Университетский детектив - Оксана Александрова

— "И так будет со всяким, кто покусится…" — усмехнулся из-за своей парты парень в сером костюме.

"Еще один поклонник Ильфа и Петрова", — глядя на него, подумала Александра, обожавшая книги об Остапе Бендере.

— Но как-то это все… — неясно высказала свою позицию фиолеточелковая.

Худощавый парень в черной водолазке промычал что-то невразумительное, очевидно, пытаясь уяснить смысл происходящего. Кепчатый же прошел на свое место и, развалившись за партой, смачно потянулся, демонстрируя окружающим недюжинные мышцы. Черноволосая посмотрела на него с уважением.

— Что ж, — произнес в это время Фрол Фролыч, — мне все равно, где читать документы — дома, здесь или еще где-нибудь, — по выражению его лица было видно, что он уже насытился скандалом и дальнейшее его просто-напросто не интересует.

— Ультиматум вступил в силу! — дерзко произнес кепчатый.

Кинув на него равнодушный взгляд, преподаватель подхватил со стола бумаги и вышел на балкон, закрыв за собой дверь.

Студенты, как один, уставились на хлопнувшую дверь в немом изумлении. Во всех взглядах читался один и тот же вопрос: "И что теперь прикажете делать?" Первой очнулась черноволосая.

— Что он там делает? — спросила она у кепчатого. На ее лице отразилась смесь досады и разочарования.

— Сейчас проверим, — хмыкнул тот и, поднявшись, вышел на балкон.

Студенты начали недоуменно переглядываться, соображая, как же вести себя в сложившейся ситуации.

Через минуту кепчатый вернулся.

— Этот выродок от науки преспокойно читает свои бумажки, сидя в кресле!

— В каком еще кресле? — удивилась фиолетовая челка.

— Там на балконе, видите ли, кресло стоит, — пояснил бузотер, снимая свою кепку и вытирая ею пот со лба, как будто как раз после похода на холодный балкон и переговоров там под дождем и ветром ему стало особенно жарко.

— Наверное, кресло для таких монстров, как он, припасли, — улыбнулась ему фиолетовая челка. — Специально для подобных случаев.

— Ему там не холодно? — поинтересовался парень в сером костюме. — Все-таки дождь на улице, ветер.

— Таким, как он… — бузотер словно захлебнулся переполнявшими его эмоциями и не закончил фразу.

— Ну, и что мы теперь будем делать? — вступил в разговор худощавый парень.

— Может, по домам пойдем? — робко спросила челка.

— Домой никто не пойдет, пока у всех у нас не будет зачета! — жестко выкрикнула черноволосая, пристукнув для большей убедительности ладонью по столу.

Кепчатый молча тряхнул головой в знак согласия, продолжая утирать лоб своей кепкой.

— А, может, хотя бы меня выпустите? — жалобно спросил красавчик-кореец. — Мне очень надо…

— Всем надо, — отрезала черноволосая. — Но только если хоть мышь отсюда выскользнет — наша акция провалится, и не видать нам зачета, как голого беззубого негра ночью! — при этих словах она посмотрела почему-то на Александру, словно та пыталась силой отобрать ключ от аудитории.

Вслед за ней остальные тоже посмотрели на Александру. Та нервно пожала плечами, как бы отдавая бразды правления своей судьбой в чужие руки, и еще больше вжалась в стул.

— Но что же делать? — поинтересовался корейский красавчик. — Так и будем тут до скончания веков сидеть?

— Ну, когда-нибудь ведь этот монстр захочет есть, пить, курить…

— Сигареты у него с собой, — заявил худощавый. — Я видел, как он их в карман запихивал.

— Тогда долго продержится, — задумчиво, словно размышляя над техническими деталями сложной операции, произнес парень в сером костюме.

— Я сказал, — по-медвежьи взревел бузотер, вновь водрузив на голову свою дурацкую кепку, — что сидеть будем до победного конца! Двух мнений быть не может!! Все!!!

Все посмотрели на него испуганно, а фиолеточелковая от его рева трусливо дернулась, уронив при этом на пол сумочку. Она стала ее поднимать и столкнулась лбом с красавчиком, который бросился ей помогать. Оба одновременно схватились за сумочку (отчего та раскрылась), одновременно сказали «простите» и одновременно уселись обратно по своим местам. Александра заметила, что при этом у фиолеточелковой глаза нервно забегали по сторонам, а у красавчика почему-то проскользнула гримаса отвращения.

— Значит, будем караулить, — наблюдая за их действиями, деловито произнесла черноволосая (она одна, похоже, не удивилась и не испугалась рева кепчатого бузотера).

Решив караулить, студенты не расслабились, а, наоборот, напряглись еще больше. Они отодвинули подальше листочки с ответами на вопросы зачета и начали переговариваться возбужденными голосами. Черноволосая, нисколько не смущаясь, высоко приподняла край широкой юбки и вытащила из-за чулочных завязок длинный рулон замысловато исписанной ленты (надо полагать, шпаргалки). Фиолеточелковая достала из-под пятки монетку (на удачу, что ли, припасла?).

Потянулись долгие минуты ожидания. Разговаривали со всеми и ни с кем. В разговорах на самые, казалось бы, отвлеченные темы скрипели зубами, периодически соскакивали с места и нервно бегали между партами.

Александра в разговоре участия не принимала. Она вообще находилась в состоянии крайнего недоумения: зачем понадобилась эта «акция»? Ну, подумаешь, преподаватель зачет не поставил — придут в следующий раз, может, тогда профессор добрее окажется… Еще тогда, когда Галка в изнеможении рассказывала об очередном походе к Фрол Фролычу, ее одногруппники не могли понять, с чего это она так переживает и нервничает. А уж о том, что Галка не поехала из-за этого к морю (видите ли, настроение испортилось), рассказывали не иначе, как крутя пальцем у виска. Может, для того, чтобы понять Галку, надо было не судить о ее "похождениях по мукам" со слов, а прочувствовать все на собственной шкуре?

Между прочим, у каждого из присутствующих, как оказалось, имеются свои имя и фамилия. И все знали друг друга в лицо по предыдущим неудачным процедурам перезачета. Новичком для честной кампании был только любитель Ильфа и Петрова, который в ходе общей беседы представился как Сергей Тоцкий. Кепчатого бузотера звали Никита Розан, худощавого парня — Владимир Полянок. Красавчика звали Валерий, он имел фамилию Ли и действительно был корейцем. Фиолетовую челку звали Лиза Гурицкая, вторую девушку — Наталья Маркушкина. При этом сама Наталья настаивала на том, чтобы остальные звали ее по-простецки, так, как обычно зовут ее друзья — Маркушка.

Все студенты учились на разных факультетах университета. Так, Лиза была с факультета иностранных языков, Наталья — с биолого-почвенного, Валерий — с филологического, Никита — с факультета менеджмента, Владимир — с факультета информатики, а Сергей оказался коллегой Александры — философом. Однако вспомнить его она не могла. Впрочем, разве можно знать всех студентов со всех пяти курсов! Она хорошо знала своих однокурсников и тех, кто учился раньше нее, а вот со студентами младших курсов общалась редко. Красавчик тоже имел все права быть знакомым Александре, поскольку студенты филологического факультета жили в одном общежитии с философами. Но, сколько бы она ни смотрела на него, вспомнить его лицо тоже не могла. Что, в принципе, тоже не удивительно: в общежитии девять этажей, поди запомни всех жителей! А ведь там, помимо философов и филологов, еще историки обитают. И потом, почему она сразу решила, что он — из общаги? Может, он снимает квартиру или вообще живет с родителями.

В тот момент, когда Александра потихоньку приглядывалась к присутствующим, Никита вдруг вскочил из-за парты и крикнул:

— Послушайте, какой опус я сочинил только что! Посвящается профессору с балкона!

Он встал посреди аудитории, вытянул руку — так, как обычно ее вытягивают, когда читают стихи Маяковского — и стал декламировать:

— Умом студента не понять,

Стандартной попой не изгадить.

Студент — особенная стать,

С студентом можно только ладить!

Видя, какое сильное впечатление произвела его брутальная пошлость на некоторых слушателей, Никита произнес снисходительно:

— Последняя строчка не очень получилась. Ну, ничего, потом что-нибудь придумаю.

— Фрол Фролыч, конечно, козел, — сказал Владимир. — Но вам не кажется, что создавшаяся ситуация — тупиковая? Сколько бы мы здесь ни сидели — толку не будет.

Он замолчал. Задвигал, размышляя, желваками, забарабанил длинными красивыми пальцами по столу. Александра заметила, что его тонкие пальцы вообще находятся в непрекращающемся движении, словно он ими бесшумную морзянку отбивает. "Пианист? Виолончелист? — гадала она. — Будущий хирург? Или просто хороший бухгалтер? — последнее — уже с иронией. — Ах, да, он же — программист".

— Да-да, — поддержал Владимира Валерий. Лицо у него было бледно-серым, глаза испуганно метались по сторонам. — Профессор несгибаем.