Гнев ангелов - Джон Коннолли

Потом она развернулась, чтобы взглянуть на горящую контору, и он увидел, что сзади ее голова лишилась волос. В отблесках огня зловеще поблескивала глубокая ужасная рана на ее черепе. Кровавый поток со светлыми сгустками заливал спину несчастной. Взгляд Элдрича скользнул по ее разорванной одежде и рваным ранам на ногах.

А через мгновение помощница упала, безжизненно уткнувшись лицом в дорогу. Поднявшийся на ноги Элдрич, рыдая, бросился к ней, но проститься уже не успел.

Глава 36

Пока старый законовед на коленях оплакивал свою утрату, рабби Эпстайн готовился к вылету в Торонто.

Ему удалось связаться с Элинор, вдовой Артура Уилдона, и она согласилась встретиться с ним в Торонто в своей квартире, куда переехала после исчезновения мужа. Она больше не собиралась замуж и не стремилась добиться того, чтобы ее мужа законно признали погибшим. Такое поведение навело кое-кого на мысль о том, что ей известно, где может быть ее супруг. Одни говорили, что он прячется, уклоняясь от уплаты долгов, а другие считали, что он покончил с собой, осознав глубину денежных проблем, усугубленную потерей детей. После смерти девочек он потерял интерес к собственному бизнесу, а те, кому он доверил управление своей компанией и капиталовложениями, совершенно не оправдали доверия; в результате ко времени его исчезновения от былых богатств остались жалкие крохи, и канадская фирма коммерческих перевозок собиралась предъявить ему баснословный счет.

Завтра вечером Элинор Уилдон предстояло ненадолго отправиться в Европу: ее племянник женился в Лондоне, сообщила она Эпстайну, и поэтому она заказала билеты в «Эйр Канада» на рейс, вылетающий в Хитроу в четверть седьмого вечера. Решив не дожидаться утра, Эпстайн хотел успеть на самолет компании «Американ эйрлайнз», вылетающий из международного аэропорта Ла Гуардиа вечерним рейсом в девять двадцать пять, и переночевать уже в Торонто в отеле «Хазелтон». Адив и Лиат проводят его до самолета. А в Торонто встретит другой помощник, отставной майор вооруженных сил Канады, ныне работавший в команде частной охраны.

Эпстайн редко путешествовал без телохранителей, а сейчас он более чем когда-либо осознал необходимость в охране собственной персоны и защите всех своих соратников. Наличие этого черного списка давало им шанс уничтожить прежде неизвестных врагов, но активная деятельность Коллектора поставила под угрозу всех. Дэвис Тейт умер, а его режиссера Бекки Фиппс объявили пропавшей, но Эпстайн полагал, что ее также преследовал Коллектор или она уже пострадала от его карающей длани.

Возможно, Барбара Келли умерла, не открыв своим мучителям имена тех, кому она отослала этот неполный список. И тем не менее обрекшие ее на смерть могли заподозрить, что наиболее вероятными получателями были сам Эпстайн и заодно, пожалуй, тот старый правовед. А начавший работать по списку Коллектор подтвердил их подозрения: если он и Элдрич получили от Барбары Келли важные сведения, то их враги практически убедятся, что другим получателем стал Эпстайн.

Элдрич и Эпстайн. Имея сходные фамилии, возраст и цели, эти поборники справедливости никогда не встречались. Как-то раз Эпстайн предложил встретиться и получил в ответ рукописное сообщение законоведа, вежливо отклонившего его предложение. Тогда рабби почувствовал себя кем-то вроде отвергнутого почитателя. И вот теперь любимый киллер правоведа спущен с цепи, хотя Эпстайн сомневался, что Элдричу вообще удавалось реально сдерживать порывы этого палача. Возможно также, что они никогда не садились за стол переговоров — по той причине, что их многое разделяло. Эпстайн никому не подчинялся, а правовед стал марионеткой Коллектора.

Адив, приехав на своей машине, забрал Лиат и Эпстайна из их дома в квартале Парк-Слоуп. Они стояли на углу улиц Четвертая и Кэрролл, когда парень в джинсах и растянутом длинном свитере, обутый в старые кеды, бросил в их машину пакет молока, тут же разлившегося по ветровому стеклу. Лицо парня имело нездоровый желтоватый оттенок, словно он болел желтухой. Увидев одеяние Эпстайна и ермолку Адива, он начал пинать ногами машину с криками:

— Чертовы жиды! Дерьмовые евреи! Грязные кровососы! Из-за вас наша страна провалится в преисподнюю!

Положив руку на плечо Адива, Эпстайн попытался удержать его в машине.

— Не обращай внимания, — сказал он. — Не стоит сейчас разбираться с этим идиотом.

И все действительно могло бы на этом закончиться, если бы парень, размахнувшись, не швырнул в ветровое стекло что-то тяжелое. Это оказался бильярдный шар, и стекло мгновенно треснуло. Возмущенный Адив, выскочив из машины, захлопнул за собой дверцу. Последовал небольшой поединок, в ходе которого желтушный парень, не убегая, старался обойти Адива. Закончилось дело тем, что желтокожий плюнул противнику в лицо и бросился наутек.

— Оставь его, Адив, — строго произнес Эпстайн, но тот уже не на шутку разъярился.

Последняя неделя прошла на редкость скверно, и сейчас телохранитель дал выход своему гневу. Он бросился вдогонку, но жертва его гнева оказалась гораздо более проворной, тем более что ноги Адива еще болели после долгой прогулки из Пайн-Барренса в Джерси. И все-таки он умудрился ухватиться за ремень потрепанного ранца мерзавца, который тот, сбросив с плеча, держал в руке. Негодяй отпустил сумку так неожиданно, что Адив потерял равновесие и повалился на спину, больно ударившись копчиком. Оглянувшись на преследователя, желтушный помедлил, словно раздумывая, стоит ли пытаться вернуть ранец и не отвесить ли еще пару пинков похитителю, но, похоже испугавшись, решил пожертвовать своим имуществом.

— Жид пархатый! — напоследок выкрикнул он и быстро исчез в темноте улицы.

— Я поимел твою сумку, кретин! — крикнул Адив. — Ты проиграл, придурок!

Поднявшись на ноги, он отряхнулся и, потирая ушибленный копчик, захромал обратно к машине. Лиат, открыв дверцу со стороны пассажирского сиденья, стояла на дороге, наблюдая за ним. Адив заметил в ее руке пистолет.

— Я забрал его сумку! — торжествующе воскликнул Адив, потрясая трофеем.

Лиат встревоженно помотала головой. «Нет-нет», — пыталась предостеречь женщина. Она замахала руками, словно крича: «Брось ее, Адив. Брось и беги!» Женщина помогла Эпстайну вылезти из машины и оттащила его на безопасное расстояние, заняв положение между рабби и Адивом.

И тогда на последнего вроде бы снизошло озарение. Он глянул на свою добычу: небольшой ранец из мягкой коричневой кожи, застегнутый впереди лишь на одну пряжку. Приоткрыв ранец, Адив заглянул внутрь. Там лежал завернутый в фольгу пакет, по форме напоминавший бутерброды, а рядом стоял термос.

— По-моему, тут нет ничего особенного, — заметил Адив. — Подозреваю…

Но ему не удалось поделиться своими подозрениями.

Глава 37

Я стремился скорее добраться до Фоллс-Энда, чтобы еще разок поговорить с Мариэль Веттерс. После нового разговора я мог бы прикинуть, как быстрее отыскать тот самолет. Однако мне выдалась удачная возможность провести вечерок с малышкой Сэм, поскольку ее мама Рейчел приехала вместе с ней в Портленд.

К сожалению, с ними — неудачно — прикатил и Джефф, нынешний хахаль Рейчел.

Почему же мне не нравился Джефф? Так, давайте-ка посчитаем. Мне не нравился Джефф, потому что он настолько «поправел», что у него Муссолини стал похож на Че Гевару; потому что у него слишком шикарные волосы и зубы, особенно для человека, достаточно пожившего, чтобы первые изрядно поредели, да и и вторых тоже слегка поубавилось; потому что, где бы мы ни встречались, он называл меня либо «грозой гангстеров», либо «приятелем», точно у него язык не поворачивался произнести мое обычное имя; ну и потому еще, что он спал с моей бывшей подружкой, а любой бывший дружок втайне хочет, чтобы немедленно после расставания экс-пассия удалилась в монастырь и там страдала, сожалея о том дне, когда упустила такое сокровище, и дала обет целомудрия, исходя из того, что раз уж она познала лучшее, то не стоит опускать планку.

Ладно, разумеется, последняя причина моей неприязни к Джеффу превосходила все прочие, но и те имели немаловажное значение.

Мне хотелось почаще видеться с Сэм, и мы с Рейчел полагали такое желание благотворным. Слишком долго я старался держаться подальше от дочери — возможно, отчасти справедливо — ради ее же безопасности, но на самом деле такая отстраненность мне не нравилась, да и ей тоже. Теперь мы стали видеться по меньшей мере раз или два в месяц, что имело двойственные последствия: радовало меня то, что я проводил с ней больше времени, а огорчало то, что после этих встреч я сильнее скучал по ней.

В этот вечер, правда, мне повезло: Джеффу предстояло толкать речь на банкете в ресторане портлендского отеля «Холидей инн», и Рейчел воспользовалась его приглашением, чтобы дать мне возможность провести лишний вечер с Сэм, пока она будет играть роль благодушной подруги, внимая своекорыстным и бредовым разглагольствованиям Джеффа по поводу реорганизации банковской системы. Согласно статьям «Портленд феникс», речь его шла под заголовком «Возвращение к прозрачному регулированию: Возрождение богатства Америки». Обозреватель «Феникса» так разъярился по этому поводу, что для его гневных излияний газета предоставила дополнительные полстраницы, и даже этого ему оказалось мало. Он смог бы заполнить такой полемикой целую газету, если бы появление в городе Джеффа не предоставило ему шанс лично подискутировать об объекте его ярости. Это событие, пожалуй, даже заслуживало посещения просто ради того, чтобы послушать, с какими речами выступит репортер «Феникса» перед Джеффом, если бы вдобавок не пришлось слушать также и последнего.