Большая грудь, широкий зад - Мо Янь

— Как раз с такой просьбой я и хотел обратиться к вам, почтеннейший, да было неудобно заговорить об этом, — растрогался Лу Лижэнь. — Если у руля этого плота встанете вы, я буду спокоен. Есть у кого выпить?

Подбежавший ординарец подал Лу Лижэню помятую флягу. Тот отвинтил крышку, поднёс к кончику носа и понюхал:

— Настоящая гаоляновка. От имени командования округа прошу вас выпить, почтеннейший! — И держа флягу в обеих руках, передал её Цзунь Луну. Тот, тоже взволнованный, вытер об себя руки, принял флягу, с бульканьем сделал с десяток глотков, вернул Лу Лижэню и обтёр рот тыльной стороной ладони. Лицо у него раскраснелось до самой шеи, а шея — до самой груди.

— Я выпил твоего вина, начальник Лу, и теперь наши сердца рядом.

— Отчего же только сердца? — усмехнулся Лу Лижэнь. — Рядом наши печени, лёгкие и остальной ливер.

Слёзы брызнули из глаз Цзунь Луна, он одним прыжком перемахнул на плот и крепко встал на корме. Плот лишь чуть качнулся. Довольный Лу Лижэнь одобрительно кивнул.

Подойдя к Бэббиту и увидев, что у него связаны руки, он сконфуженно усмехнулся:

— Как вас обратали, мистер Бэббит. Командующий округом Юй и управляющий Сун справлялись о вас лично, так что встретят вас со всем обхождением.

— Вот с таким? — поднял связанные руки Бэббит.

— Это тоже своего рода обхождение, — невозмутимо продолжал Лу Лижэнь. — Не принимайте это так близко к сердцу. Прошу, мистер Бэббит.

Бэббит обвёл нас глазами прощаясь. Потом широко шагнул и ступил на плот, тот сильно закачался, и он вместе с ним. Цзунь Лун подпёр его сзади деревянной лопатой.

Няньди неуклюже собралась за Бэббитом, поцеловав в лоб меня и восьмую сестрёнку. Тонкой, как луковое пёрышко, рукой она, вздыхая, пропускала меж пальцев её мягкие льняные волосы:

— Милая сестричка, да пошлёт тебе правитель небесный добрую судьбу!

Потом кивнула матушке и стайке детей у неё за спиной, повернулась и направилась к плоту.

— Шестая сестра, тебе следовать за ним необязательно, — снова попытался урезонить её Лу Лижэнь.

— Пятый зять, как говорится, грузик при безмене, а жена при муже. Вы с пятой сестрой разве не так же неразлучны? — мирно возразила она.

— Я искренне желаю тебе добра, — сказал Лу Лижэнь, — но не настаиваю, делай как знаешь. Тогда пожалуй на плот!

Поддерживая Няньди под руки, два охранника помогли ей перебраться на плот, а протянувший связанные руки Бэббит помог устоять. Плот осел, глубоко и неровно. С одного края весь в воде, с другого выступал на целый цунь.

— Начальник Лу, лучше бы уважаемым пассажирам сесть, — предложил Цзунь Лун. — Парням с лопатами тоже.

— Садитесь, садитесь, мистер Бэббит, — откликнулся Лу Лижэнь. — Это для вашей же безопасности, сядьте, прошу вас.

Бэббит сел на плот, а по сути дела в воду. Тоже в воду, лицом к нему, села Няньди. Немой и пятеро солдат расположились по краям, и лишь Цзунь Лун остался твёрдо стоять на корме.

На другом берегу продолжали махать красным флажком.

— Дай сигнал, чтобы готовились к передаче, — скомандовал Лу Лижэнь сигнальщику. Тот вытащил тупоносую ракетницу и выпустил в небо над рекой три ракеты подряд. На другом берегу махать перестали, и на отливающей серебром поверхности воды забегали чёрные фигурки.

Лу Лижэнь глянул на часы:

— Отпускай плот!

Солдаты стали ослаблять чалки. Цзунь Лун отталкивался от дамбы лопатой, бойцы на краях плота принялись неуклюже грести своими. Плот медленно отходил от берега. Словно запуская воздушного змея, солдаты быстро травили чалки, на которые пошло несколько десятков обмоток.

Оставшиеся на берегу напряжённо следили за плотом. Лу Лижэнь снял очки и торопливо протёр рукавом. Без очков взгляд у него был какой-то блуждающий, а вид глуповатый. С белыми кругами вокруг глаз он напоминал болотную птицу, что охотится за вьюнами. Суровые тесёмки, которые заменяли ему дужки, он накрутил на уши, уже и без того натёртые. Плот развернуло поперёк реки. У солдат никакого опыта не было, и они отчаянно гребли то в одну, то в другую сторону, окатывая брызгами и плот, и тех, кто на нём находился. Все уже были насквозь мокрые. Сидевший со связанными руками Бэббит испуганно вскрикивал, шестая сестра в отчаянии вцепилась ему в руку.

— Да не шлёпайте вы кто в лес кто по дрова, служивые! — кричал раскачивающийся на корме Цзунь Лун. — Вместе надо это делать, слаженно, вот что главное!

Лу Лижэнь выхватил пистолет и пальнул пару раз, чтобы привлечь внимание бойцов на плоту:

— Слушайте почтенного Цзунь Луна, отставить разнобой! — заорал он.

— А ну без паники, слушай сюда, служивые, — обратился к ним Цзунь Лун. — Давай, на мой счёт: раз-два, раз-два, раз-два, загребай, раз-два…

Плот уже вынесло на середину и стремительно тащило вниз по течению. Бэббит с шестой сестрой улеглись на плот, через них перекатывались волны.

— Командир, чалки травить больше некуда! — закричали на берегу.

Плот уже унесло на добрую сотню метров, и чалки натянулись, как стальная проволока. Намотанные на руку, они до крови впились в плоть. Солдаты откинулись назад, почти легли на землю, ноги у них скользили — ещё немного, и они съедут в реку. Плот стал заваливаться набок, и бойцы на нём истошно завопили.

— Вперёд бегом, быстро! — скомандовал Лу Лижэнь державшим чалки. — Вперёд бегом, болваны!

Спотыкаясь, те устремились вперёд, и все собравшиеся на дамбе без промедления расступились. Чалки ослабли, и плот быстро понесло вниз. Под счёт Цзунь Луна солдаты гребли уже ритмично, и плот, хоть его и несло течением, понемногу приближался к противоположному берегу.

Чуть раньше, когда плот на середине реки мог перевернуться и все взоры были устремлены только на него, Сыма Лян поставил на землю свою чашку с соусом и тихонько позвал:

— Пап, повернись!

Сыма Ку, ещё жевавший блин, повернулся и стал смотреть, что происходит на реке. Сыма Лян метнулся к нему за спину, вынул маленький ножик с костяной ручкой — тот, что подарил мне Бэббит, — и стал резать верёвку. Резал по внутренней стороне, причём не до конца. Пока он этим занимался, матушка громко молилась:

— Господи, яви милость свою, оборони дочь мою и зятя моего, дай им благополучно перебраться через реку, Господи, бесконечно сострадающий и милосердный…

Я услышал шёпот Сыма Ляна:

— Пап, немного потянешь, и порвётся.

Он быстро сунул ножик обратно в карман и снова взял чашку с соусом. Лайди продолжала кормить Сыма Ку. А на реке, в нескольких сотнях метров вниз по течению, плот уже медленно приближался к другому берегу.

Подошедший Лу Лижэнь презрительно глянул на Сыма Ку:

— Ну и аппетит у тебя, брат Сыма!

— Это же блины, что матушка-тёща собственноручно испекла, старшая свояченица своими руками кормит, как тут не есть? — прочавкал с набитым ртом Сыма Ку. — Когда ещё доведётся столько поесть да так вкусно! Черпани-ка ещё соуса, свояченица.

Лайди вытащила лук из блина, макнула его в чашку Сыма Ляна и сунула в рот Сыма Ку. Он нарочно разинул рот, чтобы откусить побольше, и продолжал смачно жевать.

Лу Лижэнь покачал головой и направился к нам, словно что-то ища. Матушка взяла Лу Шэнли на руки и без колебаний сунула ему в руки. Лу Шэнли стала вырываться и реветь, и Лу Лижэнь сконфуженно отступил.

— На самом деле завидую я тебе, брат Сыма, — заговорил он, — но таким, как ты, мне не стать.

— Обижаешь, полковник, — отвечал Сыма Ку, прожевав то, что было во рту. — Какая бы ни была твоя победа, её одержал ты. Ты, стало быть, и царь. А я проиграл и стал врагом. Ты теперь нож, а я мясо — руби, кроши как душе угодно, а ты ещё насмешки строишь!

— Никакие это не насмешки. Не хочешь ты понять, какой я смысл в свои слова вкладываю. Ладно, скажу прямо. В округе у тебя, думаю, ещё будет возможность покаяться в своих грехах. А начнёшь отпираться — результат тебе вряд ли понравится.

— Я за свою жизнь и поел, и погулял, можно и помирать. Только вот сына и дочерей оставляю под твой, брат, присмотр.

— Об этом можешь не беспокоиться. Если бы не война, мы с тобой были бы добрыми родственниками, верно?

— Ты, полковник Лу, большой умник. Послушать, как ты о родстве рассуждаешь, так можно подумать, для тебя это нечто святое. Но если призадуматься, так называемые родственные связи основаны лишь на том, кто с кем спит. — И Сыма Ку расхохотался. Но я заметил, что руки у него при этом даже не двинулись.

Бегом вернулись солдаты с чалками. На другом берегу гребцы вместе с конвойными тащили плот вверх по течению. Затащили довольно далеко и стали грести к нашему берегу. Возвращались они очень быстро, потому что гребли более слаженно. Дело пошло и у тех, кто работал с чалками. Плот без помех преодолел середину реки и вскоре пристал к дамбе.