Медицинские и социальные проблемы однополого влечения - Михаил Бейлькин

Любовная история Кости заканчивается тем, что Дима даёт ему ложные адрес и номер телефона. Совершается тройной обман: Лычёв вводит в заблуждение Костю, читателей и, главное, себя самого.

Разобравшись, в конце концов, в его психологических вывертах и парадоксах, Костя с горечью убедится в том, что поверил эгоисту и истерику, погрязшему во лжи. Такой вывод, справедливый, увы, для весьма многочисленной прослойки геев, огорчит юношу. Другое дело, что, сделав своё грустное открытие, он всё же вряд ли станет гетеросексуалом. Так уж устроен мозг “ядерного” гомосексуала. Поверим, что с новым любовником Косте повезёт больше, чем с первым.

Что же касается Димы, то, объясняя свой поступок заурядностью своего якобы гетеросексуального партнёра, на самом деле он имеет в виду нечто противоположное – “разоблачённую” гомосексуальность Кости. Гей, даже наделённый сказочной половой неутомимостью, не может служить Диме гарантом его достоинств (такова уж логика невротического мышления, в котором комплекс неполноценности обусловлен интернализованной гомофобией и неосознанным презрением к собственной гомосексуальной ориентации ). Правда, было бы ошибочным утверждать, что он сомневается в своей гомосексуальной идентичности и отвергает её.

Нетрудно заметить распространённость этого явления, уже отмеченного нами при анализе поведения персонажей, изображённых Болдуином. Подобный парадокс возник отнюдь не в наши дни. Бессчётны варианты его проявления. Судя по любовным посланиям и в какой-то мере по творчеству великого Микеланджело Буонарроти, он, боготворя красоту и мужественность, всякий раз обрекал себя на любовь к тому, кто был антиподом гомосексуальности. Представьте: гомосексуал, который из всех возможных объектов способен полюбить только гомофоба! Микеланджело встретил всё-таки того, кто, не будучи гомосексуалом, терпел его любовь, не женясь до 38-летнего возраста. Томмазо Кавальери, возможно, с благодарностью читал сонеты, написанные в его честь:

Своею волей весь я в вашей воле,

И ваше сердце мысль мою живит,

И речь моя – часть вашего дыханья.

Но был ли молодой человек способен любить мужчину? И к тому же, прояви он чувство гомосексуальной любви по-настоящему, разве это не вызвало бы охлаждение к нему Микеланджело?!

Повторим: вопреки уверениям Димы о том, что он безмерно горд собственной сексуальной ориентацией и вразрез с его же концепцией об исключительной роли геев в прогрессе человечества, история с Костей, как и с другими любовниками – гомо- и гетеросексуалами, выявляет его интернализованную гомофобию. Она заставляет его презирать не только “педовок”, но и всех тех, кто соглашался на близость с ним. Вот скажем, презрительная и ложная оценка, которую он даёт своим вполне гетеросексуальным партнёрам: “Я уверен, что при удачном стечении обстоятельств те же Ромка, Боб или Денис могли стать в Москве отъявленными шлюхами”.

Словом, в психологии “любвеобильного” Димы находят себе место презрение к людям, интернализованная гомофобия и даже такой малопочтенный предрассудок, как антисемитизм. Лычёв использует секс для самоутверждения, для поисков покровителей, даже для мести. Вот только с одним феноменом он не знаком вовсе: любить кого бы то ни было Дима не способен напрочь.

Дихотомия и континуум в полоролевом поведении

Понять суть интернализованной гомофобии помогает послание, полученное мной от Ц. Этот молодой человек прочитал главы из моей книги, опубликованные в Интернете, и удостоил их ценным критическим разбором:

«Вы стараетесь не замечать дихотомию между активным и пассивным партнёром. “Гомофобии”, то есть ненависти к гомосексуализму в целом, без разделения участников на активного и пассивного, нет и быть не может”. <…> То, что Вы называете “гомофобией”, это лишь проявления насилия по отношению к пассивному партнёру, с целью его унижения.

Половая дифференциации мозга по Дёрнеру может привести лишь к “ядерной” гомосексуальности по пассивному типу. Это не относится к тем, кто при стопроцентном отсутствии интереса к женщинам обладает сильной половой конституцией и является активным гомосексуалом. Вероятно, данный тип гомосексуального влечения не обусловлен дефицитом андрогенов и не имеет биологического основания. <…>

Подростки – ядерные гомосексуалы опасаются не столько гипотетического раскрытия своей сексуальной ориентации, сколько потенциальной возможности быть вовлечённым в сексуальные отношения в качестве именно пассивного партнёра. <…>

Под “интернализованной гомофобией” Вы, вероятно, понимаете некий культурный стереотип, приобретённый “ядерным” гомосексуалом в результате социализации и требующий от него презрительного отношения именно к пассивной, рецептивной роли при гомосексуальном контакте. Но ведь это не гомофобия в классическом понимании! Возможно, правильнее было бы назвать это явление катамитофобией, презрительным отношением именно к пассивному партнёру в сексе».

Итак, автор письма полностью разделяет концепцию дихотомии, противопоставляющую активных геев пассивным. К первым гетеросексуальное большинство относится терпимо и даже уважительно, вторых оно презирает. Усвоив подобную бинарную систему, подростки-гомосексуалы боятся, что их принудят к половой близости в пассивной роли. Так, по крайней мере, думает Ц. Отсюда следует его предложение: заменить термин “гомофобия”, в том числе и “интернализованная”, на, якобы, более точный, отражающий ненависть общества не ко всем, а лишь к пассивным гомосексуалам.

Для пущей убедительности Ц. ссылается на мою книгу, но допускает при этом ряд ошибок, свидетельствующих, что его концепция – ничто иное, как система психологической защиты, выстроенная им на основании хоть и общепринятой, но весьма спорной концепции.

В самом деле, где же он мог прочесть, что дефицит андрогенов обязательно приводит к формированию гомосексуальности пассивного типа? И возможно ли выделить особый “пассивный“ тип геев? Специальная главка в книге посвящена тому факту, что “ядерная“ гомосексуальность, вызванная дефицитом зародышевых андрогенов, может сочетаться с сильным типом половой конституции. Кроме того, слабый её тип вовсе не обязательно проявляется пассивной ролью в сексе. Просто такому индивиду мало доступны сексуальные эксцессы; он позже начинает и раньше заканчивает свою половую жизнь; его психика менее устойчива к действию факторов, угнетающих эротическое желание, и т. д. Словом, выводы Ц. о разной биологической природе активной и пассивной гомосексуальности неверны.

Ошибочно и его утверждение, что подростки – “ядерные” гомосексуалы боятся вступать в половую близость в качестве пассивных партнёров. Если обратиться к подростковым и юношеским переживаниям геев, во множестве представленным, например, в сборниках Джека Харта (Hart J., Цит. по Л. Клейну, 2000), становится очевидным, что почти все они мечтают о пассивном партнёрстве в однополой любви (хотя, разумеется, возможны и исключения из этого общего правила). Можно лишь добавить: чем сильнее половая конституция “ядерного” гомосексуала, тем жарче его фантазии как о рецептивной (пассивной), так и об активной роли в сексе; тем интенсивнее мастурбация, которой они сопровождаются.

Ц. не замечает, что оценки, основанные на дихотомии “презираемый пассивный партнёр – уважаемый активный”, в повседневности меняются самым парадоксальным образом. Казалось бы, пассивные геи должны боготворить своих активных любовников. Но на примере Лычёва можно убедиться, что это отнюдь не так. Гетеросексуалы, дающие Диме самые недвусмысленные доказательства своей активности в сексе и вовсе не помышляющие о пассивной роли, приравниваются им к презираемым “педовкам” . Вначале, как помнит читатель, он безмерно преувеличивает сексуальную мощь своего очередного бога, но тут же развенчивает его. Между тем, кое-кто из его активных партнёров питает к своему пассивному любовнику самое глубокое уважение (Лычёв – натура одарённая). Словом, налицо “дихотомия навыворот”, никак не соответствующая бинарной гендерной системе Ц., но зато чётко отражающая парадоксы, порождённые гомофобией.

Ц. полагает, что гомофобии в целом (без учёта дихотомии на активных и пассивных геев) нет в природе. Так ли? Разве Новохатский и Еникеева ненавидят и боятся лишь пассивных , а не всех “выродков-гомосексуалистов” , обвиняя их, в частности, в том, что они насилуют гетеросексуалов? Неужели гомофобного пианиста Николая Петрова хоть сколько-нибудь интересует сексуальная роль обличаемых им “извращенцев” ? В интервью, данном журналу “Родительское собрание” (Петров Н., 2003), он говорит о своих страхах перед геями и о своей ненависти к ним, отнюдь не разделяя их по признаку активности или пассивности: “Количество извращенцев на квадратный метр свободной площади растёт в нашей стране семимильными шагами. Не за горами время, когда в подавляющем большинстве случаев семейными парами будут называться Семён Иванович с Иваном Петровичем. <…> И это означает не только перспективу вымирания населения, но и преступление перед Богом”.