Университетский детектив - Оксана Александрова

— Значит, и у нас выйдет, — согласилась Маркушка.

— Что? Кто? — всполошился невнимательно слушавший Никита. — Никто отсюда не выйдет! — он многозначительно похлопал себя по нагрудному карману, в котором лежал ключ от аудитории.

Но его уже не слушали. С мясом вырывали листочек из тетради, потирали в предвкушении руки, искали карандаши и ручки.

— Начинаем! — гаркнула Маркушка и первая стала что-то карябать на листочке.

Вернувшемуся с балкона Сергею правил игры никто не объяснил, но тот и сам в них разобрался. Он расхлябанно, как будто в нем развинтились какие-то болтики, плюхнулся за парту и начал играть вместе с остальными.

При игре выражения лиц у всех были такими, словно они ни играют в смешную игру, а пишут угрожающее послание общему рабовладельцу-эксплуататору.

По мере того, как товарищи по несчастью пытались развлечь себя игрой, Александра все больше скатывалась в пучину меланхолии. Ей представлялось, что она теперь до скончания времен просидит в этой ужасной аудитории на этом жестком стуле с этой дурацкой сумкой. Анджей придет на условленное место, но Александру там не встретит. Он вообще теперь не встретит ее никогда, потому что Фрол Фролыч не станет поступаться своими принципами, а студенты уже сами оказались заложниками своей «акции»: без зачета никто не уйдет. А зачет им никто не поставит. В общем, просто порочный замкнутый круг какой-то. И пока студенты и профессор будут разыгрывать друг перед другом эту "комедию нравов", Александра будет потихоньку чахнуть тут на стуле в тоске и одиночестве… А студенты так и будут бесконечно играть в свою игру…

Кстати, из-за этой «акции» она не сможет встретиться не только с Анджеем, но еще и с преподавателем по средневековой философии и мистики. Она должна была подойти к нему со своей зачеткой после встречи с Фрол Фролычем, но сейчас уже, наверное, поздний вечер, и преподаватель давно сидит дома. Небось, пьет себе теплый чай с лимоном, читает какую-нибудь интересную книжку. А рядом жена приветливая ходит, кошка о ноги трется… Или, может быть, он увлекается каким-нибудь видом спорта, и как раз сейчас тренируется — например, играет в теннис, или скачет на лошади, или сплавляется по реке, или… Ой, да сколько всего, оказывается, можно делать на свободе! Снимать на видеокамеру собственные фильмы, учиться управлять вертолетом или яхтой, наблюдать движение планет, ходить в походы, изучать иностранные языки, писать книги, рисовать картины, общаться с друзьями, переписываться с Андреями Вознесенскими и Марками Захаровыми, слушать музыку, и, в конце концов, просто вышивать крестиком и готовить пироги и борщи! Почему это она всегда считала занятия хозяйством уделом скучных домохозяек? Ведь насколько лучше вязать какой-нибудь миленький свитерок, вместо того, чтобы торчать здесь в заключении, не имея возможности распоряжаться собой! "Обязательно научусь вышивать крестиком! — пообещала себе Александра. — Вот как только выйду отсюда — так прямо сразу и запишусь в какие-нибудь "Умелые руки". Если только выйду…"

Ей стало так жалко себя, что она чуть не расплакалась. Тело ее постепенно расслабилось, и сумка потихоньку выпала из рук. Но Александра даже не заметила этого. Ей странным образом стало наплевать на то, что вокруг происходит. Как вели себя студенты, что говорили, как там продвигалась их игра — все это проходило мимо нее. Кажется, они то обсуждали что-то, то молчали, выводя свои предложения на листочке, то нервно хихикали, зачитывая, что у них получалось в ходе игры (до уха Александры долетали только отдельные слова и обрывки фраз). Несколько раз кто-то выходил на балкон. Фрол Фролыч в аудиторию не возвращался.

Время тянулось. Часов у Александры с собой не было, и она потеряла счет минутам. Сколько они уже тут сидят? Полчаса? Или всю ночь? Может, уже скоро утро? Вспоминая свое состояние впоследствии, она признавалась, что постфактум не понимает, почему это ее так развезло. Ведь ничего особенно ужасного в то время еще не произошло…

Из состояния прострации ее мог вывести только один человек. И этот человек, как добрый волшебник, Бэтман и Робин Гуд, вместе взятые, появился в самый нужный момент, когда Александра дошла до того, что уже перестала отслеживать собственные мысли.

— Саша! Ты где? — раздался с улицы знакомый голос.

— Анджей! — Александра вскочила на ноги и вихрем вылетела на балкон. Уныние как рукой сняло.

У Никиты на лице вдруг промелькнул испуг. Он сделал движение, как будто хотел остановить ее, но передумал.

— Анджей, — крикнула Александра, перевешиваясь через балконные перила, — я здесь! Я тут взаперти.

— Сашка! — он стоял внизу, такой близкий и такой недоступный. Его волосы развевались на ветру, взгляд фантастически горел. — Я тебя везде ищу, ищу…

В этот момент Александра осознала, что не одна находится на балконе, и боязливо оглянулась на маячившего в углу преподавателя. Фрол Фролыч сидел к ней спиной, неудобно перевесившись через подлокотник кресла и навалившись на стоявшие рядом ящики. Рука его безвольно лежала на полу рядом с упавшими бумагами, а из спины сочилась красная ниточка, превращаясь в кровавую лужу. Профессор был мертв.

3 глава

"Профессор умирает за науку", "Кровавый зачет", "Кто виноват?", "Сумасшедший профессор или безжалостные студенты?" и даже "Жизнь или зачет?" — вот фразы, которые, вслед за местными газетами, повторяли все жители Города. Городские сплетники были в большом оживлении: скандал в университете разразился знатный, было о чем почесать языки на досуге.

Студентов — участников "кровавого зачета" — затаскали и в ректорат, и в деканат, и в милицию на допросы и тому подобные процедуры. Александра не была исключением. Посещение данных мероприятий вызывало у нее приступы тоски и меланхолии. Впрочем, долго эти похождения не продлились: через несколько дней арестовали Никиту Розана, посадив его под арест до дальнейшего выяснения ситуации; остальных подозреваемых оставили в покое.

О том, что убийца — именно Никита, не сомневались не в только милиции. Так думали и все остальные, включая как городских сплетников, которые нигде не бывают, но всегда все знают, так и непосредственных участников скандала. Нет, конечно, теоретически убийцей мог быть любой из этих студентов, ведь каждый из них выходил на балкон и оставался там наедине с Фрол Фролычем в течение нескольких минут. Что происходило в это время на балконе, остальные студенты не могли ни слышать (из-за шума дождя и ветра), ни видеть (балконная дверь была закрыта, а окна заляпаны краской). Свидетелей — кроме, разве что, дождя, ветра и отныне бесплотного духа профессора — при этом не было ни у кого, что значительно усложняло ситуацию.

Поначалу показания студентов не были однозначными. Пытаясь вспомнить последовательность событий во время «осады», они путались и противоречили сами себе, объясняя это тем, что были взбудоражены и взвинчены до предела. Следователям не было дела до взвинченности и прочих тонкостей. Их интересовали факты: кто, что и когда делал, кто имел физическую возможность убить профессора, и, наконец, у кого был для этого мотив.

С мотивами разбирались дольше всего. Следователи посещали друзей и родственников подозреваемых, разговаривали с преподавателями и, разумеется, с самими студентами. Александра не была досконально посвящена во все подробности, поскольку милиция их не оглашала — ведь следствие еще не было закончено. С остальными участниками "кровавого зачета" она мимоходом сталкивалась в коридорах милиции, но более близко с ними не общалась. Поэтому представления о ходе следствия у нее были самые смутные. Она знала только, что возникли какие-то сложности с кем-то из подозреваемых, но, судя по тому, как быстро посадили Никиту, сложности эти были разрешены.

Однако, судя по вопросам, которые ей задавали во время ее последнего посещения милиции, в ходе официального следствия постепенно начала вырисовываться вполне определенная, четкая картина. Так, к последнему допросу выяснилось, что до того, как Никита выходил на балкон во второй раз, Фрол Фролыча видели живым Сергей и Наталья (они выходили по одиночке за Никитой следом и, по их словам, пытались увещевать несговорчивого преподавателя). Потом Никита во второй раз выходил на балкон, и после этого никто из выходивших туда позже не обращал на профессора никакого внимания. "Я была так зла на него, что просто ослепла от ярости", — сказала Маркушка, объясняя свою невнимательность в то время, когда она сама выходила на балкон во второй раз. Сергей, Лиза, Владимир и Валерий выходили уже после нее, каждый — по одному, и тоже не смотрели на профессора. Объяснить же, зачем, в таком случае, им понадобилось выходить на балкон, не мог никто из них до тех пор, пока Валерий не высказал общее мнение: "Просто хотелось глотнуть свежего воздуха". А глотнуть свежего воздуха можно было и без оглядки на профессора.