Поющая в репейнике - Анастасия Машкова

– Ну и дура.

Блинова пожимает плечами и, махнув Утке, выходит из бухгалтерии. Утинская, пискнув: «До завтра, Манечка», – тоже покидает пределы унылой бух-столовки.

Маня с грустью смотрит на пальму. Кажется, ее листочки сегодня выглядят бледнее и апатичнее, чем обычно.

«Кто-то тебя теперь удобрит чайной заваркой?» – кивает Маня пальме.

– И кто, в конце концов, будет меня строить? – высказывается она вслух.

Маня вдруг понимает, что все то время, пока она работает с Супиным, воспринимает его строгость как условие безобидной игры. С уходом Полкана все в жизни Марии может измениться самым неожиданным образом. Дуракавалянию, смешкам и ошибкам без наказаний придет конец. И где тогда Голубцовой искать новую безопасную бух-столовку, к которой она, оказывается, не просто притерпелась. Да неужели прикипела душой? Нет, конечно, о фанатичной любви к месту службы Маня бы говорить не могла, но… Рита, бабульки, Супин с его показушной строгостью и несуразными очками, неподражаемая Люсечка, наконец, – все они уже стали главной частью ее жизни. Быть может, для кого-то жизни бестолковой и незначительной. Что ж? Наш «респект» аристократам, уплывающим вдаль на яхтах, и душевное «здравствуй» родным Полканам и Уткам. Таким, какие они у Мани есть.

– Голубцова?!

Растерянный голос Супина застает расчувствовавшуюся Маню врасплох. Она вскакивает и смотрит растерянно на шефа.

– Вы, собственно, что здесь?

– Я работаю… Хочу подчистить некоторые хвосты и постараться… э-э…

Маня видит, что Полкан не слушает ее, а изучает свою опечатанную дверь.

– Вы… вы? – мнется Маня.

– Я? Я забыл в кабинете свою любимую чашку. С зеленой каемочкой. Не могу, знаете ли, без этой каемочки спокойно жить.

Маня поджимает губы, чтобы подавить смешок. Полкан и чувство юмора – вещи несовместимые. Так, во всяком случае, Маня думала до этой минуты. Впрочем, она о многом, оказывается, думала совсем не так, как надо бы.

– Да, и бумажная полоска может стать железобетонной преградой при некоторых обстоятельствах. Вот ведь как интересно, – изрекает Супин и неловко садится на стул, будто железный гибкий метр складывается пополам.

– Что ж, Мария, посижу, подумаю, да и пойду восвояси. И вы с чистой совестью идите домой. Ваш показательный отчет ничего не изменит. Ничего…

Полкан снимает очки и начинает протирать их аккуратно сложенным платочком. Без очков главбух выглядит моложе и симпатичнее. Глаза у него становятся большими и какими-то по-собачьи доверчивыми.

Маня решается:

– Павел Иванович, я совершенно случайно услышала сегодня, что… вам негде жить. Нет, простите за бестактность, я не хочу лезть не в свое дело, я вовсе не такая сплетница и все прочее…

– Мария, прекратите оправдываться. Я прекрасно знаю, что вы не сплетница. И жить мне действительно негде в связи с… форс-мажорными обстоятельствами. Но я этот вопрос уже решил. Завтра снимаю квартиру. С арендой жилья в столице нет никаких проблем. Никаких.

Он начинает стучать пальцами по столу. И снова – открытие. Руки Павла Ивановича впервые кажутся Мане красивыми. Длинные пальцы, ухоженные ногти, узкая бледная кисть. Аристократ, да и только!

Но, кажется, присутствие Мани начинает тяготить Полкана. Он в нетерпении переминается на стуле, играет полой длинного пальто. И почему оно раньше казалось Голубцовой убогим? Нормальное, добротное такое пальто. Что за день откровений выдался сегодня?

Маня долго копается в сумке, достает и снова кладет внутрь кошелек, мобильник, пудреницу, пастилки для горла. Молчание становится тягостным. Вдруг Маня прыскает:

– Знаете, как моя тетя Аля, ну, это женщина, у которой я много лет снимаю комнату, готовится к выходу и проверяет, все ли на месте? Она стоит у двери и будто список зачитывает наизусть: телефон, ключи, кошелек, паспорт на всякий пожарный, а то вдруг трамвай переедет невесть кого, а это оказывается не невесть кто, а вот она – Альбина Спиридоновна… Дословно выговорив эту тираду, тетка поднимает палец и с пафосом провозглашает: челюсть!

Супин хмыкает. Маня пытается держать серьез.

– И чаще всего именно вставную челюсть она и забывает. Когда я дома, то торжественно выношу ей стакан, чтобы Аля не топталась по паласам в ботинках… Господи, что я несу? Простите, Павел Иванович. И… я никогда не поверю в то, что вы делали что-то противозаконное! – выпаливает она вдруг.

Супин одарил Маню привычным стальным взором.

– А почему вы так уверены в этом?

– Ну… потому…

– Хороший ответ, Голубцова. В вашем стиле. Расстаньтесь с иллюзиями! Ни одно предприятие в России, да, я думаю, и в мире не может работать исключительно «в белую». Загнется через полгода. Серая бухгалтерия, конечно, существует. Даже виртуозно замаскированная, она может быть при желании раскрыта. Весь вопрос в том, кому и зачем понадобилось ее извлекать на свет Божий, насколько… кровожадны намерения того, кто эту проверку инициировал?

– То есть мы можем еще отбиться? В смысле откупиться?

Полкан морщится. Он и так наговорил тут этой бесхитростной дурехе Голубцовой лишнего. Впрочем, не такая она, видимо, дуреха.

– Я поняла! Если генеральный не пойдет на сделку с захватчиками, его и вас могут посадить. В первую очередь, конечно, вас. Это же вы подаете на подпись директору «неточные» цифры. А у генерального, как водится, хороший адвокат, которому не только ручку, но и голову позолотят. Какая гадость…

Маня вздыхает и с силой накручивает на шею шарф.

– Не переживайте, Мария, мы еще поборемся.

Полкан встает, будто дает понять, что нежданная аудиенция закончена. Маня надевает пальто, застегивает сапожки, поправляет сумку на плече. Она тянет время. И Супин это прекрасно понимает.

– И все же, Павел Иванович, сегодня вам определенно некуда идти. Не выспитесь, душ не примете, не поедите толком…

– Вы решили взять надо мной шефство, Голубцова? Спасибо, благородно. Но час назад я уже успел принять целую ванну в своей бывшей квартире и отобедал пельменями, салатом и даже мороженым с фисташками. Просто я не могу там ночевать. Как раз по причине того, что не высплюсь. А на наших стульях с подушкой и пледом спится за милую душу.

Маня краснеет до свекольного оттенка. До слез.

«Да пошел ты! – проносится в ее голове. – Не высыпается он, видите ли, с бывшей женой. Долговязый гигант убогого секса…»

Буркнув: «До свидания», – Маня открывает дверь.

И нос к носу сталкивается с охранником с проходной – кругленьким черноглазым крепышом. Видимо, он бежал по лестнице, так как тяжело, отрывисто дышит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});