Коса и камень. Зелот о Масонстве (сборник) - Евгений Щукин

В 1776 г. Брант практически возглавил Лигу, а впоследствии, в чине капитана – все индейские воинские подразделения, сохранившие верность английскому престолу. Тогда же он впервые посетил Англию, посвятив поездку изучению политического строя и общественного уклада этой великой страны, а также жалобам и протестам во все инстанции военного министерства на политику главнокомандующего английскими вооруженными силами в Канаде, отказывавшегося принимать индейцев на службу. Бранта отлично принимали в Англии; он был вхож в высшие круги английского общества, причем, не просто как экзотический персонаж, «индейский король», как банально окрестили его газетчики, а как вполне европейский, образованный, обходительный, далеко не глупый и даже отчасти светский человек. Знать гордилась знакомством с ним, ему дарили ценные подарки, приглашали в свои замки, его портреты рисовали знаменитейшие мастера того времени – Рейнолдс и Ромни.

Сохранился исторический анекдот о посещении Брантом постановки «Ромео и Джульетты» Шекспира, когда некая леди Оссори спросила его в антракте: «Что вы думаете о такой любви, капитан Брант?» «Слишком уж ее много, ваша светлость, – отвечал Брант. – Никакой мужчина, достойный внимания дамы, не стал бы тратить время на всю эту говорильню. Если бы мужчины моего народа так выражали свою любовь, наше племя не просуществовало бы и двух поколений».

От правительства он получил заверения в том, что индейцы-лоялисты будут востребованы Короной.

Тогда же, в первых числах апреля 1776 г. Джозеф Брант был посвящен в Братство Вольных Каменщиков в ложе «Сокол» (Falcon) или в ложе «Хирамс Клифтониан» (Hiram’s Cliftonian) №417, причем, масонский запон на него возложил лично король Георг III, а уже 26 апреля он был возведен в степень Мастера.

Возвратившись в августе того же года в Америку из тепла и блеска паркетных полов лондонских бальных залов и таинственного полумрака ложи, Брант немедленно с головой окунулся в новые тяготы походной жизни и воинских невзгод, потому что практически немедленно по приезде принял участие в сражении при Лонг-Айленде, а потом вынужден был бежать на родину, скрываясь, перемещаясь только по ночам, потому что колонисты выставили часовых и разведчиков в высокогорьях на побережье Гудзона и вокруг Олбани. Повсюду, где бы он ни появлялся, Брант рассказывал индейцам о своей поездке в Англию, о величии этой страны, о том, как она поддерживает его народ в борьбе с «проклятыми бостонцами», как противно интересам индейцев решение ирокезов присоединиться к колонистам и о том, что настанет день, и его народ «напьется крови бостонца». Везде его встречали шумными приветствиями, и целые индейские деревни становились под ружье под английским флагом.

6 августа 1777 г. Брант командовал индейскими соединениями в сражении при Орискани; 17 сентября 1778 г. его индейцы наголову разбили отряд немецких пластунов у Херкимера.

В богатой событиями, бурной и переменчивой военной биографии Бранта наибольший интерес для нас в данном случае представляют, однако, два отдельных эпизода, не оказавших, признаться, существенного влияния на исход боевых действий во время Войны за независимость, однако напрямую относящихся к нашей теме и лишний раз подтверждающих наличие в мире неких уз, которые могут соединять в нашем мире единомышленников, да и просто людей, даже вступая при этом в противоречие с отношениями между теми или иными группами, к которым они принадлежат – будь то религиозные, общественные или политические институты, идеи или материальные устремления.

Во время массовой сдачи в плен колонистов после поражения при реке Св. Лаврентия в 1776 г. Брант приложил максимум усилий к тому, чтобы предотвратить массовое уничтожение пленных, которое было в порядке вещей, если в сражении участвовали индейские рекруты, потому что, верные своим племенным традициям, они немедленно бросались снимать скальпы с убитых и раненых, оставшихся на поле боя, а также с пленных, проявляя в отношении них особую жестокость, о чем свидетельствуют многочисленные показания очевидцев.

В истории Американской войны за независимость и мирового масонства особенно ярким пятном запечатлелся случай с капитаном Джоном Маккинстри, членом ложи «Гудзон» (Hudson) №13, которого ирокезы, пленив, намеревались просто-напросто сжечь живьем. В отчаянии капитан Маккинстри сделал, совершенно непонятно, на что надеясь (разве только на то, что мимо случайно пройдет какой-нибудь английский офицер, но такое случалось редко, потому что во время индейских расправ над пленными после боя сами англичане старались держаться от них подальше, и неизвестно, чего было больше в этом, брезгливости или простого страха за собственную жизнь), масонский знак призыва и помощи. Каковы же были его восторг и изумление, когда к нему бросился точно такой же, как его мучители, в боевой раскраске и головном уборе из перьев, индеец, немедленно властно отогнавший новоявленных «инквизиторов» и освободивший его. Брант и Маккинстри остались друзьями на всю жизнь, и в архивах ложи «Гудзон» осталось упоминание об их совместном посещении собрания в 1805 г. На стене ложи и сегодня висит эпическое полотно, изображающее сцену спасения американского офицера английским офицером – индейским вождем.

А в 1779 г. генерал колонистов Салливан, кстати, тоже масон, после длительного марш-броска по долине Дженесси, разрушив и предав огню множество индейских деревень, взял в кольцо войска англичан и индейцев-лоялистов под Ньютоном, штат Нью-Йорк. Высланные им в разведку лейтенант Бойд и рядовой Паркер были захвачены в плен. Позднее приятель Паркера писал в своих мемуарах: «Как только лейтенант Бойд понял, что им не удастся бежать, он тут же начал требовать встречи с Джозефом Брантом, который, как ему было известно, командовал индейскими подразделениями в этом районе. Им повезло: он оказался где-то рядом и тут же пришел. Тогда лейтенант Бойд тут же показал ему какие-то знаки, известные только тем, кто был посвящен в некие таинства и связан клятвой всегда оказывать помощь брату в беде, и просил не казнить его. И Брант тут же заверил его, что ни он, ни Паркер не будут казнены ни при каких обстоятельствах».

Примечателен, однако, исход истории. Будучи вынужден отлучиться по должности на несколько часов, Брант отбыл в расположение штаба, оставив Бойда и Паркера на попечение полковника Батлера, как мы помним, также масона. И произошло следующее. Лейтенанта Бойда поставили на колени. По сторонам от него встали двое индейцев. Третий, стоя сзади, занес над его головой томагавк, в то время как полковник Батлер трижды задал Бойду некий вопрос, отвечать на который лейтенанту запрещали его долг офицера и присяга. Бойд так ничего и не ответил – и тогда Батлер отдал его на растерзание индейцам.

Вернувшись, Брант увидел только изуродованные обезглавленные тела Бойда и Паркера. Единственное, что мог он сделать, – это приказать похоронить тела по-христиански и воткнуть в свежий могильный холм ветку дикой сливы, символически исполняя свой последний братский долг.

Не правда ли, наглядное свидетельство преимуществ души «природного человека», еще не до конца испорченного влиянием европейской «цивилизации», сохранившего в сердце понятия о дружбе, истинном братстве, человеческих отношениях, долге перед Богом и своим ближним, – перед циничным и холодным расчетом «цивилизаторов», привыкших строить свою жизнь лишь по законам алчности, жестокости и личной выгоды, прикрываясь при этом любыми масками и принимая любое обличье, используемое лишь как средство достижения своекорыстных целей? (Отметим также, что сама обстановка допроса и казни Бойда и Паркера просто не может не натолкнуть человека, мало-мальски осведомленного в масонской легендарной истории и символике, на мысль о том, что Батлер разыгрывал злую и отвратительную пародию на само масонство, издеваясь и над Бойдом, и над отсутствующим Брантом, что просто неописуемо. )

Не следует, однако, писать портрет Бранта одной лишь белой краской, потому что он был всего лишь человек, а человек – существо несовершенное. Нельзя отрицать, что история сохранила лишь два случая поразительной (для обычного человека) его верности братскому долгу и закону милосердия. Вполне вероятно, что в остальных случаях он или, подобно англичанам, «умывал руки», сквозь пальцы глядя на зверства своих подчиненных, или даже принимал в них участие, ибо можно ли отрицать, что, во-первых и в-главных, он был и оставался индейским вождем, а следовательно, по самой должности, обязан был быть первым из своих воинов. А воины его жили и действовали в соответствии с жестокими законами первобытного строя, помноженными на холодную палочную дисциплину английской армии и возведенными в степень кровавой и продолжительной войны, перемирия в которой не могло быть по определению, ибо это была борьба за выживание целого народа, за установление нового строя и образование нового государства.