Олимп, штат Техас - Стейси Суон

способна забыть об этом усилием воли и обратиться к Богу.

После проповеди двоюродный брат Райана произносит речь. Никаких больше рассуждений о Боге, одни истории. Лучше того — истории, которых она никогда раньше не слышала, возможность взглянуть на Райана чужими глазами. На выпускном вечере Райан, в сильном подпитии, залез прямо в одежде в залив в Галвестоне; на целую ночь увел на прогулку дочь главы полиции Буллингера; на спор проглотил живого скорпиона. Двоюродный брат говорит: лично ему кажется, что Райан бессмертен. Арло так и ерзает рядом, постукивая ногой об пол, будто соблюдая некий стремительный ритм. Арти чувствует, как ему хочется уйти. Он что, не хочет признать, что в жизни Райана были значимые события? И не способен даже ради нее прикинуться заинтересованным?

Если следовать программе, теперь всем положено спеть гимн. Но вместо этого Лавиния встает со своего места. Присутствующие едва успевают этому удивиться — дружно поерзать на твердых скамьях, вдохнуть в такт, — а она уже стоит за кафедрой и говорит в микрофон. Судя по всему, им не придется выносить безутешное материнское горе: голос Лавинии тверд, и никогда еще она при Арти не говорила так громко.

— Я хотела, чтобы похороны моего сына прошли здесь, в Олимпе, моем родном городе. Я хотела попрощаться с Райаном там, где он появился на свет. Я смотрю на знакомые лица, и мне кажется, что время остановилось.

Лавиния смотрит не на все лица. А на одного-единственного человека: Питера. Арти бросает на него взгляд через проход. Брови его нахмурены, но, похоже, оба они с Юной так ошеломлены, что даже не в состоянии отвести глаза. Тут Арти понимает, что силой в своем голосе Лавиния обязана не ощущению общности с остальными, а праведному гневу.

— Мне видится, что я могу выйти отсюда, поехать с мужем и матерью в наш старый дом, будто бы у нас его и не украли. В моих мечтах нам с матерью удается унаследовать отцовское достояние — оно не попадает в руки алчного спекулянта. Нам не приходится выбирать, что мы оплатим: медицинскую страховку или счет за газ. Райана я отправляю в университет, может, даже за пределами штата. Он работает в офисе в небоскребе, центр Хьюстона или Далласа лежит у его ног.

Она делает паузу, и Арти ощущает, как все представляют себе Райана в таком месте. Арти видит его в костюме, который ему купила.

Лавиния продолжает:

— И в этой жизни не могло так случиться, что он погиб от руки сына этого алчного человека. Я не говорю, что жизнь его сложилась бы идеально, но все наши нынешние беды — результат поступков одного человека. Они были бы результатом моих поступков.

Взгляд Лавинии скользит по скамьям, останавливается на них с Арло. Арло наконец-то перестает стучать ногой, сестра с братом одновременно набирают в грудь воздуха. Арти чувствует смущение Арло, однако ей не страшно. Она едва ли не предвкушает то, что будет дальше, — Лавиния будто бы отвалила в сторону камень, под которым они прятались.

— Вы слышали слова его двоюродного брата. Мой сын был смелым, но судьба неизменно его хранила. Смелость никогда не доводила его до настоящей беды. А потом он пошел работать на сына Питера Бриско. Стал встречаться с дочерью Питера Бриско. Теперь его нет. Я хочу один-единственный раз, здесь, в Олимпе, перед всеми вами, заклеймить это семейство за все неправедные поступки — а их неправедность мы признаем единогласно. Мой сын пошел купаться. Просто купаться. И один из Бриско пустил ему пулю в лоб.

Арти соображает, что взгляд Лавинии устремлен не на них с Арло, а только на него. Она хочет взять на себя хотя бы часть вины, ведь это она та Бриско, что пустила Райану пулю в лоб. Однако большая часть ее души согласна с этим публичным осуждением брата, и пусть своя доля унижения достается каждому из сидящих с ним на одной скамье. Лавиния поднимает недрогнувшую руку, указывает на Арло:

— Ты унаследовал бездумие своего отца. Его привычку поступать как угодно и с кем угодно. Его непомерную гордыню и себялюбие. Даже сейчас Питеру Бриско хватает наглости думать, что он имеет полное право сидеть рядом с бывшей любовницей в присутствии собственной семьи, как будто на нем ни пятнышка. — Лавиния сумела завладеть вниманием всех собравшихся и теперь готова перенаправить его на брата Арти: — А тебе, Арло, хватает наглости вести себя так, будто ты ни в чем не виноват. Хватает наглости сидеть тут в роли скорбящего. Я этого не позволю. Я тебя изгоняю.

В церкви тишина, как в совершенно пустом здании. Ни одна голова не поворачивается к Арло, чтобы оценить его реакцию, все взоры прикованы к Лавинии Барри. Рука ее дрожит, она роняет ее вдоль тела, потом склоняется над кафедрой. И начинает рыдать, причем губы так близко от микрофона, что кажется, будто вся церковь оказалась у нее внутри. Слезы, которые льются у нее из глаз, видимо, копились с того самого момента, когда она потребовала прихода Арло на похороны.

Арти поворачивается к брату, вид у него ошеломленный, при этом он явственно возмущен тем, как с ним обошлись. Он вскакивает, выходит в проход, потом снова поворачивается к Арти. Протягивает ей руку в уверенности, что она ее примет, уйдет с ним. Ему и в голову не приходит, что ей в этот момент нужно совсем не то, что нужно ему. Она не может уйти. Ей нужно взглянуть на Райана, прежде чем закроется крышка гроба.

Арти бросает взгляд в сторону алтаря, чтобы Арло увидел и понял, почему она должна остаться. А когда вновь смотрит на брата, он уже шагает прочь, стремительнее и размашистее, чем обычно, излучая волны гнева, хотя лица его она и не видит. И в ореоле этого гнева Арти начинает прозревать в нем все то, в чем его обвиняла Лавиния.

Вокруг суета: Арло шагает по проходу, Тея пересаживается к Арти, занимая свободное место, мистер Барри едва ли не на руках выносит жену в боковую дверь, ведущую в ризницу, — ее рыдания сопровождают их уход до того момента, когда дверь захлопывается. Наэлектризованные зрители выдыхают, священник возвращается за кафедру, завершает службу чтением псалмов. Он умолкает, но носильщики не подходят к гробу, не поднимают его на плечи. Похоронной процессии не будет: Айден с помощником поставят гроб в грузовик, отвезут в крематорий.

— Готова? — шепчет Тея.

За спинами у них шорох множества удаляющихся шагов. Арти видит: то, что она не ушла с Арло, для Теи большое облегчение; возможно, Тея ею даже гордится. Арти знает,