Сын Америки - Ричард Райт

- Слушай, Джек!

- Угу?

- Что такое коммунист?

- Коммунист - это красный, что ты, не знаешь?

- Хорошо, ну а что такое "красный"?

- А черт его знает. По-моему, это такие люди, которые живут в России.

- Безумные они все, что ли?

- Да вроде. Ты слушай. Он хотел убить кого-то.

На экране растрепанный человек рыдал, стоя на коленях, и вперемежку с проклятиями стонал: "Я хотел убить его!" Выяснилось, что растрепанный бомбометатель - из левых, он принял любовника миллионерши за ее мужа и хотел его убить.

- Они, видно, не любят богатых, - сказал Джек.

- Еще бы, - сказал Биггер. - Про них только и слышно - то хотели убить кого-то, то взрыв устроить.

Кадры быстро сменялись, и теперь молодая миллионерша в приливе раскаяния говорила своему любовнику, что она благодарна ему за спасение ей жизни, но то, что произошло, заставило ее понять, что она нужна мужу. Что, если б это был он? - жалобно восклицала она.

- Она вернется к своему старику, - сказал Биггер.

- Ну да, - сказал Джек. - Надо же им поцеловаться в конце.

Биггер увидел машину, в которой молодая миллионерша спешила домой к мужу. После долгих объятий и поцелуев они поклялись простить друг друга и никогда больше не расставаться.

- Как ты думаешь, на самом деле так бывает? - спросил Биггер, полный мыслей о жизни, которую он никогда не видал.

- Понятно. У богатых вот так и бывает, - сказал Джек.

- Интересно, этот тип, у которого я буду работать, тоже такой богатый? - спросил Биггер.

- Может быть, - сказал Джек.

- Черт! Что-то мне захотелось пойти на эту работу, - сказал Биггер.

- А ты иди. Мало ли что может случиться.

Они засмеялись. Биггер повернулся к экрану, но не видел, что там происходит. Он по-новому, с особым возбуждением думал о своей будущей работе. Правда ли все то, что он слышал о богатых белых? Похожи ли его будущие хозяева на тех людей, которых он видел в фильме? Если да, то он все это увидит вблизи, изнутри, так сказать, узнает всю подноготную. На экране замелькали первые кадры "Торговца Хорна", и он увидел голых черных мужчин и женщин, извивающихся в бешеной пляске, и услышал глухой стук тамтама, но африканское празднество расплывалось перед его глазами, уступая место образам белых мужчин и женщин в черных и белых костюмах, которые смеялись, разговаривали, пели и танцевали. Это были умные люди: они умели загребать деньги, целые кучи денег. Может быть, если он у них станет работать, случится что-нибудь неожиданное и часть этих денег достанется ему? Он присмотрится, как они делают это. Ведь это просто такая игра, и белые умеют играть в нее. А потом богатые белые не так плохо относятся к неграм; это бедные белые их ненавидят. Они потому ненавидят негров, что не сумели тоже нахапать денег. Мать всегда говорила ему, что богатые белые предпочитают негров бедным белым. Он подумал, что, если б он был бедным белым и не сумел нахапать денег, его стоило бы повесить. Бедные белые - дураки. Только богатые белые умны, и они знают, как обходиться с людьми. Он вспомнил историю, которую ему кто-то рассказывал, про шофера-негра, который женился на богатой белой девушке, и родители девушки дали им много денег и спровадили их за границу.

Да, этим местом у Долтонов швыряться не стоит. Может быть, мистер Долтон - миллионер. Может быть, у него есть дочка, у которой горячая кровь, может быть, она любит сорить деньгами, и когда-нибудь ей захочется прокатиться на Южную сторону, посмотреть, что там есть интересного. А может быть, у нее есть тайная любовь, и он один будет знать об этом, так как ему придется возить ее на свидания; и она даст ему много денег, чтобы он молчал.

Какой же он дурак - затеять грабеж у Блюма как раз тогда, когда представился случай получить хорошую работу. Как он раньше не подумал об этом! Зачем рисковать попусту, когда есть столько других шансов, верных шансов. Сорвется что-нибудь - и он потеряет работу, а может быть, еще и в тюрьму угодит. В конце концов, очень ему нужно грабить эту лавку. Он нахмурился в темноте зала, прислушиваясь к грохоту тамтама и выкрикам черных людей, бешено пляшущих на воле. Черных людей, которые живут на родной земле, в знакомом и понятном мире, не зная напряжения и страха.

- Идем, Биггер, - сказал Джек. - Пора.

- Мм...

- Без двадцати три.

Он встал и двинулся в темноте между рядами, ступая по невидимому мягкому ковру. Он почти не видел картины, но ему было все равно. Когда он вышел в фойе, он вспомнил о Гэсе и о Блюме, и сейчас же у него снова сжалось внутри.

- Шикарная картина, верно?

- Да, уж это настоящий боевик, - сказал Биггер.

Он быстро шагал рядом с Джеком, пока они не дошли до Тридцать девятой улицы.

- Надо все-таки захватить револьверы, - сказал Биггер.

- Захватим.

- У нас еще есть пятнадцать минут.

- Вот и порядок.

- Пока.

Он шел домой, чувствуя, как растет в нем страх. Дойдя до своего подъезда, он остановился в нерешительности. Он не хотел грабить Блюма: он боялся. Но теперь выхода уже не было. Он бесшумно поднялся по лестнице и вставил ключ в замок; дверь тихо открылась, и он услышал пение матери за занавеской.

Боже, я хочу быть доброй христианкой

Всей душой, всей душой.

Боже, я хочу быть доброй христианкой

Всей душой, всей душой.

Он на цыпочках вошел в комнату, приподнял свой матрас у изголовья, вытащил револьвер и сунул его за пазуху. Только он взялся за ручку двери, мать перестала петь.

- Это ты, Биггер?

Он выскочил на площадку, хлопнул дверью и бегом спустился по лестнице. Не останавливаясь, пробежал через коридор и, распахнув дверь парадного, очутился на улице. Жгучий ком, от которого было тесно под ложечкой и в груди, все разрастался и тяжелел. Он стал дышать ртом. Он дошел до биллиардной Дока, остановился у двери и заглянул. Джек и Джо играли на биллиарде, который стоял последним, в глубине комнаты. Гэса не было. Напряжение, сковывавшее его, слегка ослабло, и он проглотил слюну. Он оглянулся на улицу, посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую: прохожих было мало, и полисмена нигде не было видно. Часы в витрине напротив показывали без двенадцати три. Значит, так, надо входить. Он поднял левую руку и медленным, долгим движением вытер пот со лба. Он постоял еще минуту, потом вошел и твердым шагом направился к последнему биллиарду. Он не заговаривал с Джеком и с Джо, и они тоже молчали. Дрожащими пальцами он вынул сигарету, закурил и стал смотреть, как отполированные шары катались и стукались на зеленом суконном поле, отталкивались от упругих бортов и падали в лузы. Он почувствовал, что должен сказать что-нибудь и тем остановить растущее стеснение в груди. Резким движением он швырнул сигарету в плевательницу и, выпустив из своих черных ноздрей две параллельные струйки синего дыма, крикнул хрипло:

- Джек, пари на двадцать пенсов, что ты промажешь!

Джек не ответил. Шар прокатился по прямой через весь биллиард и лег в угловую лузу.

- Вот и проиграл, - сказал Джек.

- Нет, теперь поздно, - сказал Биггер. - Ты не принял пари, значит, ты проиграл.

Он говорил не глядя. Все его тело томилось по острому ощущению, достаточно сильному и властному, чтобы нарушить сковавший его столбняк. До трех часов оставалось только десять минут, а Гэса все не было. Если Гэс еще задержится, будет поздно. И Гэс это знал. Если идти на такое дело, ясно, что надо покончить с ним раньше, чем хозяйки начнут выходить за покупками к ужину, и воспользоваться тем временем, когда полисмен находится на другом конце квартала.

- Вот сволочь! - сказал Биггер. - Я так и знал!

- Придет сейчас, - сказал Джек.

- Ох, так бы, кажется, и вырезал его подлое сердце из груди, - сказал Биггер, играя ножом в кармане.

- Может быть, он за какой-нибудь девчонкой увязался, - сказал Джо.

- Он просто трусит, - сказал Биггер. - Боится грабить белого лавочника.

Шары на биллиарде стучали. Джек стал натирать свой кий мелом, и скребущий звук заставил Биггера до боли стиснуть зубы. Он не выносил этого звука: у пего являлось такое ощущение, как будто он что-то режет ножом.

- Если из-за него у нас сорвется, я его так отделаю, что он долго помнить будет, - сказал Биггер. - Какого дьявола он опаздывает? Нельзя опаздывать, это плохая примета. Посмотрите на настоящих ребят. Слыхали, чтоб они когда-нибудь опаздывали? Они работают как часы!

- Гэс не хуже других, - сказал Джо. - Он никогда от нас не отстает.

- Да ну, заткни свою плевательницу, - сказал Биггер.

- Опять ты начинаешь, Биггер, - сказал Джо. - Гэс только сегодня утром про это говорил. Слишком уж ты беснуешься, когда нужно дело делать...

- Кто, я беснуюсь? - сказал Биггер.

- Не выйдет сегодня, сделаем завтра, - сказал Джек.

- Завтра воскресенье, болван!

- Биггер, ну тебя к чертям в самом деле. Чего ты орешь? - сказал Джек вполголоса.

Биггер посмотрел на Джека долгим, испытующим взглядом, потом скривил рот и отвернулся.

- Правда, ты бы еще на улицу вышел кричать про наши дела, - добавил Джек более миролюбивым тоном.