Власть и Крах (ЛП) - Эванс Дж. Д.

Макрам не мог сидеть, сложа руки, и ничего не делать. Он не мог позволить скверне распространяться, угрожая жизни каждого человека в Саркуме, не мог молча ждать, пока Республика замышляет их кончину.

Он встал.

— Мы уезжаем утром. Приготовь лошадей и эскорт. Самую малость, максимум шесть человек.

Тарек выдохнул, отчего его щёки надулись.

— Но не в Саар.

Макрам проигнорировал торжествующее выражение лица Тарека, сворачивая новое письмо от Султана Сабри вместе с письмом Кинуса. Тарек протянул ему курьерский футляр, и Макрам засунул их внутрь.

— Запечатай это и держи при себе.

— Должен ли я сообщить Мирзе, что ты лично доставишь его послание? — спросил Тарек со всей силой своего сарказма на лице и в тоне.

— Лучше пока оставить это между нами. Я оставлю письменное объяснение старейшине Аттии, которое будет доставлено через несколько дней.

Макрам задумался. Они могли выбрать несколько маршрутов, некоторые из которых были безопаснее других.

— Мы поедем северным маршрутом к воротам Энгели. Это самый быстрый способ.

— И более опасный, — сказал Тарек. — Кефаху не нужно беспокоиться о том, что твои навыки ржавеют. Они тебе скоро понадобятся.

ГЛАВА 5

Оцепенение пронизывало всё внутри Наиме, неподвижность от неверия. Дни приходили и уходили, а от Саркума не было никаких вестей. Больше не было способов потянуть время, больше не было фигур, которые можно было бы переместить на позицию. Она проиграла. Лучшее, на что она могла надеяться это убедить своего отца выдать её замуж за человека, которым легче всего манипулировать. Даже тогда не будет никакого союза, никакого способа добиться равновесия и магии, достаточно сильной, чтобы отразить нападение Республики. Это станет их концом.

И всё же она сидела в своих роскошно обставленных покоях на табурете с бархатной подушкой перед зеркалом, инкрустированным драгоценными камнями, а Самира расчесывала ей волосы. От этой нелепости ей попеременно хотелось то смеяться, то рыдать.

У Самиры было спокойное выражение лица, но они знали друг друга слишком долго, чтобы Наиме не распознала скрытую боль.

— Ты знаешь, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы гарантировать, что это будет не Джемиль, — тихо сказала Наиме, глядя на Самиру в зеркало.

Самира быстро кивнула, но ничего не сказала. Они обе знали, что у сегодняшнего разбирательства был только один исход. Её помолвка с сыном Великого Визиря стреножит Наиме так же верно, как толстого и бесполезного пони в поле, и погубит Самиру.

Баланс Колеса иногда поражал, как гадюка.

— Если ты хочешь, чтобы тебя уволили со службы… — Наиме позволила словам повиснуть между ними.

Как она могла просить Самиру остаться? Большей жестокости и быть не могло.

— Я люблю тебя больше всего на свете, — сказала Самира без всякого выражения. За исключением Джемиля. Самира больше не признавала этого вслух, но всё же Наиме услышала эти слова.

— Не забирай и это у меня.

Наиме почувствовала дрожь в руке Самиры, когда она работала кистью. Наиме потянулась к ней, но Самира покачала головой. Прикосновение могло открыть раны, которые она не хотела вскрывать. Наиме сцепила руки и попыталась думать о чём-нибудь другом.

Она всё ещё не видела Ихсана, хотя знала, что он будет на церемонии. Даже его присутствия было бы недостаточно, чтобы утешить её в этой катастрофе. Самира отложила кисть и подняла белое шёлковое энтари, расшитое золотыми пионами. Наиме встала, и Самира помогла ей надеть его, затем обошла вокруг неё и застегнула его. Оно оставалось открытым выше и ниже талии, открывая кремовый кафтан и сальвар3 под ним. Затем Самира обернула вокруг бёдер Наиме длинный бледно-розовый шарф, расшитый большим количеством золотых пионов, расположив его так, чтобы золотые кисточки на каждом конце свисали спереди.

— Какие украшения ты хочешь?

Самира поправила рукава энтари, чтобы кремовый кафтан был виден с большей выгодой. Наиме стояла на подиуме перед зеркалом в полный рост. Серебряная рама с виноградными лозами и цветами, украшенными сапфирами и изумрудами. Свадебный подарок её отца матери.

— Никакие. Сегодня я не увижу никого, кто был бы достоин их лицезреть.

Самира прищелкнула языком.

— Я выберу что-нибудь.

— Тогда мамины серьги с жемчужными каплями, — уступила Наиме, не дай бог, чтобы её увидели на публике без серёжек и ожерелья.

Бриллианты и каплевидный сапфир украшали её диадему. Жемчуг, дань Второму Дому, дополнит, если не уравновесит, камни Первого.

Самира повиновалась, достала серьги из ювелирного сундучка Наиме и аккуратно вставила их в уши. Затем она надела диадему на макушку Наиме, так что сапфир повис над центром лба. Она искусно уложила и заколола волосы Наиме цвета жжёной умбры, чтобы одновременно удержать диадему на месте и откинуть их с лица. Она разделила волосы на две скрученные косы, которые затем связала вместе и закрепила заколками. Напоследок она прикрепила сверху кисейную вуаль. Она покрывала волосы Наиме и спускалась по её спине.

Обычно Наиме избегала покрывать волосы, но помолвка принцессы была частью традиции, и сейчас было необходимо сделать всё возможное, чтобы смягчить гнев. Хотя, если все её планы были разрушены, почему она всё ещё должна беспокоиться о том, чтобы расстроить их?

— Простите мою дерзость, Эфендим…

— Остановись, — сказала Наиме. — Я держу тебя рядом с собой за твою смелость.

Самира застенчиво улыбнулась и склонила голову набок.

— Я вижу твоё встревоженное сердце.

Она взяла с туалетного столика маленькую керамическую баночку с сурьмой и обвела глаза Наиме.

— Конечно, ты видишь. Тревога практически висит в воздухе, доступная для взора любого желающего, — Наиме щёлкнула пальцами. — Я никогда в жизни не была такой прозрачной.

— Чувства — это не недостаток, я не перестану тебе это говорить, — нетерпеливо сказала Самира. — Я знаю, что ты обратишь всё в свою пользу. Ты всегда так делала. Имей ту же веру в себя, что и я в тебя.

Самира отложила сурьму в сторону.

— Я верю в себя. Я беспокоюсь обо всех остальных. Вся их компания с петушиными головами. Они так заняты тем, что клюют друг друга, что не замечают лису, крадущуюся к загону, — Наиме отвернулась от Самиры и спустилась с подиума. — Этого будет достаточно. Я не стану более готовой к встрече с ними лицом к лицу, если буду прятаться здесь, нанося макияж и надевая украшения.

— Нет, — согласилась Самира. — Твои слуги собрались снаружи, не пора ли нам отправляться?

Наиме не ответила, но метнулась к двери, распахнула её и прошла сквозь толпу слуг. На миг они застыли в удивлении, отшатнувшись в сторону с несвойственной им неуклюжестью. Наиме приостановилась, давая Самире время выйти из покоев. Самира хлопнула в ладоши, призывая к порядку, и шестеро сопровождающих выстроились в свободный строй, во главе с Самирой. Она сложила руки на животе, одну поверх другой, спина прямая, как копье, выражение лица безмятежное, и наклонила голову к Наиме. Остальные были не так спокойны. Всем было трудно соответствовать стандарту, установленному Самирой, но они справились достаточно хорошо.

Наиме приняла такое же безмятежное выражение лица. В конце концов, Самира научилась этому у неё. Спокойствие не было естественной частью темперамента мага Пятого Дома, но было врожденным даром каждого мага Первого Дома. Внутри она прижала свою силу к самому краю своего физического тела, как будто надевала доспехи. Воздух гасил удары, как в своём естественном состоянии, так и по своей природе как волшебный Дом. Не было ни одного человека, который будет ожидать её в главном дворцовом дворе, которому Наиме позволит увидеть её внутреннее смятение. Для всех она будет выглядеть такой, какой была всегда — холодной, сдержанной и решительной. Если ей придется притворяться, пока это не станет правдой, она пойдёт на это, несмотря на бурю в душе.