Власть и Крах (ЛП) - Эванс Дж. Д.

Макрам перевёл взгляд с сада на курительную трубку, лежавшую рядом на столе. Наргиле2 был вычищен и установлен между скамейкой, на которой он сидел, и двумя стульями, стоявшими перед ним. Тарек Хабаал, его сенешаль и друг, утверждал, что курение помогало ему сосредоточиться и успокоиться. Они проводили здесь большую часть вечеров, разговаривая, даже сейчас, когда вечера становились всё холоднее. Макрам редко возражал против холода, а Тарек был слишком стойким, чтобы жаловаться, несмотря на его магическую близость к земле Четвертого Дома и летнему теплу.

Пребывание на улице помогло замедлить мысли, которые приходили слишком быстро и беспорядочно, чтобы в них можно было разобраться. Тарека вызвали к Кинусу, и Макрам был слишком взвинчен, задаваясь вопросом «почему», чтобы делать что-либо. Он вынужден был ждать. Он ненавидел ждать, ненавидел с детства. Когда он возвращался домой в перерывах между тренировками, он был вынужден ждать, пока его родители найдут время, чтобы повидаться с ним. В те времена он просил Кинуса подождать с ним, чтобы отвлечь его играми. И когда родители Макрама так и не находили времени повидаться с ним, именно Кинус находил способы заставить его забыть, занять его.

Дверь из холла в его покои — скромное сочетание спальни и гостиной — открылась. Макрам встал. Тарек вошёл в гостиную и пересёк её, выйдя на веранду.

Тарек двигался так же, как и все остальные слуги дворца, с грацией и подобострастием, но в его молчании было что-то особенное. Сначала он был солдатом, бойцом, и хотя его не готовили к должности сенешаля, Макраму нравилось его неприукрашенное мнение постороннего. Слишком много слуг во дворце были озабочены завоеванием благосклонности и продвижением по службе. Тарек был бы очень рад вернуться в казармы и провести свои дни, орудуя мечом и поводьями. Пока это не изменится, Макрам будет держать его там, где он находится, потому что именно его тоска по прежней жизни заставляла его внимательно следить за новой.

— Чего он хотел?

Тарек протянул листок бумаги и покачал головой. Макрам взял его, чтобы рассмотреть. Макрам вчитался в слова, недоверие холодом пронзило его тело, а затем вспыхнуло бессильным разочарованием. Он прошёл мимо Тарека в гостиную, затем в холл, который вёл в основную часть дворца. Тарек последовал за ним, держась на некотором расстоянии. Макраму потребовалась вся его воля, чтобы не скомкать ответное послание брата в самый маленький шарик, какой только мог. Было слишком заманчиво бросить это в лицо Кинусу, когда он найдёт его.

Он подозревал, что в это время дня его брат будет в зале мечей, тренируясь скорее ради тренировки, чем ради мастерства. Что-то, что Макрам счёл вдвойне оскорбительным из-за того факта, что его жизнь была ничем иным, как мечом. Хотя меч и сражение прекрасно подходили ему, когда его отправили в детстве на обучение, у него не было особого выбора в этом вопросе.

— Возможно, вам нужно время, чтобы обуздать свой гнев, — вежливо предложил Тарек из-за его спины. Макрам помахал письмом, не оглядываясь на него.

— Я сдержу свой гнев против его зубов, если он не увидит причины.

— Как пожелаете.

Двери в зал мечей, пристройку к дворцовой оружейной, были сделаны из тонкого дерева с резьбой в виде повторяющихся четырехлистников. Макраму потребовалось мгновение, чтобы расслабиться, прежде чем он протиснулся сквозь них. Нет смысла бросаться на Кинуса, как на разъярённого быка. Раздражение брата не послужило бы его цели.

Кинус стоял в дальнем углу комнаты, устанавливая ятаган на длинном столе, который тянулся вдоль западной стены, под рядом арочных окон. Его противник, тот же пожилой инструктор по боевым искусствам, который обучал их отца, низко поклонился, когда Макрам пересёк комнату. Кефах Бехнасси был уже на своем шестидесятом обороте Колеса, и, хотя Макрам мог призвать разрушительную магию, а Кефах — нет, он намного превосходил Макрама в мастерстве владения клинком.

— Вы тоже пришли попрактиковаться, Эфендим?

Вежливость вопроса была предостерегающей. Макрам остановился, сделал глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями, и наклонил голову в сторону мужчины.

— В другой раз, Бехнасси-бей. Мне нужно срочно обсудить с Мирзой одно дело.

Кинус проигнорировал Макрама, рассматривая разложенные перед ним клинки, стоя спиной к комнате. Это не сулило ничего хорошего шансам Макрама изменить его решение.

Кефах достал свой тёмно-серый ферас и натянул плащ поверх кафтана, переводя взгляд с Макрама на Кинуса, пока застёгивал и подпоясывал его.

— Уверен, что ваш сенешаль не представляет для вас достаточного вызова, и боюсь, что ваши навыки будут ухудшаться. Я, как всегда, в вашем распоряжении.

Он поклонился. Когда он поднялся, то бросил ясноглазую насмешливую улыбку на Тарека, который насмешливо поклонился в ответ. Они были учителем и учеником, а также давними друзьями.

— Я буду помнить вашу щедрость, Учитель. Я не собираюсь пренебрегать своими навыками.

Возможно, полное поражение в поединке на мечах было именно тем, что ему было нужно, чтобы напомнить себе, почему он предпочитает военную службу политике.

— Конечно, Агасси. Ваше положение очень напряжённое, и сейчас тревожные времена, — Кефах бросил взгляд в спину Кинуса. — Я откланяюсь. Капитан Хабаал, может быть, вы присоединитесь ко мне?

Тарек посмотрел на Макрама, тот кивнул, и двое солдат вместе ушли. Когда Тарек снова закрыл резные двери, Макрам протянул бумаги Кинусу.

— Это безумие, — сказал Макрам. — Ты же знаешь, я сделаю всё, о чём ты меня попросишь. Но это… Я не могу сидеть, сложа руки, и позволить тебе совершить эту ошибку.

— Позволить мне? — Кинус рассмеялся, опустив клинок и развернувшись к Макраму. — Ты, рождённый вторым? Ты не Мирза. Ты не правитель. Ты — ничто.

Разочарование Макрама застыло и опустилось, превратившись в горькое, кислое чувство в груди.

— Старейшина Аттия и тот боевой пёс, которого ты называешь сенешалем, снова шепчут тебе на ухо. Их мнение и твоя власть не дают тебе права диктовать мне, Макрам. Все остальные могут быть в восторге от этого, но я — нет. В этом мире есть и другие соображения, кроме магии.

— Я не пытаюсь диктовать тебе. Речь идёт о защите Саркума от уничтожения.

Макрам выровнял голос, стараясь не обращать внимания на боль, которую причинили слова его брата. Что случилось, что заставило его написать такой резкий отказ Тхамару, использовать такие резкие выражения сейчас? Старейшины, должно быть, сделали что-то, что вызвало его гнев, и Макрам был единственным, на кого он мог безопасно обрушить его. Хотя он мог понять это, он всё же не мог допустить, чтобы вспышка гнева стала причиной того, что они потеряют свой шанс обрести могущественного союзника и лекарство от скверны.

— В последнее время старейшины слишком долго держали тебя в совете. Ты не в себе. Я прощу эти слова, но это не решение проблемы.

Он постучал пальцами по посланию. Кинус взглянул на него, затем отвёл взгляд.

— Нет? А какое решение у тебя есть? Должны ли мы помочь уничтожить Энгели? Позволить Тхамару торжественно войти и уничтожить то, что осталось от Шестого Дома, вместе с тобой? — слова Кинуса эхом отразились от выложенных плиткой стен.

Он вздохнул, снова повернувшись спиной к Макраму, и уперся кулаками в столешницу длинного стола с тренировочными клинками.

— Брат, — Макрам пересёк комнату и схватил Кинуса за плечо. — Послушай меня. Старейшины строят планы, расставляют и перемещают свои семьи, как шахматные фигуры. Они сделают то же самое с тобой, если ты это позволишь. Но ты всегда заботился обо мне, и теперь я всего лишь пытаюсь отплатить тебе тем же, ради тебя и Саркума.

— Даже если бы Старейшины не были против этого, я был бы против. Обмен ресурсами и рукопожатие не превращают врагов в союзников, — он сдвинулся с места, где склонился над столом, и схватил Макрама за плечи. — Путь вперёд лежит не через прошлое.

— Это просто нелепо.