Долгое дело - Станислав Родионов

Потому что Рябинин вежливый, а значит, и слабый. Он впечатлительный и поэтому слабый. Он гордый, а гордый человек слаб, потому что гордый уязвим. Он думает, а думающий ничего не видит и не слышит, и поэтому тот, который все видит, слышит и всюду принюхивается, сильней думающего. Но тогда на кой черт они, сильные?

Беспалов скомкал недокуренную сигарету и бросил в урну, - курят для удовольствия, а не для дыма.

Слабый Рябинин... А ведь на днях Беспалов назвал его борцом. Какая-то психологическая неразбериха. Получалось, что в нем жили два противоположных мнения об одном человеке: Рябинин слаб и Рябинин борец. А слаб ли? Слабый не тот, кто падает духом. Кто из нас не падал? Тот, кто не пал духом от беды, еще не сильный - он, скорее, бесчувственный. Слабый человек тот, кто пал духом от беды и не поднялся. Сильный - поднимется. Поднимется ли Рябинин? До сих пор вставал. Но и удары-то бывают разные. Не после каждого встанешь.

- Беспокоитесь о кадрах? - усмехнулся Васин, доставая ключ.

- Кому-то нужно, - тоже вроде бы отшутился прокурор района.

Он пришел следом в просторный, выстывший за ночь кабинет. Васин закрыл окно, причесался, дунул на расческу и мудро глянул на Беспалова:

- Есть что-нибудь новенькое?

- Да нет. Пришел узнать...

- В десять часов пойду к заму.

- А Рябинин что?

- Не признался.

Беспалов спрашивал не об этом. Что он - протирает очки, теребит ли давно растеребленную шевелюру или обиженно хмурится?

- Уж слишком скоро мы поверили в его виновность.

- Дело не в вере, а в доказательствах, - зевнул невыспавшийся Васин.

Беспалов молчал. Он пришел сюда без планов, без цели и без мыслей пришел, потому что не мог сидеть у себя в районе. Но надо говорить, Рябинин ведь замкнется, как подросток на допросе.

- Андрей Дмитриевич, вы заметили, как воспринимаются преступники в детективах? Если его ловят и ничего о нем неизвестно, то мы этого преступника ненавидим. А если преступник живет и действует на наших глазах, то мы переживаем вместе с ним и даже сочувствуем...

- Ну и...

- Рябинина я хорошо знаю.

- Естественно, ваш кадр, - согласился зональный прокурор поощрительным тоном: и что же, мол, за кадр?

Беспалов вдруг растерялся. Не от мысли Васина, верно определившей цель прихода районного прокурора, а от внезапной возможности рассказать о нечужом человеке, судьба которого будет решаться в десять часов. Он мог бы толково и сразу охарактеризовать Демидову, мог бы Базалову... Мог бы любого.

- Знаете, Рябинин никогда в транспорте не сидит, - сообщил Беспалов, удивившись, этим ли он хотел начать разговор о следователе.

- Почему?

- Уступает место кому угодно.

- Вежливый, - недоуменно потишал Васин, видимо ждавший подробного отчета о работе следователя.

- Рябинин любит жену, - заявил Юрий Артемьевич, как ему показалось, таинственно.

- Все мы любим жен.

- Он любит не так, как все.

- Я тоже люблю не так, как все.

Беспалов наждачно зашуршал плащом, который он так и не снял. Неужели рассказывать, как Рябинин допрашивает, проводит очные ставки и ездит на места происшествий? Неужели рассказывать, сколько он расследовал дел и по каким статьям? Это видно из официальных отчетов. Это они знают. Но он всегда спорил с Рябининым, доказывая, что человек красен трудом. Почему ж теперь ему не хочется рассказывать о его труде?

Юрий Артемьевич нервно сдвинул подбородок и вернул его на место - что он может сказать о Рябинине, если несколько минут назад сам удивлялся непонятности его натуры?

- В прошлом году он ездил в отпуск... В том городке убили на танцах парня. Дикое преступление, всех всполошившее. Рябинин включился и весь отпуск проработал, вроде частного детектива. Помог раскрыть...

- Да, была официальная бумага с благодарностью, - сухо отозвался Васин.

- Рябинин размышляет о жизни, ищет ее смысл...

- Ну и что?

- Разве это ни о чем не говорит?

- Я знавал преступников - больших интеллектуалов.

- Андрей Дмитриевич, неужели вы серьезно считаете Рябинина преступником?

- Не важно, что я считаю, а важны улики.

Васин помолчал, раздумывая, продолжить ли начатую мысль или остановиться на сказанной, уже завершенной. Его глаза изучали Беспалова, как просвечивали какими-то новыми, умными лучами.

- Юрий Артемьевич, вы сидите передо мной. Ваши параметры, как говорится, мне известны. Я знаю, что вы скажете или сделаете. И поэтому я вам доверяю. Но я никогда не знал, что подумает и сделает Рябинин. Могу я ему доверять?

- Это потому, что я попроще.

- Как?

- Я примитивнее Рябинина.

Зональный прокурор почти страдальчески поморщился, словно не рассчитал и сунул руку в слишком горячую воду. Но лицо тут же разгладилось, - вода могла и остыть:

- Он даже обликом не соответствует.

- Не соответствует... чему?

- Возьмите вашу Демидову - это следователь. Боевая, энергичная, ухватистая...

- У вас требования к следователю, как к гончей.

- А что тут обидного? Следователь идет по следу.

- Рябинин не только ходит по следам.

- Не знаю, где он еще ходит, но специальность не наложила на него отпечатка.

- Может быть, это и хорошо?

- Нет, не хорошо. Значит, он не проникся своей профессией.

- А я не люблю тех, кто ограничен своей профессией, - сказал Беспалов шепеляво и картаво, потому что двигал подбородок туда-сюда.

- Я говорю не про ограниченность, а про отпечаток профессии.

- А я думаю, - упрямо прошамкал Юрий Артемьевич, - что на личность профессия отпечатка не накладывает. Личность сильнее и выше. Вот на посредственность профессия сразу кладет свою яркую и несмываемую печать.

- Да бросьте вы шатать лицо! - не вытерпел зональный прокурор.

- Извините, - смутился Беспалов, сбрасывая руки на колени.

Васин сокрушенно вздохнул, переключаясь взглядом на свои бумаги. Он пошевелился в кресле, как бы решая, за что приняться: поправил клетчатый галстук, перевернул страничку календаря, изучил ее и придвинул к себе толстую папку. Видимо, беседа кончилась. Беспалову нужно встать, попрощаться и уйти. Но он сидел, наливаясь угрюмостью.

- А я тоже не похож на районного прокурора. Плохо?

- На кого же вы похожи? - Васин поднял глаза, которые еще не начали читать.

- На того, кем работал до тридцати лет, - на токаря.

- Значит, вы тоже личность, - усмехнулся Васин. - Эх, Юрий Артемьевич... Уж если пришли защищать свой кадр, то хотя бы говорили о нем как о работнике.

- Работник он прекрасный. Ни доследований, ни оправданных.

- Волокитчик. Калязинское дело тому пример.

- Он не волокитит, а слишком глубоко вникает.

- Вот видите, слишком. А ведь есть дела, не стоящие выеденного яйца.

- Андрей Дмитриевич, тут некоторый парадокс. Сложность дела зависит от следователя. Если он вник глубоко, то дело оказалось сложным. Если сбил верхушки, то оно простое.

- А кому нужно его глубокое вникание?

- Никому...

- Именно.

- Только государству, - добавил Беспалов.

Васин присмотрелся к собеседнику с новым, прилившим интересом. Кто он, этот токарь-прокурор? Чего он хочет - защитить подчиненного или снять с себя возможную ответственность? Параметры параметрами, а чужая душа - потемки. И неожиданная мысль отторгла остатки его расположения к Беспалову... Мысль странная, как и все неожиданное. С Рябининым зональный прокурор несовместим, а все несовместимое - враждебное. С Рябининым он всегда напряжен и к чему-то готов. А вот такой правильный, тихий и упрямый человек, вроде Беспалова, которого считаешь единомышленником, может ударить исподтишка.

- Товарищ Беспалов, эти поруки Рябинин с вами согласовал?

- Да, как и положено по закону.

- Вы согласились?

- Да.

- Тогда все ясно.

- Что ясно?

- У кого печать, тому и отвечать.

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я (на отдельном листке). Лишись я кого-нибудь из близких, мне бы здесь от души посочувствовали. Заболей я тяжелой болезнью, они бы сделали все, чтобы вылечить. Сгори моя квартира, они бы пришли ее ремонтировать. Потеряй я зарплату, они бы ее мне собрали... Почему же сейчас все глухи, словно у меня не беда? Почему никто не спешит мне на помощь? Неужели только потому, что моя беда не совсем личная, а связана с моей работой и как бы социальная? Тогда самая популярная глухота - социальная. Социальная!

Д о б р о в о л ь н а я  и с п о в е д ь. Я люблю сыграть в карты с солидными людьми, задать прием, путешествовать... Я люблю молчаливых и рукастых мужчин, крепкие и ароматные напитки, дурманные табаки, острые приправы, пронзительную музыку, яркие краски, импортные вещи... Порочная я, да? А с кем вы меня сравниваете - с ткачихой? Вот если бы ткачиха имела мои возможности, а она бы пошлепала к станку, тогда я бы первая сказала: святая женщина. Вернее - святая дура.

Лида сразу же позвонила Вадиму. Потом он дважды звонил ей. Потом случайно позвонил Гостинщиков. Потом позвонил Сергей. А потом она села к окну...