Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

С ним и с этим образом. Я отпираю дверь спальни и иду на крыльцо. Харт встает и следует за мной.

Ничто не шелохнется, даже на поверхности реки нет ряби. Колокольчики Евы молчат.

Вскоре сквозь густые облака пробивается лунный свет, и опять начинает жужжать мошкара и квакать лягушки. Они думают, будто все закончилось. Однако это не так. Мы находимся в центре урагана.

– Это я положил Элору в сундук. – Голос Харта едва слышен в густом воздухе. – И я спрятал ее в пруд.

– Зачем? – Я оборачиваюсь к нему, и мне кажется, что я смотрю на незнакомца. – Для чего, Харт? Если ты ее не убивал?

Ведь это настоящее предательство – засунуть Элору в тот темный ящик и оставить гнить в грязном пруду под окном ее собственной спальни. В то время, как остальные сходили с ума от беспокойства и страха. Наверное, это даже хуже, чем убийство.

Харт опускается на сломанные ступеньки, а я внимательно смотрю на него.

– Я испугался, – объясняет он. – Не мог ясно мыслить. Я вообще не думал. Просто сделал, и все. – Он выглядит растерянным. Будто говорит не о себе, а о ком-то другом. – Я прикинул, что, если всплывет наша близость… я буду первым, за кем придет полиция.

– Зачем?

– Никто бы не поверил, что Элора была жива, когда я от нее ушел, и мертва, когда я вернулся через пятнадцать минут. Все бы подумали, что это сделал я. – Харт смотрит в сторону больших черных бочек на пристани. Похоже, не замечает, что одной теперь недостает. – И, наверное, я понял, чем это для меня закончится.

– Почему никто бы тебе не поверил?

– Потому что я – сын убийцы.

– Перестань! Твоя мама – не убийца, Харт. Она защищала себя и тебя.

Он качает головой:

– Я говорю не о маме, а о своем отце.

Я отступаю на несколько шагов.

– Эмбер и Орли, – выдыхаю я в тишине их имена, и Харт кивает.

– Он утопил их в старой ванне с дождевой водой, за нашим домом, а потом оставил их там гнить на жаре, под синим брезентом. – Харт вытирает лицо окровавленными руками. – Ждал подходящего случая избавиться от них.

Внезапно воцарившаяся тишина действует удушающе.

– Зачем? – шепчу я.

– Вероятно, ему наскучило издеваться над моей мамой и надо мной. Хотелось еще крови. Выйти на какой-то новый уровень. Думаю, в то лето отец вышел на охоту.

– Как давно ты это знаешь?

– С того самого дня, как он это сделал, – признается Харт. – Я их видел. Сразу после убийства. Отец заставил меня посмотреть на них. Их глаза были широко раскрыты и таращились в пустоту. Пригрозил, если я проболтаюсь, он сделает то же самое со мной.

– Зачем? – Такую степень жестокости невозможно представить. – Для чего ему надо было, чтобы ты видел?

Харт пожимает плечами:

– Думаю, затем же, зачем он их убил. – Он тяжело вздыхает. – Чтобы почувствовать мой страх и наслаждаться этим.

– Он умел ощущать эмоции других, – замечаю я. – Как и ты. – И Харт кивает.

– Только отец питался чужой болью и ужасом. Вся эта гадость была для него медом. У него была зависимость, как у алкоголика. Ему хотелось все больше и больше. – Харт прижимает подушечки пальцев к глазам, словно хочет стереть то, что видел много лет назад. – Он не мог убить мою маму или меня. Тогда бы люди указали на него пальцем. Поэтому, когда в то утро он увидел Эмбер и Орли одних на дощатом настиле… с голубыми ленточками, словно они были специально приготовленным для него подарком…

Харт рассказывает историю, но это похоже на прослушивание аудиозаписи. Сам он словно отсутствует.

Все, что от него осталось, – это незнакомец с пустым лицом.

– Отец заставил меня сделать это вместе с ним, разбудил ночью, и мы отвезли их к дому Демпси Фонтено, бросили в пруд, чтобы их нашли на следующее утро.

– И ты никому не говорил?

Харт дрожит, и я вспоминаю, что он сидит здесь в одних насквозь промокших трусах. И истекает кровью. Он так похудел, одна кожа и кости.

– Я рассказал одному человеку. – Харт проводит ладонью по волосам. – Маме, но позже.

Кровь и мозги, разбрызганные по кухонным обоям.

– Весь город это знает, – продолжает он. – Только всем хочется вести себя так, будто виноват был Демпси Фонтено. Из-за той бочки на причале. И из-за той маленькой могилы на острове Келлера. – Харт трясет головой и трет размазанную по рукам кровь. – Но всем известно, что сделал мой папаша. Что мы сделали.

В городе, который стал тайным убежищем, ничто не является секретом. И одновременно он полон загадок.

– Тебе было четыре года, – замечаю я.

– Он заставил меня помогать ему перетаскивать их тела, Грейси. Тех маленьких девочек, с которыми я играл. – Харт начинает искать сигарету. Потом осознает, что сигареты при нем нет. У него даже нет карманов. – Ему не нужна была моя помощь. Отец просто хотел запудрить мне мозги. Для него это было частью развлечения.

– Ты их чувствовал?

– Я и сейчас их чувствую. Каждый день. Чувствую то, что ощущали Эмбер и Орли, оно засело у меня внутри. И то, что ощущал Демпси Фонтено, и Аарон, и Элора. – Харт внимательно смотрит на реку. – Что чувствовала твоя мама. И моя. – Он отворачивается от реки и произносит: – Что чувствовала ты, когда думала, будто я убийца. И то, что ты чувствуешь сейчас. Все это часть меня. Я не могу от этого избавиться.

– Харт, – шепчу я его имя. Я хочу дотронуться до него, но не могу.

– Поэтому ты готов умереть?

Он качает головой.

– Вода заставляет меня хотеть умереть.

Ветряные колокольчики Евы вновь начинают петь. Поначалу совсем тихо. Мягкий, звякающий, нежный звук.

Харт поднимается и, шагнув вперед, останавливается на дощатом настиле. И я следую за ним. Доски покорежены. Разболтаны. Они шатаются под моими ногами.

– Что там насчет воды? – Сейчас он не хочет на меня смотреть. И колокольчики звенят громче. – Харт, что насчет воды?

Воздух наполнен звоном и бряканьем.

– То, что сказал Мэки. – Харт наблюдает, как бежит мимо нас река, точно сейчас обычная летняя ночь. – Смерть в воде. Если бы я это знал, никогда бы не бросил ее в пруд.

– Боже. Ты думаешь, Элора могла быть жива?

Он оборачивается ко мне и отвечает:

– Она была мертва, Грей. Клянусь, Элора уже скончалась.

– А если нет, Харт?

Я представляю Элору. Очнувшуюся в этом темном сундуке, когда в него устремляется холодная вода, скребущую ногтями дерево, захлебывающуюся кровью, а потом водой.

Харт кивает. Колокольчики звенят очень громко,