Кровь и Пламя - Максим Вишневенко

саркастично спросил его собеседник.

— Почти, — усмехнулся юноша, — Просто англичане посчитали, что применение Круциатуса и Авады[1] к военным преступникам, скрывающимся на их территории, это нарушение международного законодательства.

— О, слышал эту историю, даже читал речь ныне покойной Министра Магии.

— Про прихвостней тёмного лорда с востока-то? Я тоже оценил.

— Ну, эти французы, как мне говорил Виктор, вроде бы ребята попроще. Девушка так вообще сама Круциатус применяла на территории Германии.

— Наслышан об этой девушке, — усмехнулся Лисицын.

— Ну, она красивая, — ехидно улыбнулся ему в ответ Романов.

Капитан ФСБ хотел было что-то ответить, но в камине вспыхнул летучий порох, и в комнату ступили поочерёдно трое: Виктор Шваниц в летнем плаще, Кристина Фавр де Поль в своём дорожном костюме и Энцо Ламбер в кожаной куртке, таких же штанах и шляпе.

— Доброго вечера, господа, — обратился к русским Шваниц, — Кристина, Энцо, с Михаилом Романовым вы уже должны были пересекаться в Шарите́, это глава аналитического отдела WarConsulting, — он показал на того.

Романов чуть склонил голову.

— А это Иван Лисицын, представитель спецслужб России, — немец показал на того рукой, — Прибыл содействовать в поисках детей Мирбахов, числится военным преступником на территории Магической Британии.

Лисицын ухмыльнулся и приветственно кивнул. Фавр де Поль удивлённо подняла бровь и поправила перевязь, на которой по-прежнему покоилась её левая рука. Ламбер перевёл взгляд с русского на француженку и обратно.

— А это, — Шваниц показал на французов, — Кристина Фавр де Поль, глава Французской Директории, и Энцо Ламбер, глава Департамента Регулирования Магических Популяций Франции и Контроля за Ними.

— Интересная у нас компания, — улыбнулся Иван, глядя на крайне удивлённых французов, — Мадмуазель Кристина, надеюсь, в курсе того, кто я? Насколько мне известно, Вы главный мракоборец своей страны?

— В курсе, — француженка медленно кивнула и глубоко вздохнула. Она сейчас стояла и смотрела на приветливо улыбающегося ей волшебника, который несколько лет назад запытал и убил в Хогсмиде[2] преподавателя Хогвартса и ещё одного волшебника. При попытке задержания тяжело ранил троих мракоборцев. Его так и не смогли схватить, но с помощью дипломатических игр на самом верху, разрешили выехать, чем он и воспользовался.

— Если Вы думаете, что я здесь, чтобы найти детей, увезти в холодную Москву, а там убить и съесть, то всё так, — он снова улыбнулся, глядя в глаза француженке, — Ведь все русские так всегда делают.

— Понимаете, Кристина, в нашей стране Круциатус и Авада Кедавра не являются чем-то запретным, — саркастически заметил Михаил, — Всё зависит от их применения. Сделал больно простому человеку? Тебя осудят по закону. Круциатил преступника и заговорщика? Сложная и уважаемая у тебя работа, друг! Насколько я понимаю, Вы тоже чем-то подобным занимались в Берлине некоторое время назад?

Кристина прожгла взглядом русского и вскинула голову. Одна прядь непослушно упала на лоб, так что пришлось её оттуда сдувать.

— Мадмуазель, Вы можете высказать претензию нашему общему знакомому, — Лисицын кивнул на Шваница, — Но на горе Броккен, у Михаил до сих пор находится коллега, которого оттуда надо забрать, а мне хотелось бы поговорить с самой Брунгильдой.

— Виктор, я… — Фавр де Поль не нашлась что ответить, настолько её переполняли эмоции, что она просто закрыла рот и махнула рукой.

— Так, на этом, как я понимаю, ритуальные танцы закончены? — Виктор насмешливо окинул взглядом собравшихся, — Пойдёмте.

Пятеро волшебников неспеша вышли из заброшенного деревянного дома на улицу, в ночной летний лес.

**

(18 августа)

— А зачем они это сделали? — Рудольф внимательно смотрел на Брунгильду, которая сидела напротив него и неспешно пила чай.

За окном тихо шелестела дальними деревьями ночь. На кухне было очень светло, хоть и неясно было, откуда доносится этот свет. Под потолком по-прежнему висели пучки с травами.

— Власть и деньги, — Брунгильда пожала плечами, — Всё в этом мире делается из-за них, был только один Тёмный Лорд, который делал всё из страха смерти, но мне его до сих пор жалко.

— Почему? — юноша перевёл взгляд на Марту, сидевшую рядом со своей бабушкой и внимательно слушающую разговор.

— Когда ты всю жизнь живёшь под страхом, то тот волей-неволей берёт вверх над тобой. И ты начинаешь делать всё, что он тебе говорит. Нет несчастнее того, кто утратил свою волю, — она с шумом отхлебнула чай и внимательно посмотрела на Рудольфа, — Волнуешься за своих?

— Да, — коротко кивнул тот.

— Ну, я ж говорю, придёт твой Михаил, всё расскажет, заберёт с собой.

— А за кого ты больше волнуешься? — хитро глядя на юношу, произнесла Марта.

— А можно я не буду отвечать на этот вопрос? — он фыркнул, откинулся на стуле и скрестил руки на груди, — Особенно маленькой девочке.

— Ну, ответь тогда старой бабушке, — Брунгильда также, как Марта, хитро прищурилась, — О чём ты больше всего волнуешься?

— Что сижу тут, как в сказке, а там какие-то турки взрывают мою работу! — всплеснул руками Рудольф.

— Ну, просто так я тебя не могла отпустить, ты уже заработал сотрясение от гиппогрифа, — на эту фразу женщины захихикала девочка, — Но тут всё же лучше, чем в Берлине, там много чего плохого произошло за последние два дня.

— Мне достаточно того, что наш офис взорвали, а что если Ганс пострадал? И вот я тут сижу на стуле, а он лежит на больничной койке, и мы не можем увидеться? — в голосе юноши звучали неприкрытое волнение и обида, — А может и не только Ганс пострадал, — пробормотал он и встал из-за стола.

Книззл у противоположной стены поднял на него голову.

— Сегодня тут будет много гостей, — добро улыбнувшись, сказала Брунгильда, — Михаил твой заберёт тебя и всё расскажет.

— Бабушка, — произнесла Марта, глядя, как юноша подходит к широкому окну и упирается лбом в стекло, — А фройляйн Фавр де Поль тоже же придёт?

— Так сказал мне Виктор, — кивнула её бабушка, — Вроде бы она хочет тебя к дяде Валерию забрать.

— Ты думаешь, ей можно верить?

— Ну, ты раньше верила ей, — улыбнулась Брунгильда и чмокнула в макушку внучку, — Но сейчас она придёт и посмотрим.

Девочка кивнула и повернулась к Рудольфу, который отошёл от окна и вернулся к столу.

— Возьми свой чай и иди на улицу, — добродушно произнесла женщина, — Я же вижу, что ты маешься. Первым встретишь гостей.

— Да нет, просто может и правда тут лучше для меня, — он взял в руки кружку с травяным чаем и сделал глоток.

— А почему ты не волнуешься о своём молодом человеке? — произнесла с любопытством Брунгильда.

— Его не было в офисе, чего волноваться? — Рудольф пожал плечами.

— Расскажешь ему, что здесь видел и слышал?

Юноша отрицательно покачал головой:

— А зачем? Ему и