Воспоминания американского школьника - Томас Олдрич

- Вот как? Всю Америку устроили... - прервал меня мистер Гримшау. - А что же открыл Колумб?

- Колумб открыл Америку дикую, а колонисты устроили колонии, и Англия им ничуть не помогала. Вот американцы и возмутились: прогнали чиновников, перестали посылать в Англию торговые корабли и решили не пускать к себе английские. Англичане все-таки прислали в Бостон корабль с чаем. Бостонцы забрались на корабль и побросали в воду весь чай до последнего фунтика. Началась война. Колонии соединились и все вместе отвоевали у Англии независимость. Америка стала республикой.

- Хватит. Садись, Белли.

На уроках французского языка мы почти совсем не занимались. Столпившись у кафедры, мы наперебой рассказывали о своих приготовлениях и показывали купленные ракеты.

Француз говорил нам, как называются ракеты по-французски, и разучивал с нами наизусть революционные стихи.

Только на уроках чистописания все оставалось по-прежнему. Мистер Мольбери круглым почерком выводил на доске скучные прописи, и мы, как всегда, корпели над разграфленными тетрадками.

Желтая лакированная линейка еще чаще шлепала нас по пальцам, еще громче стучала по кафедре, потому что мы все время шептались и перебегали с места на место.

И вот один раз мы устроили заговор.

- Слушайте! - закричал Фил Адамс за десять минут до прихода в класс мистера Мольбери. - Слушайте! Долго ли этот урод будет мучить нас своими прописями? Даже в самый день четвертого июля он готов засадить нас за тетрадки. Давайте проучим его хорошенько. Держу пари, что на сегодня мы избавимся от чистописания.

- Как? Как? Что ты придумал, Фил? - закричали мы. - Выкладывай скорей, Адамс!

- Марден, стань у дверей и сторожи! - скомандовал Адамс. - У кого с собой есть пистоны? - шепотом спросил он.

Дюжина ладоней с зелеными коробочками протянулась к нему.

- Это больше, чем нужно, - сказал Фил Адамс и взял из каждой коробочки по щепотке.

- Нож! - шепотом распоряжался он. - Джек, помоги!

Джек Гаррис открыл свой прекрасный перочинный нож с четырьмя лезвиями. Мальчики осторожно вытянули ножом гвоздики, которыми была прибита на кафедре черная клеенка. Фил Адамс просунул под клеенку целую кучу пистонов и потом большим пальцем вдавил гвоздики на старые места.

- Идет! Идет! - вдруг закричал Марден, и мы бросились к своим партам.

Мистер Мольбери вошел в класс, повернулся к нам спиной и начал выводить на доске:

Почитание родителей и наставников - первый долг детей.

- Как ты думаешь, он ничего не заметил? - шепнул мне Уоллес.

Я покачал головой.

- Кажется, ничего.

- Конечно, ничего. Он даже не посмотрел на кафедру, - зашептал Виткомб со своей парты.

Мистер Мольбери положил мел и вытер руки платком. Потом медленно направился к кафедре.

- Подходит, подходит, - зашипел Перец.

Ко мне на парту упала записка:

"А вдруг пистоны не выстрелят? Генри Блэк."

Я обернулся и сказал одними губами:

- Вы-стре-лят.

Не отрываясь, я смотрел на мистера Мольбери. Мистер Мольбери вертел в руках линейку.

"Только бы стукнул, только бы стукнул скорее".

Мистер Мольбери положил линейку и отвернулся к окну.

Я перегнулся через парту и дернул Фила Адамса за рукав.

- Пропало! Он не стукнет.

- Тише! - закричал мистер Мольбери. Желтая линейка высоко поднялась и с размаху шлепнулась на кафедру.

Трах-тах-тах... - разнеслось по классу. Запахло гарью.

- Ай-ай-ай... - пронзительно закричал мистер Мольбери и присел от страха. Линейка упала на пол. Мистер Мольбери замер на корточках с широко отрытым ртом и растопыренными руками.

Мы сидели затаив дыхание и смотрели в разинутый рот мистера Мольбери.

Вдруг щеки Переца Виткомба надулись, как два пузыря, задрожали, как желе, он искоса посмотрел на меня и прыснул в кулак.

Вслед за ним, пряча голову под парту, захихикал Сэт Роджерс.

- Ха-ха-ха!.. - не удержался и я.

- Ха-ха-ха!.. Хо-хо-хо!.. - раскатилось по всему классу.

Мы хохотали до слез. Блэк схватился за живот, а Фил Адамс упал головой на парту и заливался так, что голова его подпрыгивала и стучала как деревянная.

Мистер Мольбери выпрямился, глаза его забегали по нашим лицам. Вдруг он покраснел так, что, казалось, кровь брызнет у него из щек, схватил свою шляпу и, как бомба, вылетел из класса. Дверь с треском хлопнула, даже стекла зазвенели.

Мы повскакали с мест.

- Качать Фила Адамса! - закричал Джек Гаррис.

Мы подхватили Фила и качали до тех пор, пока у него не треснули подтяжки.

Перец Виткомб выскочил на середину класса. Он присел на корточки возле кафедры и разинул рот точь-в-точь как мистер Мольбери. Мы опять чуть не лопнули от смеха.

- А ведь Филу здорово влетит, - сказал Конвей.

- Как - Филу? - подскочил к Конвею Джек Гаррис. - Только посмей нажаловаться - забудешь, как тебя зовут!.. Смотрите, язык держать за зубами, - обернулся он ко всем.

- Что ты, Гаррис! С ума сошел? О чем тут говорить?.. Сами знаем! закричали мы в один голос.

В это время дверь открылась, и вошел мистер Гримшау. Он порядком отчитал нас и оставил всех на три часа после уроков.

8

С давних пор в Ривермуте существовал обычай: в ночь с третьего на четвертое июля, ровно в двенадцать часов, городские мальчики зажигали на площади против ратуши огромный костер.

- В половине двенадцатого у ратуши, - сказал мне Перец Виткомб, прощаясь со мной третьего июля.

- У ратуши, - сказал я решительно и направился домой, размахивая сумкой.

"Пойду непременно, - подумал я. Только как это устроить? Два дня тому назад тетушка Эбигэйль при мне сказала Китти: "опять эти мальчишки будут целую ночь кричать на площади. Когда-нибудь они подожгут город". Нет, тетушка меня не пустит. Дедушка-то, пожалуй, ничего. Но тетушка его может отговорить. Тогда пропало мое дело. Надо просто сбежать".

Вечером в девять часов я попрощался с дедушкой и тетушкой Эбигэйль и поднялся в свою комнату. Я разделся и лег в постель. Часы на колокольне пробили половину десятого, десять. Хлопнула дверь внизу. это дедушка пошел спать. Как эхо отозвалась другая дверь - тетушка Эбигэйль тоже ушла к себе.

Зашаркали по коридору шаги: это Китти идет запирать на замок входную дверь. Наконец все стихло.

"Один, два, три, четыре... - считал я удары часов. - Одиннадцать. Пора!"

Я вскочил и стал одеваться.

"Не забыть бы только завязать узлы на веревке", - думал я, натягивая штаны.

Толстая бельевая веревка с утра была спрятана у меня под кроватью я отрезал потихоньку длинный кусок из Киттиных запасов, хранившихся на чердаке.

"Хорошо, что я раздобыл эту веревку. Без нее мне не выбраться: входная дверь скрипит, в темноте непременно что-нибудь опрокинешь. Тетушка услышит, подумает - вор, весь дом переполошит".

Я завязал петлю, прикрепил веревку к оконной ручке, встал на подоконник, и, ухватившись за веревку обеими руками, скользнул вниз. Ладони обожгло словно кипятком.

"Черт возьми, про узлы я все-таки забыл".

Но что такое? Веревка кончилась, а ноги мои болтаются в воздухе. Я попытался нащупать землю носком башмака. Земли не было. Я посмотрел вниз: веревка была короче, чем нужно, по крайней мере, на пять-шесть футов. Нечего делать. Надо решаться. Я разжал руки и полетел вниз.

Под окном росли большие кусты шиповника. Я шлепнулся прямо в гущу упругих колючих веток и вскочил на ноги. Я совсем не ушибся, только поцарапал колючками руки и правую щеку. Но это были сущие пустяки.

"Ну, теперь скорей на площадь!"

Вдруг чья-то рука схватила меня за шиворот.

- Ты что тут делаешь, бездельник? - и бородатый ночной сторож направил фонарь прямо мне в глаза.

- Я здесь живу.

- Порядочные люди ходят через двери, а не через окна.

- Видите ли, мои товарищи ждут меня на площади зажигать костер. У нас в доме все уже спят: я не хотел будить...

Сторож осмотрел меня с ног до макушки и покачал головой.

- Э, что с тебя взять! Беги скорей, а то без тебя зажгут.

Посередине площади в темноте носились взад и вперед черные тени. У одной голова была вдвое больше туловища, другая размахивала длинной и тощей, как жердь, рукой, у третьей за спиной торчал огромный горб. Я подбежал поближе и узнал горбатую тень - это был Блэк, он тащил на плечах вязанку колючего хвороста.

- Здорово, Блэк!

- А, это ты, Белли! Скорей за дело!

- Белли, где Белли? - закричал откуда-то Виткомб. - Беги сюда. Мы нашли целый склад поломанных бочек.

И откуда-то из темноты к самым моим ногам с грохотом подкатился бочонок. Я поставил бочонок себе на голову и, придерживая его обеими руками, побежал вслед за Блэком.

Через полчаса настоящая пирамида из всякого хлама выросла на площади.

Пустые бочонки, ящики из-под яиц, куски развалившегося забора, обломки досок, ветки - все пошло в ход. В щели мы насовали пучки соломы и старые газеты на растопку.

- Раз, два, три... - зажи- га-а-ай!

Чиркнули спички, и огненные змейки поползли со всех сторон. Вот три из них встретились, слились, и желто-красный язык взлетел вверх.