У трусов не было мужских вытачек спереди.

– Миш! Поди сюда на минутку!

Но Миша, заподозрив неладное, скорее впрыгнул в джинсы и застегнул ширинку.

– Чего тебе?

– Нет, ничего, иди.

Так и есть. Трусы были женские.

* * *

Неожиданная новость. Миша набрался смелости и объявил маме, что решил в этот раз подстричься не у нее – за пятнадцать минут садовыми ножницами, – а у меня.

– Смотри, сейчас лето, шапку носить не станешь, а лысина к тебе не пойдет, – отреагировала она.

* * *

Пал Палыч:

– Ну что за девятый падеж: «лысина к тебе не пойдет»?

– Она так сказала.

– Да ну, исправьте. Это же текст.

Поддалась на уговоры. А зря, Пал Палыч ошибся. Не читал он «Записок интеллигента» академика Князева, где среди прочего сказано: «Некоторые из женщин ходят в морской форме, и к ним она чрезвычайно идет».

Миша:

– А скучают как? По вам? По вас?

– Я пишу «по вас», мне нравится. Как Паустовский. А тут еще ленинградцев прочла, военные мемуары. И все как один: стреляют – по нас!

* * *

Миша принес с «Мосфильма» огромную газовую зажигалку.

Я: – С какой стороны бояться?

* * *

Купила в «Седьмом континенте» карамельки Herba: пачка типа жвачечной: на каждую буквы названия – одна долька. Миша увидел и спрашивает:

– Что это у тебя такое?

– Карамельки «Херба». Вкусные-е! Видишь, одно ba осталось. А her я съела.

* * *

– Шел вчера вечером мимо нашего дома, вижу – весы лежат. Напольные. Старые такие, обшарпанные, кто-то выбросил за ненадобностью. Я обрадовался, как раз купить собирался. Встал на них, они показали 120 кг, я расстроился и не взял. Вставь в «Моцарта».

* * *

– Шампиньончики! – Продавщице скучно, вот она и комментирует, что видит у меня в пакете. – Чтобы стали беленькими, положите на минуту в уксус. Я просто раньше поваром работала.

– Спасибо, – говорю, – а может, вы подскажете, как делать маринад для огурцов? А то они у меня все какие-то мягкие получаются.

– Да нет никакого рецепта: вода, уксус и соль. Бывает, что в двух одинаковых банках получается совершенно по-разному. Все, деточка, от настроения зависит.

– «От настроения!» – ворчит на улице Миша. – А как же в заводских условиях? Им что, таблетки для хорошего настроения дают?

* * *

Придумала эпизод. Субботнее утро. Просыпаются муж и жена. Жена приподнимает одеяло, заглядывает под него и говорит: «О-о!.. Дорогой, а хочешь, встанем сегодня пораньше и сходим в «Военохот»?

Ты ведь давно собирался…» И так далее. Но какая чушь. Боже, какая чушь!

– Лерочка, не надо писать про то, чего вы не знаете. Пишите лучше про редакцию – про тот же «Советский композитор», который вы так ловко подсунули родителям. Вы же не первый год во всем этом крутитесь. Вот и пишите.

– Но я никогда не работала в «Советском композиторе». Вы невнимательно читали. Там же написано: героиня родителям лжет.

– Тогда пишите про одуванчики. Это несложно. Или про бабочек. Писал же Набоков…

* * *

И, чтобы уесть меня окончательно, Палыч рассказывает анекдот на тему плохого танцора. «Репетиция балетной труппы. В зал входит мужик с огромными ножницами и говорит: здравствуйте, я ваш новый балетмейстер».

Я: – Все неправильно! Это должна была быть репетиция не балета, а мужского хора, а с ножницами – не балетмейстер, а капельмейстер. Если не разбираетесь, сочиняйте про бабочек!

* * *

Пал Палыч часто шутит изобретательно, но не смешно: плавленый поворот, парсуна нон грата. Хихикаю только из вежливости.

* * *

Не удержалась, поддалась соблазну: довольно-таки сексапильные босоножки, черный лак и высокая шпилька. Во избежание семейного недопонимания (предыдущая пара втиснута в шкаф только вчера – красные замшевые мокасины с круглыми пряжками на носу) до поры до времени отдала коробку на хранение Пал Палычу.

– Я их вам легализую, – пообещал он. – На день рождения подарю. Ну и еще что-нибудь, конечно, подарю, чтобы вам не обидно было.

* * *

Постельное белье IKEA напрочь измарано чернилами гелевой ручки Zebra; ни хрена не отстирывается.

– А что ты хотел, койка писательницы. Миша:

– Да это тушь ресничная! Ты выдаешь желаемое за действительное.

* * *

– Ты что не спишь? – А почему ты решил, что я не сплю? – А потому что во сне не зевают.

* * *

Раннее утро. Мы с Мишей занимаемся важным делом. Звонит телефон. Миша, матюгаясь, хватает трубку:

– По производству детей, – и тут же ее бросает.

– Что «по производству детей»?

– Они спросили: «это фабрика»? Я ответил.

* * *

Сажаю в горшок с драконовым деревом косточки от овощей и фруктов, которые покупаем… Уже взошли лимон, гранат, айва, авокадо – Палыч как-то принес. Последней стала виноградная косточка.

Миша:

– Ты посадила себе розги! И они уже проросли.

* * *

Розги мне понадобятся, факт. Для самобичевания.

В понедельник надо сдать план диссертации. Ой, мамочки-и! Как говорит Мишель, крик индейца. Нет, невозможно дома работать: постоянно какая-нибудь ерунда отвлекает. Я даже полюбила мыть посуду. Как уважительный повод не заниматься поэтикой Бродского.

* * *

Пока только суббота. План отложен, на повестке разборка в шкафу, пыль и мокрая тряпка. Где-то в самом дальнем углу попадается книга. «Московская земля в творчестве Блока». Открываю посередине, в глаза бросается фраза: «Маленький Саша любил стихи».

Тоже, небось, чья-нибудь монография-диссер-та… фия.

* * *

Созналась Мише в растрате. И пожаловалась:

– Пал Палыч не отдает мои туфли!

– Он их… <грубо> многократно испачкал спермой.

Я:

– Ничего, отмоется.

* * *

В общественном туалете филфака на пол всегда аккуратно постелена «Русская мысль». Раз в неделю газета меняется – и посетители не теряют связь с внешним миром… Книжные новинки, расписание русскоязычных богослужений в Париже. Так, сидя в Москве, мечтаешь о Франции…