Олимп, штат Техас - Стейси Суон

богу, в ответ лишь коротко кивает. Юна подавляет совершенно неуместное желание познакомить Веру с Коулом. С Теей. Даже с Ли.

— Странно, что вы здесь, — нахмурившись, говорит Питер Коулу, глядя при этом на Юну.

— И то, что ты здесь, тоже странно, — обращается Юна к Вере.

— Я пришла ради Арти.

Вот ведь стерва: пытается соблюдать светские приличия, после того как в очередной раз унизила Гепа.

— Даже если вы с Арти и были подругами, теперь это не так, — заявляет Юна. — Она не предаст Гепа ради тебя. Особенно после всех этих твоих угроз уехать и увезти Пита.

Верин голос за долю секунды взмывает от спокойного регистра во взвинченный. Юну всегда сбивало с толку умение невестки менять настроения — ну прямо как шарфики. Что до Юны, ее настроения словно смирительная рубашка: надела — больше не снимешь.

Вера говорит:

— Я пришла, потому что человек умер и прийти положено. Семья — она и есть семья, даже такая ущербная, как эта. Я бы еще кое-что сказала, но Лавиния Барри уже прекрасно справилась без меня. — Вера умолкает, с мягкой улыбкой смотрит на Ли. — Мне, однако, очень жаль, что и другие люди, вроде вас с Арти, попали под перекрестный огонь. — Вера снова поворачивается к Юне, смахивает улыбку с лица. — Вы без всякого зазрения совести стоите тут рядом с мистером Алая Буква, при этом я не сомневаюсь, что вы только что оттолкнули собственного сына.

Получается, что, оставшись с мужем, Юна противопоставила себя странному триумвирату оскорбленных женщин: Лавиния, Вера и даже Ли теперь единомышленницы.

— У тебя просто совести нет, — изрекает Юна. — Вон, и сейчас ты пытаешься заставить Гепа думать, что во всем виноват он, а не ты и не Марч.

Вера смеется, раскрыв рот так широко, что видны все ее зубы до самых клыков. А потом вытягивает руку, хватает ладонь Юны. Пальцы у невестки прохладные, но цепкие.

— А вам не кажется, что проблемы с совестью тут у всех? — говорит Вера, вцепляясь крепче прежнего. — У меня, у Гепа, у его матери — этакого образца для подражания.

Юна заливается краской: последняя фраза как пощечина.

В цепких пальцах Веры суставы Юны сдвигаются, кость трется о кость. Родные молчат, точно хор: они окружили двух женщин кольцом и излучают сильное осуждение. Юна не хочет думать о том, что пошло бы иначе, расстанься она с Питером, не продемонстрируй детям всех злосчастий их брака.

Тоном, явно дающим понять, что она не собирается тратить время на это безобразие, Тея произносит:

— Пойду внутрь, отыщу Арти.

Юна слышит перестук ее каблуков на бетонных ступенях — Тея входит обратно в церковь. Питер и Ли старательно избегают встречаться с Юной взглядом. Коул тоже стоит потупившись. Но тут Юна понимает, что он смотрит на ее ладонь, побелевшую в безжалостной руке Веры, и говорит:

— Это ты разбила Гепу сердце, снова переспав с его братом.

Она пытается выпростать руку, но невестка не отпускает. И тут подходит Коул, крепко берет Веру за запястье.

— Отпусти, — говорит он спокойно, но твердо. — Отпусти немедленно.

Вера только смеется. Тогда Коул оттягивает ее пальцы назад, один за другим, высвобождает руку Юны. Юна с облегчением ощущает, как в ладони возобновляется кровоток. Наконец появляется Геп, он смотрит куда-то за Веру, вид у него потрясенный. Коул выпускает Верину руку, мягко заключает Юнину в свою. На одну секунду.

Вера подается вперед и произносит с видом не столько гневным, сколько признающим поражение:

— А он мое уже давно разбил.

Не дав Вере возможности снова схватить Юну за руку, Геп берет жену за плечи и уводит в сторону со словами:

— Пошли-ка отсюда.

Питер остается стоять рядом с Ли. Питер вечно просто стоит, и все. Ничего не предпринимает. В ладони Юны пульсирует кровь. Десяток зевак, которые пристально наблюдали за устроенной Верой сценой, отворачиваются к своим спутникам.

— Ты в порядке? — наконец спрашивает Питер.

Юна не дает себе труда ответить.

— Э-э… мы с Ли пойдем поищем Арти. Я ей скажу, что мы с тобой едем домой, и узнаю, не надо ли ей еще чем помочь.

Питер проталкивается сквозь толпу расходящихся гостей, Ли следует за ним. Юна остается наедине с Коулом.

— Я же сказала, что не могу больше с тобой видеться, — тихо произносит она.

— Я знаю. Но, боюсь, не всегда прислушиваюсь к здравым советам, — отвечает он. — Есть у меня такой существенный недостаток.

Она смотрит ему в глаза и, не удержавшись, чуть-чуть улыбается.

— Ладно. Я рада, что ты пришел.

Коул опускает ладонь ей на затылок. Еще порция грязного белья, которое городку теперь перестирывать. Но странный факт остается фактом: прикосновение Коула дает ей ощущение первозданной чистоты.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поначалу Гепу приходится тащить Веру прочь от матери, но на середине газона она вдруг так ускоряется, что ему приходится шагать шире обычного, чтобы за ней поспеть. Вера стремится к машине своей матери, стоящей у тротуара, Геп видит внутри Пита в детском креслице. Не удастся ему отвезти их домой, вынудить жену к откровенности. Поговорить нужно прямо сейчас. Потому что, когда Вера орала на Юну, он увидел отчетливо: жена по-прежнему его любит.

Геп хватает ее за руку, удерживает, слегка откидывается назад, чтобы собрать волю в кулак, Вера же резко останавливается. Не дав ей вырваться и двинуться дальше, Геп выпаливает:

— С моей матерью ты готова говорить о том, что я разбил тебе сердце, а со мной нет? Если уж я готов попытаться тебя простить, притом что ты переспала с Марчем и даже не извинилась, может, и ты попробуешь тоже?

— Меня твои поступки больше не волнуют. Пусть и тебя мои не волнуют. — Она вырывает руку, но по-прежнему стоит к нему лицом.

— Я знаю, что ты злишься. Знаю, что сейчас говорю не то. Но разве нельзя все обсудить? Разве не лучше будет — неважно, чем все это закончится, — понять друг друга?

— Да, я виновата, — неохотно произносит Вера. — Нужно мне было собрать волю в кулак и просто уйти от тебя, чтобы не ранить снова. — Она глубоко вздыхает. — И прости меня за гневный тон. Я и сама на себя злюсь. Ты как, хочешь в свою очередь покаяться? Я выслушаю. А потом мне нужно ехать домой кормить Пита.

— Чтобы раскаяться, нужно знать, в чем провинился, — замечает Геп.

— А вот тут ты неправ. Мы методисты. Можем каяться перед смертью, за все разом, главное — от души, и все нам простится.

— Мне тоже предоставлена такая возможность?

— Разумеется. Перед самой твоей смертью я тебя прощу. — Она отводит тяжелую прядь