Университетский детектив - Оксана Александрова

— Нас из университета по его милости выгнать могут! — с чувством выкрикнул Никита. — Вот не поставит зачет — и все, грош цена всем экзаменам, которые ты несколько лет до этого сдавал!

— Ст?ило ли столько лет так париться! — поддержала его Маркушка. — И вот теперь — все коту под хвост из-за этого… — она прищурила глаза и злобным голосом выдала такой многоступенчатый пассаж, что Александра задрожала мелкой дрожью на своем стуле.

— "Так огорчаться — совсем некстати", — усмехнулся Сергей.

"Он еще и «Крематорий» любит", — автоматически отметила про себя Александра, не переставая, однако, дрожать.

Интересно, что по фасону и по цвету одежда у Сергея была неприметная, ничем не выдающаяся, но выражение лица, взгляд, некоторые манеры выдавали человека явно незаурядного.

— Не знаю, как вы, — заявил Никита, — а я из-за этого… в армию попасть не хочу. Вы знаете, что сейчас в армии творится?

Судя по всему, он уже собрался со смаком поведать присутствующим о страхах, которые творятся в армии, но Маркушка перебила его:

— Вот я этому… сейчас парочку ласковых слов скажу, — прошипев это, она решительно поднялась со стула, сверкнула черными глазами, тряхнула копной длинных черных волос и открыла дверь на балкон.

— Ну-ну, — недоверчиво проводил ее взглядом Валерий.

Похоже, не он один потерял веру в то, что сегодня вообще что-нибудь произойдет. Поэтому, когда Маркушка через несколько минут вернулась обратно, на нее никто даже не посмотрел. Пока она брезгливо отряхивала себя, словно пообщалась не с профессором, а с парочкой крыс, Лиза жаловалась Никите:

— А я из-за этого монстра вчера даже голову не помыла.

— Да что Вы? — вежливо спросил тот, скрестив руки на груди и скорчив недовольную мину.

— Вот так. А все потому, что накануне экзамена голову мыть нельзя, иначе знания из нее вымоешь.

— Неужели?

— Да-да! А еще пришлось из-за него одеть синие чулки — чтобы не продрались на пятке.

— А в чем дело? — поинтересовалась Маркушка, прекращая отряхиваться. — Почему синие? Почему на пятке?

— Чтобы хорошо сдать зачет, нужно положить монетку под пятку, — пояснила Лиза. — Ну, так вот. Пришлось мне надеть крепкие синие чулки, потому что все остальные у меня из-за этого пятака могли бы продраться — слишком тонкие. И вот иду я по улице, а встречные мальчишки смотрят на мои ноги и кричат: "Смотрите, смотрите, курица отмороженная идет!"

Александра невольно покосилась на отчаянно синие чулки, обтягивающие ножки Лизы, подчеркивая их худобу, и подумала, что в чем-то, вероятно, дерзкие мальчишки были правы.

— Нет, вы представляете? — не унималась Лиза. — Видите ли, курица, да еще отмороженная!

Поскольку за поддержкой она обращалась к Никите, тому вновь пришлось откликнуться:

— Да что Вы?

— Вот-вот. А ведь для юной девушки… — и она долго еще распространялась унылым голосом по поводу чулок, невымытой головы и женской красоты в целом.

— О, да, да, конечно… Естественно… — Никита выслушивал ее излияния, нервно ерзая на стуле, а когда ему это надоело окончательно, сказал елейным голосом: — Совершенно с Вами согласен! То есть абсолютно!

Видно было, что он еле сдерживается, и ехидство так и лезет наружу, как дошедшее до кондиции тесто из кринки.

— Ну, вот видите! — Лиза ничего не заметила. — Нас уже двое! А если двое думают одинаково — значит, они думают…

Никита поспешно перебил ее:

— Нас не двое, нас трое — Вы, я и Антон Павлович Чехов. Ибо разве не то же самое имел в виду великий писатель, говоря, что в человеке все должно быть красиво: и лицо, и одежда, — простите, я высморкаюсь… — и мысли… Между прочим, дамы и господа, как вы думаете, зачем такая нежная, красивая дама, — он театральным жестом третьесортного актера указал на собеседницу, — носит в своей сумочке нож?

Все посмотрели на Лизу.

— А как же еще бедной девушке ночью с учебы возвращаться? — быстро ответила та. — Улицы темные, народ шляется нехороший. Надо же как-то… ну, предохраняться, что ли, от риска.

— Опять же — с Вашей-то красотой, — подхватил Никита, — риск возрастает многократно. Предохраняться ой как надо!

Лиза бросила на него неприветливый взгляд и недовольно поджала губы.

— И все-таки, — не унимался Никита, — как вы считаете, дамы и господа…

— "Что нам с того? — пожал плечами Сергей. — Это — дело Мастера Бо".

"Так, Гребенщиков в ход пошел", — автоматически отметила про себя Александра.

— Мастер Бо — это сказочный герой? — поинтересовалась у Сергея Лиза, вновь распуская губы бантиком.

— Да, где-то… Наверное, именно сказочным образом и представляют себе буддизм обыватели, — ответил Сергей таким галантным тоном, что бедняжка Лиза так и не поняла — обижаться ей на слово «обыватели» или нет.

— О, буддизм! — элегично воскликнул Ли, сопровождая свои слова движением ресниц и рук в направлении к прокопченному потолку аудитории. — Панацея от суеты и скоротечности существования!

Сергей Тоцкий от его слов сморщился, как шофер за рулем, рядом с которым сидит не только жена, но и теща, и обе они дают бесценные советы по вождению автомобилей.

— Кстати, о панацеях, — заметил Никита. — Я знаю, что поможет нам скрасить нашу осаду, раз уж она затягивается, — наклонившись под парту, он вытащил из стоявшей там сумки две бутылки.

В аудитории зашевелились. Больше всего оживились Маркушка и Сергей. Остальные особого восторга не высказали, но и отказываться не стали.

За неимением подручных средств пить решили прямо из горла. Однако при этом правила приличия студенты, как находящиеся по одну сторону баррикады, соблюдали: дамам предлагали выпить первыми, нетерпеливо из рук бутылку не вырывали, говорили тосты.

Две бутылки на шесть человек по студенческим меркам — деньги на ветер. Вот если б это человек было двое, а бутылок — шесть… Однако по мере того, как водка уменьшалась в количестве, студенты становились все более нервными. Даже тосты стали говорить не позитивные (за нас — любимых, за сдачу зачета, за первый день второй недели девятого месяца, за юбилей граненого стакана и т. д.), а все больше за то, чтобы профессору подавиться, в яму свалиться, не упустить свой кирпич на голову… И все эти ужасные пожелания, да еще высказанные на расстоянии нескольких шагов от адресата, не казались выпивающим такими уж неадекватными. Анализируя сложившуюся ситуацию и личность Фрол Фролыча вдоль и поперек, они распалялись все больше. Назывались и оценивались неприятные черты его характера, неряшливое одеяние, мерзкий голос и неприязненные манеры, а также те преужаснейшие последствия, к которым может привести несдача зачета.

Никита все-таки рассказал несколько живописных своими подробностями историй из армейской жизни, Сергей дополнил его истории комментариями, полными наичернейшего юмора. Валерий от таких историй все больше бледнел и сужал глаза, а Владимир все больше барабанил пальцами по столу, мрачнел лицом и замыкался в себе. Лиза чаще хваталась за сердце (теперь уже безо всяких дамских штучек с распахиванием кофточки), а Маркушка вовсю изощрялась в описании профессора. Между прочим, в запале она показала неплохое знакомство с некоторыми пикантными сторонами личной жизни Фрол Фролыча. Хорошо, что сам преподаватель не слышал всего, что о нем говорят — балконная дверь была закрыта наглухо, а раздававшийся с улицы шум дождя и ветра дополнительно усиливал звуковую изоляцию.

Александра не принимала участия ни в распитии водки, ни в общей беседе. Она как мраморное изваяние сидела на стуле, не смея сдвинуться, и студенты не обращали на нее внимания. Сумку она продолжала прижимать к груди, словно в этом было ее спасение от безрассудной ситуации.

Когда через час с водкой было покончено, сидели с тупыми лицами и злобно сжимали кулаки. Время тянулось нескончаемым бессмысленным потоком. В глубине этого потока что-то тревожно булькало и угрожающе клокотало.

— Ну, и что делать теперь? — первой поинтересовалась Маркушка.

— Пойду, сигарету выкурю, заодно нашего профессора проверю, — отозвался Сергей. Он решительно выдохнул, сложил губы презрительной трубочкой и вышел на балкон.

— Боишься, что сбежит с балкона третьего этажа? — усмехнулась Маркушка.

Но он уже закрывал за собой балконную дверь и не слышал ее слов.

— А давайте в «Сочинялки» сыграем! — предложила Лиза.

— Как это? — удивилась Наталья. — Что за зверь такой?

— Ну, берем листочек и по очереди пишем на нем рассказ на определенную тему — каждый по одному предложению. Например, я пишу первая, — заметив, что все взгляды устремлены на нее, Лиза воодушевилась и продолжала говорить уже не таким унылым голосом, как прежде. — Потом я сворачиваю свою писанину таким образом, чтобы никто ее не видел, а на обратной стороне листочка фиксирую последнее слово из написанного мной. Следующий человек начинает свое предложение с моего слова, затем сворачивает листочек, чтобы и его запись не была видна, пишет последнее слово из своего предложения на обороте, передает лист другому человеку — и так далее по цепочке, пока не надоест. А потом читаем, что за высокохудожественный текст с гениальным смыслом у нас получился. Иногда очень смешно выходит!