Заходер и все-все-все… - Заходер Галина Сергеевна

Да, он мог вскружить голову…

Что отличало его от других мужчин, с которыми столкнула меня жизнь? Помимо обаяния, ума, остроумия главной отличительной чертой была Галантность.

Написав это слово, я взяла современный словарь русского языка и удивилась, что «галантность» — это «изысканно вежливый, любезный». Решив, что я неправильно употребляю это слово, на всякий случай посмотрела еще и словарь Даля. А вот в нем «галантность» определялась именно так, как я ее понимала: «Учтивость, вежливость, услужливость относительно дам». Именно галантность в старом понимании была присуща Борису Владимировичу. Не знаю, как другие женщины относятся к галантности, но я от своего первого мужа бежала, перестав ощущать себя женщиной. Надоело равноправие, когда «ты и лошадь, ты и бык, ты и баба, и мужик».

Конечно, период ухаживания не является проверкой на галантность. Когда начинаются будни, вот тогда-то и видно, кто чего стоит. Но об этом подробнее я расскажу потом…

Но как не вспомнить, что все наши подруги, отправляясь к нам в гости, тщательно продумывали туалет, макияж, даже духи: знали, что Борис непременно отметит, как выглядит гостья, всегда найдет слова, которые поднимут настроение. Взглядом даст почувствовать, что рядом с ним Женщина.

Кстати — а может быть, и некстати — вспомнила Борину реплику: «Муж тебе все поднимает, начиная со скандала, кончая настроением».

Чуть позднее Борис признался, что почти сразу понял: Артем мне не муж. (Значит, разница между мужем и возлюбленным, даже с большим стажем, все же заметна.)

Я не отрицала…

…И в черном небе светит светом черным Он. Треугольник. Четырехугольный. Он в центре мира в этом странном мире. Четыре в нем угла. Увы, — четыре. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . На ваших окнах — глухие шторы. Я — не ребенок. Нет. Глухие шторы. Замки, затворы. И гаснет свет. Глухие шторы. Ночь глухая. Не слышишь ты, Как кто-то бродит там, вздыхая До глухоты.

Цикл стихов о любви, строки которых приведены здесь, написан Борисом Заходером через полгода, в Ялте, как говорится, залпом. Хотела бы я надеяться, что была той «причиной», которая вызвала их к жизни, но меня там не было. «Видно, такое время пришло…»

Светло и тепло. Светло и тепло. А ведь и солнце Еще не взошло! Видно, такое Время пришло — Светло и тепло, Светло и тепло…

Он читал их мне одной из первых.

Впоследствии, когда впервые (увы, лишь в 1996 году) они были изданы полностью, Борис посвятил их мне, написав: Посвящается Г. З. При наборе «З» потеряли, и Боря, когда дарил книгу, всегда от руки дописывал эту букву. А мне добавил: Она же — любимая жена.

Но искру высекла другая женщина.

Шел — и встретил женщину. Вот и все событие. Подумаешь, событие! А не могу забыть ее. Не могу забыть ее, А она — забыла. Вот и все событие, Вот и все, что было.

И однако:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390}) Все так: кручина без причины, Неумолкающая грусть. Не ты причина той кручины, Ты — только повод. Ну и пусть. Ты — не причина: нет причины. Ты — повод. Может быть — предлог. Не без тебя — без той кручины Я, видно, больше жить не мог…

…Тем летом я могла изредка, именно изредка, наблюдать семейную жизнь Бориса Владимировича. Длительное отсутствие женской руки сказывалось: он, еще сравнительно молодой, «мужчина в самом расцвете сил», мужских и творческих, человек с поэтическим воображением, эстет, надолго оставался один. Его жена, Кира Петровна Смирнова, известная и очень яркая эстрадная звезда, появлялась на даче крайне редко. Борис радовался ее приезду, расспрашивал об успехах. Она подробно и шумно рассказывала о них.

Ко мне относилась настороженно, явно не испытывая симпатии.

Я, кстати, тоже. И вполне понимаю ее.

Мой незабываемый отпуск закончился.

Вот мы и простились. Искоса взглянула, Не поцеловала — Руку протянула. Может, и хотела, Да от всех скрывала, Так или иначе — Не поцеловала. Даже на прощанье Не поцеловались! Может, мы с тобою И не расставались? Подарок(зима 1963–1964 года)

Казалось, моя жизнь после знакомства с Борисом Заходером не изменилась.

Мой затянувшийся роман становился все более и более бессмысленным. Мы, словно предчувствуя окончание, отметили в ресторане семилетие, где тосты состояли из всевозможных пословиц и поговорок. Например: «Семь без четырех, да три улетело»…

Несмотря на сильное впечатление, которое произвел на меня Борис Владимирович, я не позволяла себе думать о нем, хотя он периодически звонил. Не хватало еще одного женатого поклонника.

Однако — почти незаметно — началось вытеснение одного моего романа другим.

В один из последних дней 1963 года раздался звонок в дверь, и, открыв ее, я увидела Заходера с большой коробкой. Подарок к Новому году:

У ПОРОГА Ты напрасно глядишь так строго. Ничего от тебя я не жду. Я хочу постоять у порога. Никогда не войду. …Не войду.

Он не зашел, не посмотрел, как я живу, — просто поздравил.

Это была новомодная венгерская кофеварка «Эспрессо». Я большая любительница хорошего кофе, и он об этом знал. Как он угодил! Отныне каждое утро, приготавливая кофе, я невольно вспоминала Бориса, как молитву.

Борис Владимирович звонил мне. Но так как он часто уезжал работать в дома творчества, то в эти периоды звонки становились редкими или совсем прекращались, и тогда без них становилось неуютно.