Музыка дорог. Рассказы - Николай Щербаков

– Что? Что ты спросил? – она была вся в танце.

– Я говорю…, это духи? Какие?

– А-а. Это вода, Саша. Туалетная вода. Но у меня и духи этой фирмы, и гель и…, мне этот запах, как родной. Да?

Саша, благо она не видела, сделал удивленно-значительное лицо. Мол, вон как! Сразу не спросил, но через несколько поворотов:

– А как называются твои…?

– Название? А ты не узнал? Но это же Miss Dior Cherie!

– Да?! Тоже Шери? Вот как я угадал.

– Что ты угадал? – томно спросила, подняв лицо и коснувшись носом его подбородка.

– Твое имя. Я ведь назвал тебя Шери.

– Милый Саша, – она вновь делала ударение на втором «а», – ты меня назвал «шерри», это вишенка. А если хочешь на французский манер девушку называть, говори: «Машери».

Она так и произнесла, он это запомнил, слитно, с ударением на «а» и «шери» у неё просто прошелестело.

– Да? Ты так считаешь?

– Я так не считаю, так говорят французы. Всё! Ты много разговариваешь во время танца. Пойдем, я еще вина хочу. А потом будем опять танцевать. Они просто великолепны!

Шери повернулась к музыкантам и похлопала в ладоши. Саксофон хрипло засмеялся. Они уже заметили, отметили её. Они уже играли только для неё. Это же всегда так бывает. Для исполнителя всегда находится настоящий, в вибрациях, видимо, совпадающий с ним слушатель. И он исполняет только для него. Ну? Вы ведь сами это замечали. Да? И возможно… – совпадали.

Саша и Шери садились за столик и вновь танцевали. Музыканты, видимо, задались целью сыграть в этот вечер всего Леграна и Лея. Улочки Монмартра взмывали вверх сразу за последним фонарем, ветви каштанов с Парижских бульваров склонились над столиками, саксофон плакал, гортанно хриплый стон его убеждал в реальности видений, а пианисту не хватало клавишей, чтобы рассказать всю правду о вечной любви в городе мечте.

Когда выходила Шери, старики играли дольше обыкновенного и, явно, старались. Саксофонист подходил к краю подиума и играл только для неё, это было видно. Её пламенная головка плыла над столиками, появляясь то с одной, то с другой стороны темной фигуры партнера. Свет фонариков в ветвях, укрывающих веранду, менял цвет её волос с лимонного до оранжевого, вспыхивая искрами и затухая. Всякий раз, когда она уходила к столику, саксофонист старомодно приподнимал котелок и слегка кланялся. За некоторыми столиками раздавались хлопки. Благодарили не только музыкантов, аплодировали и танцующей паре. В какой-то момент Шери подошла к подиуму и протянула саксофонисту руку. Он вновь приподнял котелок, бережно взял её руку и поцеловал. Она что-то сказала ему, он ответил. Саша в этот момент стоял чуть сзади и ясно слышал, что сказал лабух его девушке. Он сказал ей: «Будь счастлива, красавица». Вот так. Значит, эту рыжую бестию считает красавицей не он один. Красавицей её назвали не ради красного словца. Вечерний свет совершил магическое превращение и красота восторжествовала.

Чувствовал Саша себя двояко. С одной стороны он был с дамой, пользующейся всеобщим вниманием и почтением. С другой? Не трудно предположить, что не любил Саша вторых ролей. Ему стало скучно. Осталось только одно желание – обладать. Теперь уже обладать не собственной фантазией, обладать признанной красотой, красотой, перед которой преклонялись другие. Проснулся охотник.

Увести Шери из кафе оказалось непросто. Ей хотелось танцевать. Пришлось разыгрывать страстно влюбленного, желающего быстрее оказаться с ней наедине. Шери позволяла ему страстные порывы во время танца, за столиком он садился с ней рядом, обнимал, целовал руки. Она всякий раз увлекала его танцевать. Наконец она уступила. Они встали и пошли к машине. Саше только в очередной раз показался в её глазах ироничный прищур. Но это было, пока они были на свету. В машине, когда он попытался особенно страстно обнять её, она прошептала «не спеши, еще не вечер». Он успокоился и помчал свой «Логан» домой.

Они не доехали до его дома два квартала. Шери положила руку на баранку.

– Останови на минутку.

Саша удивился, но припарковался и машину остановил.

– Что случилось? – он еще ничего не подозревал. Александра Владимировна вышла, аккуратно захлопнула дверь и наклонилась к опущенному стеклу.

– Александр Андреевич, спасибо за приятно проведенный вечер. Все было замечательно. Правда, я не шучу. Спокойной ночи. А я здесь, рядом живу.

«Фа-ам – тарам!»

Котлета

Зал-терраса ресторана на первом этаже отеля, с окнами во всю стену до пола с одной стороны, и противоположной стеной, оформленной под каменную кладку, с охотничьими атрибутами, чучелами птиц на сучьях, головами оленей и кабанов. Столы на тяжелых резных ножках, белоснежные с бахромой скатерти. Стулья с высокими, резными спинками. Столы сервированы сверкающими наборами бокалов граненого стекла и матовыми горками столового фаянса. Пирамиды салфеток темно-зелёного цвета, как молодые ёлочки, безукоризненными рядами создают иллюзию макета регулярного парка.

А за окнами зимний сосновый бор, стеной оранжевых колонн встающий уже в нескольких метрах от окон. Сугробы свежего, выпавшего ночью снега. Утренние, длинные тени, скользящие по волнистым сугробам, под окнами розовые, в глубине леса голубые, до синего. Ощущение единого пространства зала и пейзажа за окнами создают лучи утреннего солнца, проникающие сквозь громадные чистые без штор стекла и отбрасывающие тени одного цвета и на столах, и на сугробах.

В средине зала, у окна две одинокие фигуры. Молоденький, темноволосый, с безукоризненным прямым пробором, официант в профессиональном полупоклоне. На поясе молодого человека такого же, как салфетки, зеленого цвета передник, на согнутой руке полотенце, в другой, опущенной, папка. Весь внимание. Перед ним за столом, подперев щеку кулачком и задумчиво глядя на лес, девушка в немыслимо ярком лыжном костюме. Светлые, небрежно растрепанные волосы контрастируют с не зимним загаром на лице и руках. Выражение лица капризное. А, может, это кулачок, смявший щеку и оттопыривший полные губы, создал такое впечатление. По-видимому, официант стоит здесь уже какое-то время. Потому что, сделав едва заметный шаг к столу, он говорит:

– Я готов стоять рядом с вами до бесконечности, но лучше, если вы обратите на меня внимание.

– Я обратила, – девушка не меняет позы, говорит тихо, – но здесь так красиво! Вы спешите?

– Нет.

– Я тоже.

Молодой человек, улыбнувшись, кивает, берет со спинки соседнего стула белый пуховик и так же тихо:

– Разрешите?

– Конечно, конечно, – лыжница не поворачивается.

– Хм, вы же не видите, что я делаю. А я хочу вашу куртку повесить на вешалку.

– Да что ж ты такой приставучий, а? – поворачивается, – куда вы её несёте? Далеко?

– Нет, вот, у вас за спиной.

Девушка оглядывается и, махнув рукой:-

– Ладно, вешайте.

За спиной у девушки, между столами, вплотную к окну стоит стойка с оленьими рогами. На неё официант вешает куртку и возвращается к девушке. На этот раз он обходит её стол и становится напротив неё. Принимает прежнюю позу, но теперь улыбается и молчит.

Массивная дверь легко поддалась на толчок рукой, едва слышно тренькнул колокольчик, и в зал вошел ещё один ранний посетитель. Мужчина пятидесяти, возможно старше, лет, с седой, безукоризненной стрижкой, с прямой спиной, не спеша, прошел в цент зала. По пути трогал, как будто ощупывал, спинки стульев, так же неспешно оглядывался, поблескивая дымчатыми очками в золотой оправе, будто искал кого. Одет в тройку из мягкой тонкой ткани «в ёлочку». Прекрасный покрой костюма и осанка делают легкую полноту господина вполне приличной и даже стильной. Чуть тяжеловатые щеки лежат на синей, в белый горох, косынке в распахнутом вороте белоснежной рубашки. Вошедший остановился в нескольких шагах от стола, где сидит девушка, вскинув брови, с немым вопросом глянул на повернувшегося к нему официанта. Тот, тоже молча, широким жестом руки предложил ему весь зал. Мужчина покачался на носках, глядя на девушку, и подошёл к её столу. Взялся за спинку стоящего напротив неё стула, отклонил на себя.

– Доброе утро. Вы позволите?

– Доброе. А…а, что, за остальными столами вам уже отказали?

Она наблюдала за его проходом от самой двери. Но то, что он подойдет, и его вопрос были, очевидно, для неё неожиданными. Мужчина улыбчиво прищурился.

– Ну, кто же мне будет отказывать? Вы же видите. Никого нет. Так как?

– Но-о. Я как-то не собиралась…

– Вот и прекрасно. Предлагаю позавтракать вместе.

– А вас не будет смущать, что я под давлением дам согласие? – она опять оперлась щекой на кулачок и нарочито захлопала ресницами, глядя в очки мужчины. Было видно, что она оправилась от неожиданности и её уже забавляет ситуация.

– Конечно будет! Конечно! Но никакого давления и нет, – мужчина подхватывает предложенную интонацию, – я непреклонный противник всяческого давления. Навязчивость, это абсолютно не мой стиль! Вы в этом сможете убедиться.