Перед восходом солнца - Герхарт Гауптман

прошу тебя…

Фрау Краузе (все более свирепея). Чтобы эта девка по хозяйству что сделала… боже упаси! Пары ложек не приберет… Зато Шиллеры разные, и Гете, и прочие паршивцы, которые только и знают, что врать, – вот они и дурят ей голову. Заболеть можно от всего этого. (Замолкает, все еще дрожа от ярости.)

Гофман (успокаивающе). Ну… Она будет опять… Это было, вероятно… не совсем правильно… не… (Делает знак рукой Елене, которая в сильном волнении, с трудом сдерживая слезы, отошла в сторону.)

Елена снова садится на свое место.

(Прерывая тягостную паузу, Лоту.) Да… О чем это мы говорили?… Да, правильно, – об этом крепком алкоголе. (Поднимает бокал.) Мама! Мир!.. Давай чокнемся… И – да будет мир… Воздадим должное алкоголю, пусть он нас примирит.

Фрау Краузе не совсем охотно чокается с ним.

(Поворачивается в сторону Елены.) Елена, у тебя пустой бокал?… Ах, черт возьми, Лот! Это уже твоя школа.

Елена. Ах… нет… я…

Фрау Шпиллер. Моя милая барышня, такие вещи заставляют глубоко…

Гофман. Раньше ты не была такой неженкой.

Елена (решительно). У меня нет сегодня ни малейшего желания пить!

Гофман. Прости, прости, пожалуйста… Нижайше прошу прощения… Да, о чем это мы говорили?

Лот. Мы говорили о том, что встречаются целые семьи алкоголиков.

Гофман (вновь озадаченно). Верно-верно, но…

В поведении фрау Краузе заметно все растущее раздражение. Кааль с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться над чем-то, что его ужасно забавляет. Елена наблюдает за Каалем горящими глазами и несколько раз угрожающими взглядами удерживает его от намерения заговорить. Ничего этого не замечая, Лот совершенно спокоен, он сосредоточенно срезает кожицу с яблока.

Лот. У вас здесь, кажется, этого хватает.

Гофман (с трудом владеет собой). Чего… чего именно… хватает?

Лот. Пьяниц, разумеется.

Гофман. Гм!.. Ты так думаешь?… Да-да… Конечно, углекопы…

Лот. Не только углекопы. Вот, например, прежде чем прийти к тебе, я видел в трактире одного субъекта, который сидел вот так. (Опирается локтями о стол, сжимает голову руками и вперяет в стол бессмысленный взгляд.)

Гофман. В самом деле? (Его замешательство достигло предела.)

Фрау Краузе кашляет, Елена по-прежнему смотрит на Кааля, который трясется всем телом от разбирающего его смеха, но сдерживается, чтобы не расхохотаться громко.

Лот. Удивляюсь, что ты не знаешь этого… с позволения сказать, оригинала. Ведь трактир здесь близехонько. Мне сказали, что это местный богач-крестьянин, который проводит буквально все свои дни и годы в этом кабаке за водкой. Он уже превратился в совершенное животное. И этот чудовищно опустошенный, пропитой взгляд, которым он уставился на меня…

Кааль наконец разражается громким, хриплым неудержимым смехом. Гофман и Лот с молчаливым удивлением смотрят на него.

Кааль (бормочет сквозь смех). Так эт-то же, че-естное с-слово… Т-так эт-то же… эт-то же с-старик…

Елена (в отчаянии и негодовании вскакивает, комкает салфетку и бросает ее на стол. Кричит). Вы… вы… (Плюет.) Тьфу! (Быстро уходит.)

Кааль (сообразив, что сделал глупость, решительно прерывает возникшее замешательство). Ах, что там!.. Ч-чепуха! Глупо все это!.. Пойду-ка я своей дорогой. (Надевает шляпу и, не оборачиваясь, уходит.) Д-добрый в-вечер!

Фрау Краузе (кричит ему вслед). Ну, смотри у меня, Вильгельм! (Складывает салфетку и зовет.) Миля!

Входит Миля.

Фрау Краузе. Убирай со стола! (Про себя, но довольно громко.) Гусыня этакая!

Гофман (несколько раздраженно). По совести говоря, мама!..

Фрау Краузе. Да пропади ты пропадом! (Встает, быстро уходит.)

Фрау Шпиллер. Милостивая государыня имели сегодня… м-м… некоторые неприятности по хозяйству… м-м… Почтительнейше кланяюсь. (Встает, тихо шепчет молитву, возводя глаза к потолку, затем уходит.)

Миля и Эдуард убирают со стола. Гофман встает, с зубочисткой во рту выходит на авансцену. Лот следует за ним.

Гофман. Вот видишь, какие бабы.

Лот. Я ничего не понял.

Гофман. Не стоит об этом и говорить… Такое, знаешь, случается и в лучших домах. Но это не должно мешать тебе погостить у нас денек-другой…

Лот. Я охотно познакомился бы с твоей женой. Почему она не появляется?

Гофман (срезая кончик сигары). Понимаешь, в ее положении… Женщины всегда так самолюбивы. Пойдем пройдемся немножко по саду. Эдуард! Кофе подать в беседку!

Эдуард. Слушаюсь!

Гофман и Лот уходят через зимний сад. Эдуард выходит в среднюю дверь, за ним Миля с подносом, заставленным посудой. Комната остается пустой. Через несколько мгновений появляется Елена.

Елена (взволнованная, с заплаканными глазами, прижимает платок к губам. Войдя в среднюю дверь, делает несколько поспешных шагов влево и, остановившись у двери в комнату Гофмана, прислушивается). О! Только не уходи! (Не услышав ничего, бежит к дверям зимнего сада и снова напряженно вслушивается. Стоит с молитвенно сложенными руками. Умоляющим тоном.) О! Только не уходи! Только не уходи!

Занавес

Действие второе

Утро, около четырех часов. Окна трактира освещены. Сквозь ворота виден бледно-серый утренний рассвет, постепенно на протяжении действия переходящий в темно-красный, а затем так же постепенно сменяющийся ярким дневным светом. На земле у ворот сидит Бейбст (ему около шестидесяти лет) и отбивает косу. При поднятии занавеса на сцене виден только его силуэт, который вырисовывается на фоне серого утреннего неба. Слышатся однообразные, непрерывные, размеренные удары молотка о наковальню. Через несколько минут этот шум прекращается и наступает торжественная утренняя тишина, нарушаемая криками покидающих трактир гостей. С грохотом захлопывается дверь трактира. В окнах гаснут огни. Вдали лают собаки, громко перекликаются петухи. На дорожке, ведущей от трактира к двору, появляется темная фигура, идущая петляющей походкой. Это хозяин Краузе, который, как всегда, последним уходит из трактира.

Краузе (натыкается на садовую изгородь, крепко вцепляется в нее руками и, оглядываясь в сторону трактира, бормочет гнусавым, пропитым голосом). А этот садик-то мой!.. И трактир мой!.. Слышишь, трактирщик!.. Так-то! (Пробормотав и проворчав несколько непонятных слов, он отрывается от забора и вваливается во двор, где хватается за рукоятку плуга.) Этот хутор мой! (Бормочет, напевая.) Пе-ей, братец, пей!.. Эй, братец… Водка того… храбрости придает… Так-то! (Громко рычит.) Чем я не красавец-мужчина?… Не у меня ли красавица-баба? Так-то, так!.. Не у меня ли парочка дочерей-красавиц?

Елена (поспешно выходит из дома. Видно, что она накинула на себя первую попавшуюся одежду). Папа… милый папа!.. Пойдем! (Подхватывает его под руку, старается поддержать и ввести в дом.) Пойдем же… Пойдем скорее домой. Ну пойдем же домой скорее! Ах!

Краузе (выпрямляется, пытается стоять прямо, с трудом, обеими руками извлекает из кармана