Честь - Трити Умригар

бюрократия займет очень много времени.

— Ты можешь оставить ее со мной, — ответил Мохан. — Я оформлю за тебя все бумаги. Ведь именно так вы, богатые американцы, поступаете?

— И ты согласишься? Не слишком привяжешься к ней?

— Я к ней уже привязался, — с горечью в голосе ответил Мохан. — Но сделаю это ради тебя. Если тебе правда нужна эта девочка.

Смита вдруг разозлилась. Все это слишком напоминало их споры о том, является ли Индия ее родиной. Теперь Мохан пытался навязать ей материнство.

— Мне не нужен ребенок. Дело не во мне. Я просто чувствую ответственность за эту конкретную девочку.

— Это плохая мотивация, чтобы стать матерью, Смита. Чувство ответственности.

— Господи, Мохан. Да кто сказал, что я хочу стать матерью? Я просто сказала…

— И в качестве кого ты планируешь удочерить Абру? В качестве сестры?

— Ладно. Твоя взяла. А ты кем хочешь ей стать? Отцом?

Мохан удивленно склонил голову набок.

— Да. Кем же еще?

— Ясно. И… это тебя не пугает?

Его глаза округлились, словно он наконец понял, о чем она спрашивает, и понял, что ее больше всего интересует.

— Да. Пугает. Но разве все самое важное в жизни не должно пугать? Помню свой первый день в университете — я очень боялся. И первый день на работе в «Тата». Даже когда я встретил тебя, я испугался.

— Испугался меня? — рассмеялась она. — Почему?

— Потому что сразу понял, что хочу познакомиться с тобой поближе. Но не знал, как и зачем.

Мохан выглядел таким уязвимым, что у Смиты перехватило дыхание. Не в силах вынести биение своего сердца, она отвернулась.

— Что ж, — сказала она, — если бы ты умел предсказывать будущее, то сбежал бы от меня, сверкая пятками.

— Это вряд ли, — ответил он. — Не говорю, что мне было легко… И я бы отдал правую руку, чтобы спасти бедную Мину. Но я ни о чем не жалею.

— Спасибо, — сказала она и зарылась лицом в его грудь. Некоторое время они сидели так; Мохан что-то бормотал ей на ухо.

— Что ты сказал? — спросила она, подняв голову.

— Я спросил: неужели так плохо остаться?

— Остаться где?

В его глазах блеснуло нетерпение.

— Ты знаешь где. В Мумбаи. Со мной.

— О, Мохан, — с сожалением произнесла Смита. — Ты же знаешь, это невозможно.

Он крепче обнял ее.

— Невозможно? — спросил он. — Твой папа смог перевезти всю семью в Америку, а ты не можешь остаться в Мумбаи?

— Нечестно сравнивать. Это другое.

— А в чем разница?

— В том, что мы переехали от отчаяния. У нас не было выбора.

— Ясно. Значит, переехать в другую страну от отчаяния можно, а ради любви — нельзя?

Она уставилась на него, раскрыв рот. Ради любви? Она не ослышалась?

— Мохан, мы едва знакомы, — сказала она и осеклась. Может, это какой-то странный тест? Или розыгрыш? — Ты… ты серьезно считаешь, что в теории…

— Нет. Я серьезно предлагаю тебе остаться.

— Бросить все, что у меня есть в Штатах, всю свою жизнь, и остаться с тобой здесь?

Он улыбнулся.

— Тебя послушать — это просто ужас какой-то.

Тут Смита поняла, что зря с ним переспала. Именно этого она всегда пыталась избежать: близких отношений. Сердечной боли.

— Мохан. Дорогой. Ну прекрати. Ты сам должен понимать, что это абсурд.

— Ты так думаешь? — Он рассеянно теребил ее волосы. — Хорошо, давай так. Возьми небольшой отпуск. И если тебе здесь не понравится — если будешь сильно скучать по Америке, — я перееду к тебе.

Он переедет в Америку? Мохан говорил об этом, как будто речь шла о покупке нового галстука. Прежде она не замечала в нем такой легкомысленности. Он хоть отдает себе отчет в том, как это сложно — переезд? Смита подумала о своих друзьях. Что они скажут? Ужаснутся ли его самонадеянности?

— Мне казалось, ты любишь свою работу, — сказала она.

— Люблю.

— Тогда почему готов так легко ее бросить?

— Потому что тебя я люблю больше.

— Прекрати, Мохан. Ты еще не знаешь, какая я вредная. — Она вымученно рассмеялась, отчаянно пытаясь разрядить обстановку. Но все же его слова ее тронули. Потому что тебя я люблю больше. Разве кто-то из ее бывших готов был ради нее пожертвовать карьерой? Конечно нет. Мало того, еще месяц назад она бы с презрением отнеслась к любому, кто сказал бы такое, посчитала бы этого мужчину зависимым и жалким. Сейчас же она была тронута. Индия ее заколдовала, сделала уязвимой к сентиментальности. Вернувшись в Нью-Йорк, она уже не будет прежней. Она внимательно посмотрела на Мохана; его лицо уже стало родным.

— И где я буду жить? — спросила она. — Не могу же я на неопределенный срок поселиться в «Тадж-Махале»! Это мне не по карману.

— Можешь жить в моей комнате.

— В квартире тети Зарины? И она ничего не скажет?

— Не думаю, — ответил Мохан. — А если она будет против, я могу купить маленькую квартиру.

— На полгода? — не веря своим ушам, спросила Смита. — Пока мы решаем, что будет с Абру?

— Это мелочи, йар.

Смита вдруг увидела себя со стороны: сидит в роскошном бунгало рядом с мужчиной, который предлагает ей купить квартиру, поехать в Америку или остаться в Индии. Смита подумала о Мине, о ее жизни, ее скудости, отсутствии выбора. Чем Смита заслужила такое счастье?

— Не думай об этом, — сказал Мохан, — ты только расстроишься.

— Ты что, читаешь мысли?

— Да, — ответил он. — Но лишь потому, что твое лицо можно читать как книгу.

Смита в изумлении покачала головой.

— Мы сошли с ума. Ты хоть понимаешь, какой безумный разговор мы ведем? Мы почти незнакомы.

— А долго были знакомы твои папа с мамой, прежде чем сбежали и поженились?

— Это другое. Они долго переписывались.

— Так давай я буду писать тебе письма. Каждый день.

— Очень смешно. А еще им не надо было оформлять визы, загранпаспорта и все такое прочее.

— Ну и что. Зато у них были другие проблемы, на?

Смита закрыла глаза. Его настойчивость начала ее раздражать.

— Мохан, пожалуйста, давай не будем говорить об этом. Ты мне небезразличен, но мне неловко, правда.

Он тут же принялся извиняться.

— Прости. Просто это моя работа — я решаю проблемы. И всегда нахожу решение. Поэтому мне и кажется, что жизнь — очередная задачка, которую нужно решить.

Она поцеловала его в щеку.

— Ничего страшного, — сказала она. — Давай просто хорошо проведем оставшееся время вместе.

Он улыбнулся, склонил голову набок и прислушался.

— Абру, — сказал он, и Смита услышала протяжный крик с противоположной стороны дома. Они бросились в спальню. Абру лежала на кафельном полу у кровати и