Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

И более ни за чем!

— Призрак? Что за вздор?! Не здесь никаких призраков.

— Нет. Он, правда, существует! Я вам не врут. Посмотрите вон туда! — мальчик указал пальцем на расплывчатую фигуру в окне. Страж взглянул в указанную сторону и хитро улыбнулся.

— Вот этот призрак? Хм… может мне отвести тебя к нему, и он сам решит, что же сделать с твоей юной душой?

— Нет, не делайте этого, славный господин! — судорожно закричал Отро, чувствуя, как слабеют его ноги. — Молю вас, не губите, я хочу жить!

— Нашёл кого бояться, — ответил страж, тихо посмеиваясь. — Как тебя звать?

— Отрия, меня зовут Отрия.

— Так ты девочка, — удивился Хромос и ослабил хватку. — А так и не скажешь. Фамилия есть?

— Нет…

— А родители знают, где ты шатаешься?

— Их тоже нет, — прошептала девчушка.

— Ты сирота?

— Да.

— За тобой кто-нибудь присматривает? — спросил капитан без особой надежды.

— Я живу в доме госпожи Делафии, там же и работаю.

— И чем же ты занимаешься в борделе?!

— Полы подметаю, кровати заправляю… простыни меняю и стираю их… уборкой в общем… — медленно выдавила из себя девочка, уставившись себе под ноги. По дрожанию её губ, по сутулившимся плечам и по остекленевшему, пустому взгляду Хромос сразу же догадался, в чем действительно заключалась её работа. После затянувшегося молчания, Отрия встрепенулась и умоляюще посмотрела на стража. — Прошу отпустите меня и не рассказывайте обо всём госпоже… не надо…

— Ладно, — выдохнул Хромос. — Всё равно ты ничего плохого не сделала, но впредь не лазай по заборам и не пялься в чужие окна. За это можно и получить. А теперь беги отсюда.

Капитан разжал пальцы, и освободившийся ребёнок без оглядки помчался прочь от помрачневшего дядьки, в чьей душе гнусавым скрипичным трио запели злость, отвращение и безысходность. Он вновь посмотрел в сторону особняка, но белое пятно в окне уже успело исчезнуть. Страж почесал щетинистый подбородок и побрёл к главным воротам, у которых его ожидал дворецкий облачный в чёрные одежды и белое жабо вокруг шеи. Он не сказал ни единого слова, лишь низко поклонился, почти уткнувшись лбом в ботинки, и повёл нежданного гостя в дом. Мужчина был горбат и странно прихрамывал, от чего со стороны казалось, что по пыльной кладбищенской дороге шёл огромный ворон. Как и дети, Хромос хорошо чувствовал гнетущую, мрачную атмосферу, что безраздельно царила в поместье.

Парадные двери находились под выдававшимся вперёд балконом, который удерживали на могучих плечах два обнажённых атланта. Хотя их мускулы были огромны и крепки, их каменные тела изнывали от усталости и слабости, будто бы они в любое мгновение были готовы покрыться трещинами и рассыпаться на тысячи мелких осколков. Высокие створки дверей покрывал толстый слой тёмно-красного лака, который успел местами отколоться, обнажая светлое дерево. Дворецкий ухватился узловатыми пальцами за кольцо дверного молотка и потащил его на себя.

Капитан вошёл в большую, высокую залу, освещённую одними только лучами вечернего солнца. Оранжевые блики падали на старинный, мозаичный паркет и стены, покрытые сотней фресок, изображавших битвы прошедших веков и былинных героев в момент их знаменитых подвигов. Здесь стояло множество амфор и ваз с причудливыми узорами, скрытыми под слоем серой пыли, от которой хотелось чихать при каждом вдохе. Немного в стороне от входа, на короткой кушетке с бархатными подушками сидела немолодая дама в бесформенном и складчатом белом платье, походившем скорее на ночную рубашку. У неё был усталый, истощённый вид; её некогда пышные и белокурые, а теперь светло-серебристые волосы жидкими прядями спадали на её костлявые, немощные плечи.

— Ах, Хромос, это действительно ты, и глаза меня не подвели. Как же я рада вновь тебя видеть — очень тихим и слабым, но при том полным искреннего и самозабвенного счастья голосом поздоровалась женщина, когда дворецкий закрыл дверь.

— Добрый вечер… госпожа Алуэстро, — капитан подошёл к ней и припал н одно колено, чтобы поцеловать протянутую руку с бриллиантовым кольцом. — Простите за столь внезапный и поздний визит.

— Зачем ты зовёшь меня госпожой? Неужели ты так скоро позабыл, как меня зовут?

— Нет, что ты, Агдалина, как я мог.

— И вправду, как… — на тонких и бледных губах появилась лёгкая, подрагивающая в уголках улыбка, призванная сокрыть бурю истинных чувств. — Тогда почему же так долго к нам не заходил? Я ведь каждый день ждала твоего возвращения.

Хромос не знал, что же ей ответить, и бессильно молчал, виновато опустив глаза в пол.

— Хотя… это теперь не имеет значения, ведь ты снова здесь... рядом со мной. Пошли в гостиную, сядем на диваны, выпьем вина, как это делали прежде, а слуги приготовят нам поесть. Только скажи, и они принесут нам всё, что ты только захочешь. А Арвис нам сыграет. Ты ведь помнишь, как чудно лютня поёт в его руках?

— И это я тоже помню, — ответил капитан, заглянув в молящие щенячьи глаза. Его сердце сжалось, пронзённое болью. — Прости меня, Агда… но сегодня я пришёл не к тебе, а к твоему отцу.

— С папенькой? — голос женщины задрожал, и она посмотрела на Хромоса с такой обидой и страданием, что ему захотелось немедленно пойти и удавиться, чтобы искупить свой тяжкий грех. — А хотя, как же иначе… на что я надеялась… чего ждала… по чему лила слёзы… всё зря… всё в пустую… Что же до папеньки, то он здесь, сидит в каминной зале, но не думаю, что он станет с тобой разговаривать. Он и со мной почти не общается, только изредка приказывает ему что-нибудь принести, и никакого ласкового слова к тому не добавит. Хотя… забудь про него; разве это сейчас важно? А, дорогой мой?

— Умоляю, не проси меня об этом, — сказал капитан, упав на колено, — я непременно должен поговорить с Мотриасом, это дело городской важности, — Хромос на секунду замолк и заметил, что кроме них двоих и безмолвного Арвиса в зале больше никого не было, а из примыкавших коридоров не доносилось ни единого звука, что сопровождают жизнь людей. — Прости, но где же Бармилий? Он сейчас не дома?

— Ах, Барми́лий… — с ещё большей тоской выдохнула дворянка. — Я не видела брата с февраля. Он тогда снова ушёл в плавание вместе с нашими судами и