Поющая в репейнике - Анастасия Машкова

Преодолевая сопротивление пронизывающего декабрьского ветра и прикрываясь от снежной мороси зонтами, подруги бегут к стеклянным дверям торгового центра, норовя переломать ноги. Ритка приучила Маню всегда быть в форме и не давать себе поблажек в виде удобных ботиночек на плоской подошве. Маня мучается на каблуках, каждый день наводит марафет-макияж, мерзнет в модном пальтишке. Красота, зараза, требует еще каких жертв!

– Ритка, я больше этого терпеть не могу! Для кого все эти муки ада? Для Полкана? – кричит Маня подруге, которая на своих длиннющих ногах мчится, как грациозная лань, впереди. Волосы ее стильно развеваются на ветру. Просто кадр из рекламы средства от простуды. Типа, выпей эту чудо-хреновину и почувствуй себя в промозглой Москве как под солнцем Майами – счастливой, здоровой, полной сил.

– Мань, не будь Блиновой! Подумаешь, какое дело – тридцать метров пробежать? – осаживает ее на ходу подруга, едва поворачивая голову и улыбаясь.

– Так холодно! У меня даже желудок свело.

– Ничего, сейчас выпьем капучино и оживем.

Едва подруги усаживаются за столик, чтобы с наслаждением приняться за кофе и сэндвичи, как Рита толкает под столом ногу Мани.

– Земля сошла с орбиты?! – шипит Кашина, вытаращив глаза.

Маня с осторожностью берет стаканчик из руки подруги, чтобы кофе не выплеснулся на ее дорогущую юбку.

Впрочем, Голубцова тоже замирает, повернув голову влево. За соседним столиком, сгорбившись и уставившись в тарелку с салатом, сидит… Супин Павел Иванович. Его нахохленная фигура и отрешенный взгляд из-под старомодных очков поражают Маню не меньше, чем Ритусю.

– Ты видела его здесь когда-нибудь? – шепчет Рита.

– Н-нет. Я думала, что зомби обходятся без еды и питья. Во всяком случае, наш зомби точно не знает о существовании кафе и обедов, – бормочет в ответ Маня.

Полкан вздрагивает и начинает озираться, почувствовав пристальные взгляды. Он смотрит затравленно на подруг, и, дернувшись, вскакивает со стула. Через мгновение его место занимает толстый мальчишка с горой картошки фри на подносе.

– Рит, слушай, а как это Полкан залетел сюда, не объявившись в конторе? – говорит задумчиво Маня, прихлебывая кофе.

– И что? В банке, как водится, торчал, да вдруг проголодался. Не такой уж он законченный зомби, – отмахивается Рита.

– Не-а. Число неподходящее. Он должен быть на месте с раннего утра. Я думаю, с Полканом что-то не так… Но что?! Неужели все серьезно?

Ритуся прыскает в ответ, ловко управляясь с куриной грудкой. И как это у нее получается превращать поедание банальной курицы в эстетическое действо?

– Да таких зануд только вперед ногами из рабочего кабинета выносят! С почестями.

Но Рита ошибается.

Когда подруги возвращаются в отдел, то видят небывалое смятение в глазах Утки и Блиновой. Те сидят навытяжку за своими столами и косятся на дверь кабинета главбуха, откуда слышатся негромкие голоса.

– Что происходит? – шепчет Рита, обращаясь к Блиновой.

Та обычно всегда все знает и спешит поделиться своей осведомленностью. Но на этот раз она ведет себя странно – бледнеет и подносит палец к губам. А потом категорично замахивается на Утку, которая пытается что-то произнести. Утка прижимает платочек к глазам и вскакивает. Маня выбегает за ней из комнаты.

– Что, Елена Стефановна, что происходит?! – наступает на бабульку Маня.

– Проверка… Следователь… Растрата. Подделка налоговых документов! – выпаливает Утка, брызжа слюной.

Но тут из лифта выходит незнакомый человек в сером костюме и с таким же серым лицом. Елена Стефановна начинает нести ахинею:

– А я и говорю Минечке, своему сыну, разве так я воспитывала тебя с папой? Нельзя говорить с женщиной на повышенных тонах, да еще в присутствии детей…

Серый человек поворачивает в другое крыло. Утка переводит дух, приваливаясь к стене.

– Манечка, я не могу в это поверить, не могу!

У Утки дрожит подбородок, а в глазах стоят слезы.

– Да во что?!

– В то, что Павел Иванович… вор.

Последнее слово она произносит едва слышно, утирая лицо платочком.

– Да что за чушь?! – прыскает Маня. – В это не поверит никто!

– Никто, кроме генерального и прокуратуры. Эти уже поверили. Вон какая проверка! Так и шастают люди в сером. Тридцать седьмой год какой-то… Спаси нас, Господи, от него и помилуй.

Утка, позабыв свое «космическое» учение, усердно крестится.

Маня все еще не может прийти в себя. Впрочем, она пытается что-то сказать, но лишь хлопает губами, видя, как по лестнице поднимается подозреваемый Супин собственной персоной. Или его двойник. Что-то не так в облике Полкана. Нет, он все так же костляв, высок и несуразен, но… «Костюм!» – вдруг понимает Маня. Полкан одет в черный стильный костюм. Быть может, поэтому его вид кажется еще более похоронным. На традиционно бесстрастном лице главбуха странно смотрятся его глаза. Непривычно горящие.

– Здравствуйте, – как всегда сухо здоровается он с подчиненными и берется за ручку двери.

Дамы сочувственно желают шефу доброго дня. Утка, кажется, пытается коснуться локтя опального начальника.

– Разве перерыв не закончен? – прерывает он их кудахтанье. – Почему не на рабочем месте?

Маня едва сдерживается, чтобы не выпалить в лицо этому надутому индюку что-нибудь эдакое уничижительное. Но ее опережает Утка. Она, всхлипывая, шепчет:

– Павел Иванович, в вашем кабинете эти… страшные люди.

– Что за беспокойство, Елена Стефановна, из-за обычной проверки? В нашем отделе все в полном порядке. Или вы в чем-то сомневаетесь?

Полкан сверлит Утку взглядом из-под своих несуразных очков. Маню всегда мороз по коже продирает от этого его взгляда.

«Ах, эти серые глаза меня доста-али…» – поют они с Риткой иногда, натерпевшись от шефа.

Сегодня в его взоре таится особая, какая-то зловещая значительность.

«Да неужели и в самом деле он гадкий верткий жучок? А вовсе не сухарь, педант и карьерист?» – обрушиваются сомнения на Голубцову.

Полкан переводит свой стальной взгляд на Маню.

– Голубцова, а вы снова напортачили с цифрами по отгрузкам за прошлый месяц! – припечатывает он.

– Эдак у нас не только недостача, у нас полное банкротство случится.

– Я проверю, Павел Иванович… Я сейчас же исправлю…

Полкан не слушает ее лепет. Он переступает порог бухгалтерии.

Утка с Голубцовой входят за ним.

Дверь в кабинет шефа распахнута. «Серые» люди негромко переговариваются, просматривая кипы бумаг, разложенные на столе. Полкан садится на стул, скрестив руки на груди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});