Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Что значитъ этотъ припѣвъ, сэръ? — сказалъ м-ръ Поттъ торжественнымъ тономъ. — Не узнаете ли вы собственное имя въ этомъ гнусномъ пасквилѣ? И какую лучшую рифму вы можете прибрать къ слову уродъ?

— Рифму къ слову уродъ? — воскликнула м-съ Поттъ, предупредившая своимъ прибытіемъ вѣроятный отвѣтъ ошеломленнаго пикквикиста. — Неужели ты затрудняешься, мой другъ? Уродъ — м-ръ Поттъ: чего лучше? ха, ха, ха! — Здравствуйте, м-ръ Винкель: какъ ваше здоровье?

И съ этими словами м-съ Поттъ, озаренная радужною улыбкой, протянула свою руку молодому человѣку; но лишь только взволнованный пикквикистъ хотѣлъ притронуться къ нѣжнымъ пальчикамъ прелестной леди, м-ръ Поттъ грозно вскочилъ со своего мѣста.

— Прочь, сударыня, прочь! — закричалъ раздраженный издатель итансвилльской "Синицы".

— М-ръ Поттъ! — воскликнула леди.

— Несчастная! — заревѣлъ бѣшеный супругъ. — Взгляните, сударыня, на этотъ пасквиль. Кто этотъ мѣдный лобъ? Вѣдь это я, сударыня, я… "мѣдный лобъ среди семьи своей безстыдной!" Чье это имя съ тремя звѣздочками. Ваше, сударыня, ваше!

Изрыгая такимъ образомъ бѣшеное пламя, м-ръ Поттъ неистово бросилъ къ ногамъ своей супруги роковой листокъ "Журавля".

— Честное слово, сэръ, — сказала изумленная м-съ Поттъ, нагибаясь поднять листокъ. — Честное слово, сэръ.

М-ръ Поттъ невольно вздрогнулъ и обомлѣлъ подъ вліяніемъ подозрительнаго взгляда своей супруги. Съ этой минуты, казалось, мужество оставило его однажды навсегда.

Ничего, повидимому, нѣтъ и быть не можетъ страшнаго въ этой маленькой сентенціи: "Честное слово, сэръ", когда вы читаете ее на бумагѣ; но еслибъ вы видѣли и слышали, съ какимъ ужасающимъ эффектомъ были произнесены эти три слова! М-ръ Поттъ долженъ былъ понять, что мрачныя тучи собираются на домашнемъ горизонтѣ и что ему не миновать свирѣпой грозы. О, какъ онъ проклиналъ себя въ эту минуту.

Прочитавъ гнусное стихотвореніе, м-съ Поттъ испустила пронзительный крикъ и грянулась во всю длину подлѣ экрана y камина. Визгъ, топъ, барахтанье руками и ногами обнаруживали краснорѣчивѣйшимъ образомъ сущность ея истинныхъ чувствъ.

— Душенька… ангелъ!.. — восклицалъ испуганный м-ръ Поттъ, — я вѣдь не сказалъ, что вѣрю… право, мой ангелъ… я… я…

Но голосъ несчастнаго супруга утонулъ въ неистовыхъ визгахъ его дражайшей половины.

— Успокойтесь, сударыня, ради Бога, умоляю васъ, — сказалъ м-ръ Винкель.

Но отчаянные корчи и стоны заглушили его слова.

— Ангелъ мой, — говорилъ м-ръ Поттъ, — я сойду съ ума, если ты не перестанешь. Побереги свое здоровье, душенька, для меня, сдѣлай милость. Что изъ этого выйдетъ? Вѣдь насъ окружаютъ толпы народа.

Но чѣмъ усерднѣе умолялъ м-ръ Поттъ, тѣмъ сильнѣе развивался истерическій припадокъ его супруги. Трудно вообразить, чего бы не сдѣлалъ бѣдный журналистъ, чтобъ вновь возстановить спокойствіе въ своемъ домѣ; но, казалось, не было впереди ни малѣйшей надежды. М-съ Поттъ бѣсновалась все сильнѣй и сильнѣй, толпа праздныхъ зѣвакъ собиралась подъ окномъ, и горемычный редакторъ «Синицы» съ ужасомъ воображалъ свое окончательное паденіе въ общемъ мнѣніи итансвилльскихъ гражданъ.

Къ счастью, однакожъ, при особѣ м-съ Поттъ состояла тѣлохранительница, молодая леди, управлявшая собственно туалетомъ супруги журналиста; но прямою обязанностью ея было угождать и потакать всѣмъ прихотямъ, желаніямъ и склонностямъ м-съ Поттъ, какъ скоро она приходила въ столкновеніе со своимъ несчастнымъ супругомъ. Истерическіе визги на этотъ разъ своевременно достигли до ушей молодой леди, и она опрометью бросилась на мѣсто ужасной сцены, забывъ даже поправить растрепанные локоны и набросить косынку на свои плечи.

— Ахъ, Боже мой, Боже мой! — восклицала тѣлохранительница, становясь на колѣни подлѣ поверженной м-съ Поттъ. — Что съ вами, мой ангелъ, что съ вами!

— Господинъ вашъ… бездушный извергъ… охъ! — стонала истерическая леди.

М-ръ Поттъ, очевидно, готовъ былъ сдаться.

— Какъ вамъ не стыдно, сэръ! — воскликнула тѣлохранительница тономъ смиреннаго упрека. — Онъ губитъ васъ, сударыня, убьетъ, я знаю, Боже мой!

М-ръ Поттъ умилился душевно. Нападенія противоположной стороны продолжались въ систематическомъ порядкѣ.

— О, не оставляйте… не оставляйте меня, Годвина! — бормотала м-съ Поттъ, судорожно хватаясь за руки сердобольной леди. — Вы, только вы истинно привязаны ко мнѣ, мой другъ.

При этомъ трогательномъ воззваніи Годвина приготовилась разыграть трагедію собственнаго издѣлія, и первый актъ ея открылся обильнымъ пролитіемъ горькихъ слезъ.

— Никогда, моя добрая м-съ… никогда… никогда! — вопила растроганная Годвина. — Такъ ли, сэръ, вы любите свою безцѣнную супругу? Стыдно вамъ, сэръ… грѣшно и передъ людьми, и передъ Богомъ. Вы не знаете, сэръ, какъ страдаютъ отъ васъ! Раскаетесь, придетъ пора, да будетъ поздно: я всегда вамъ говорила.

Несчастный Поттъ и блѣднѣлъ, и краснѣлъ; но еще не рѣшился говорить.

— Годвина, — сказала м-съ Поттъ нѣжнымъ тономъ.

— Сударыня, — подхватила Годвина.

— Еслибъ вы знали, мой другъ, какъ я любила этого человѣка…

— О, не надрывайте своего сердца этими воспоминаніями! — сказала тѣлохранительница.

М-ръ Потъ совсѣмъ растерялся и продолжалъ стоять, какъ убитый.

— И послѣ всего этого, — рыдала м-съ Поттъ, — онъ обходится со мной, какъ злодѣй, какъ извергъ!

— Не думайте объ этомъ, мой ангелъ, — утѣшала Годвина.

— Нѣтъ, нѣтъ, я никогда этого не забуду, — продолжала м-съ Поттъ, бросаясь въ объятія своей тѣлохранительницы.

— Онъ оскорбилъ меня въ присутствіи третьяго лица… въ присутствіи едва знакомаго джентльмена. Мой братъ, поручикъ, отмститъ за меня. Насъ разведутъ, Годвина.

— Это авось образумитъ его, сударыня, — сказала Годвина.

Неизвѣстно, какія мысли пробудились въ душѣ м-ра Потта при этой угрозѣ. Не пускаясь ни въ какія разсужденія относительно возможности развода съ любезной супругой, онъ проговорилъ смиреннымъ тономъ:

— Выслушай меня, мой другъ.

Свѣжій залпъ истерическихъ взвизговъ и рыданій служилъ единственнымъ отвѣтомъ со стороны м-съ Поттъ. Несчастная леди желала знать, зачѣмъ судьба произвела ее на свѣтъ и зачѣмъ попалась она въ руки безжалостному мучителю, готовому свести ее въ преждевременную могилу.

— Другъ мой, — продолжалъ м-ръ Поттъ, — ты совсѣмъ напрасно надрываешь свое сердце. Я вовсе не думаю, чтобъ этотъ гнусный пасквиль имѣлъ какое-нибудь основаніе… никакого, мой ангелъ. Мнѣ только досадно, могу даже сказать — обидно, что эта «журавлиная» сволочь издѣвается надъ нами. Я вовсе не хотѣлъ обвинять тебя, мой ангелъ.

И м-ръ Поттъ бросилъ умоляющій взглядъ на невинную причину всей этой суматохи. Благородный пикквикистъ долженъ былъ забыть, что его называли пресмыкающимся зміемъ.

— Какія же мѣры, сэръ, вы намѣрены принять для уничтоженія печальныхъ послѣдствій нанесенной обиды? — спросилъ ободрившійся м-ръ Винкель.

— Годвина, — замѣтила м-съ Поттъ, — намѣренъ ли онъ дать публичную пощечину редактору этой гадкой газеты? Какъ вы думаете, Годвина?

— Успокойтесь, сударыня, — отвѣчала тѣлохранительница, — пощечина будетъ дана, если вы этого желаете. Непремѣнно.

— Конечно, конечно, — прибавилъ м-ръ Поттъ, съ удовольствіемъ замѣтивъ, что его супруга начинаетъ мало-по-малу приходить въ себя. — За пощечиной дѣло не станетъ.

— Когда-жъ онъ это сдѣлаетъ, Годвина? — спросила м-съ Поттъ, еще не совсѣмъ рѣшаясь покончить истерическую церемонію.

— Сегодня, мой другъ, прежде чѣмъ успѣешь ты поужинать, — сказалъ м-ръ Поттъ.

— О, Годвина! — воскликнула м-съ Поттъ, однимъ этимъ только способомъ можетъ быть возстановлена моя репутація въ свѣтѣ. Пощечина клеветнику!

— Непремѣнно, сударыня, — отвѣчала Годвина. — Какой же мужчина откажется отмстить за обиду?

М-ръ Поттъ еще разъ долженъ былъ подтвердить свое торжественное обѣщаніе, такъ какъ нельзя было покамѣстъ разсчитывать на окончательное прекращеніе истерическихъ припадковъ. Запуганная мыслью о малѣйшей возможности подозрѣнія относительно нарушеній супружескаго долга, м-съ Поттъ еще разъ десять пыталась грянуться на мягкій коверъ и непремѣнно грянулась бы, еслибъ усмиренный супругъ каждый разъ не становился на колѣни для испрашиванія помилованія. Наконецъ, м-съ Поттъ совсѣмъ угомонилась и, подавъ руку своему супругу, сѣла за столъ. М-ръ Винкель послѣдовалъ ихъ примѣру.

— Надѣюсь, м-ръ Винкель, что этотъ низкій газетчикъ не побудитъ васъ сократить ваше пребываніе въ нашемъ домѣ,- сказала м-съ Поттъ, улыбаясь сквозь слезы.

— Надѣюсь, что нѣтъ, — проговорилъ м-ръ Поттъ, желавшій отъ всей души, чтобъ его гость подавился кускомъ хлѣба въ ту самую минуту: другихъ средствъ спровадить его со двора онъ не видѣлъ. — Надѣюсь, что нѣтъ.