Разбой - Петр Воробьев

Вокруг продолжали раздаваться звуки, зазвучали голоса, потом альвское олово сменилось лицом Акераты на фоне неба, и чем-то резко запахло.

– Убери нашатырь, – попытался сказать Сетник. – Я в сознании.

– Теперь в сознании, – поправила повитуха. – Поднимайте на три. Раз, два, три!

Подстаршина поплыл по воздуху.

– Что с ним? Он жив?

Сетник повернул голову в направлении голоса Вигдис. Она плакала.

– Не плачь, я в порядке, – снова попробовал сказать Сетник.

– Сестричечка, не дрейфь! – обнадёжил кто-то незнакомый. – Кровушки не так много, скоро сможет твой ладушко оклематеньки! Хальдорушко, а ну ко мне с бадьюшечкой да шваберкой!

– Погоди ты со своей потороченной шваберкой, – где-то за пределами видимости сказал Самбор. – Почему вы городу на подмогу не идёте?

– Братишка, там же мостушка на цепочечках, нашему кораблюшечке под ним не проплытиньки! Ну за что? За что ты на меня так? Ну что ты так на меня смотришь?

– А из пушки мост уронить и пройти?

– Нет, ну что ты так со мной? – надрывно возвысил голос неизвестный. – Я тебя что? Убил и ограбил, или только что жизнь спас? Мостушечка, он же железненький, ему от нашей картечечки…

Спор Самбора с мелодраматическим паромщиком отдалился.

– Сетник, у тебя сквозное пулевое выше колена, кость не задета, – обнадёжила Акерата.

– Почти сквозное, я и пулю подобрал, тебе на память! С Мельдуном что? – спросил Кромвард, судя по направлению голоса, нёсший изголовье носилок.

– Поскользнулся, – объяснил подстаршина. – Под тура попал.

– Нелепо, как нелепо, – возмутился водила. – Самого Мудрила, как Магни мьольниром, сразил!

– Точно не Мудрила, – вторым нёсшим носилки был Агенор. – Все чолдонские вожди ездят на бритых и крашеных яках, кроме Мудрила. У Мудрила рогонос[263].

Левая нога начала болеть в указанном целительницей месте.

– Дай ему что-нибудь, ему же больно! – безошибочно определила Вигдис.

– С обезболивающими у нас туго, – сказала повитуха. – Почти все запасы в чертоге остались, а ту малость, что у меня с собой была, беречь надо для самых тяжёлых. Заносите!

Сетника тряхнуло. Агенор и Кромвард затащили его в броневоз, протиснулись между пулемётов, и поставили носилки в кузове. По правую руку, лежала бледная дева под капельницей, за ней – другие раненые, слева у стены из чёрных цилиндров сбились в кучку дети, окружив девочку со ртом на молнии, сидевшую на полу, обхватив руками колени.

– Когда доспех снимем, может снова кровь пойти, – предупредила Акерата. – Сапоги. Теперь беритесь за штанины. Снимаем резко, на три. Раз, два, три!

Малышка с ногами в лубках зажмурилась. Сетник поднял голову, смотря вниз – из ноги над коленом с внутренней стороны брызгала струйка крови. Акерата надавила ему на бедро, струйка сошла на нет.

– Агенор, жгут! – щёлкнули хирургические ножницы в руках повитухи, разрезая штанину портов. – Даже не сквозная, а почти скользящая… Доспех тебе жизнь спас!

– Как же спас? – спросил подстаршина, стараясь преодолеть неприятное чувство, как будто пол под ним проваливался. – Пуля насквозь прошла…

– Кровотечение замедлил! Сейчас будет больно, держись!

Когда сознание вернулось к Сетнику, его голова лежала на коленях у Вигдис. Решив, что лучшего места для головы в земном круге всё равно не сыскать, он прикрыл глаза. Нога ныла, броневоз нёсся куда-то на всех парах. Впереди, Самбор вёл беседу с Кромвардом.

– Тоже от повивальной науки, хоть и не такая, конечно, лажа, как на Сересе….

– Я не вижу, в чём проблема Сереса, – вступила Акерата. – Если подойти беспристрастно и найти для затруднения решение точно по нему. Их беда – не от наук, а от неразумного их использования. Стало быть, решение надо тоже подобрать научное или технологическое, зато рачительное.

– Как это в чём проблема Сереса? – возмутился водила. – Как стало можно задать пол младенца в утробе, на одну девочку у них стало рождаться по три мальчика! Со всего Моря Тьмы Островов дев теперь крадут!

– А надо бы им баб резиновых наделать, – рассудила повитуха. – Можно и аниматронных, чтоб кричали по-сересски «Возьми меня, я вся чешуся», или ещё что-нибудь. Новый материал, подъём ремёсел, никаких трагедий с угонами и работорговлей. И при правильном уходе за резиной, вполне гигиенично.

Кромвард, Самбор, и Агенор засмеялись.

– Справедливости ради, скажу, – проржавшись, заметил янтарный схоласт. – Серес Сересом, а вот неприятности Девятиречья, а от них, и соседей, и наши теперь – разве что на треть от неразумия в использовании лекарской науки.

– Тогда на две трети от чего? – спросил Кромвард.

– От прочего неразумия, чтоб не сказать отвязной дури.

– Как это?

– Да так. Поднялось лекарское искусство, за ним возросла рождаемость, за два поколения, народ увеличился вчетверо, если не больше, а новых детей надо кормить. Девятиреченцы отроду жили кочевым животноводством, а им одним не пропитать такой прибыток. Почва там плодородная, никогда не была под плугом, принялись её распахивать, а не зная, как, землю можно и погубить. Им бы дедушку Собко в совет… Так, что отвели под пшеницу, истощили в порошок за дюжину-полторы лет, а киёму сожрала зараза. Начались пылевые бури, земля перестала родить. Это вторая треть.

– А третья? – продолжал допытываться водила.

– А третья – чолдонский закон, если это вообще можно назвать законом. По их понятиям, если ты не чолдонец и не гость, с тобой можно делать всё, что угодно, а чужой закон им даже не закон, а… Мало я их положил на Сотниковом Шеломе! За Мельдуна, вдесятеро больше надо бы! Лучший криптограф Нордланда…

– Меч мести – обоюдоострый, – сказал Агенор. – Им ударяя, можешь нанести рану и себе.

– За Мельдуна ты по-любому отомстил, – подтвердил водитель.

– Что-то мне от этого не легче, – всё не хотел соглашаться Самбор.

– А кому сейчас легко, – ядовито-сочувственно выдала Акерата. – Только не на одной твоей обиде земной круг грыжей выперло.

К удивлению Сетника, Самбор согласился:

– Твоя правда, я сам давеча тем же Осеберта попрекал! Я хоть муж опоясанный, и за себя, и за друзей могу постоять, а тут дети остались неотмщёнными сиротами!

– Хуже, чем просто сиротами, – в кузове повеяло загробным холодом, словно говорила не служительница светлых богинь возрождённых Девяти Миров, а вёльва[264]. – Антилепто, у него на глазах родителей убили, а потом семейную собачку заживо освежевали, и его заставили есть.

– Могли такое и не с собачкой сделать, – добавил Агенор.

– «Они нас изнасилуют до смерти, сдерут кожу, и съедят, и нам ещё очень повезёт, если именно в этом порядке», – Кромвард повторил слова шкипера «Эльдфлуги» из фантастической кинокартины того же названия.

– Это не кино, – сказал Агенор.

– Не съедят, – перебил Самбор. – Их обычай – есть только четвероногих.

– Точно! – согласился водила. – «Что о четырёх ногах, а и чолдонец не съест»?

– Загубил шутку, – укорил Агенор. – «А не всякий чолдонец съест».

– Аа уто, уоо-таки? – спросил с носилок воин с перевязанной головой.

– Стол, – торжествующе ответил Кромвард.

Акерата не разделила его веселья:

– Кому шутки, а Линбьорг как раз изнасиловали до полусмерти, а вторую деву, как её…

Повисло молчание. Сетник мысленно передёрнулся. В правилах первой дюжины было не сочувствовать никому за пределами братства. Почему-то этот завет вдруг показался подстаршине сомнительным.

Дева со ртом на молнии вдруг заговорила:

– Ормхейд, её зовут Ормхейд.

– З-за такое не просто убивать надо, а… – Кромвард начал заикаться. – С-с-самих их д-до с-с-смерти изнасиловать!

– Ну да, а с живодёров шкуры содрать, – Агенор с хрустом потянулся. – Без толку.

– К-к-как б-б-ез толку?

Машину тряхнуло.

– Ты веди, веди. По нашему закону не зря никаких страшных пыток и казней не определено, только вира, чтоб обиженному помочь. От виры польза очевидна, а вот поймал ты преступника, и долго мучал его до смерти – от этого кому польза?

– Ч-ч-чтоб д-другим неповадно было!

– Кто уже на такое, как те чолдонцы, способен, у него способности к эмпатии нет, и быть не может! Он чужое страдание не только к себе не примерит, наоборот, будет смотреть, да радоваться!

– Верно, – согласился Самбор. – До меня, и то только сравнительно недавно стало доходить, что всё, что может произойти с кем-нибудь, может произойти и со мной.

– А до того ты думал, что бессмертен? – спросила Вигдис.

– Ну, не бессмертен… Нагадали козе смерть, а она всё пердь да пердь, – Самбор ненадолго замолчал, потом продолжил. – Но думал, если найду смерть, так непременно вместе со славой – или в честном бою, или в полёте. А ведь запросто может выйти, как с моим отцом – из каких только передряг не выходил, а потом в Синей Земле укусила не та ящерица – и за полгода сошёл на нет… Или дурная пуля. Если б не Пальнатоки с Фюна, так бы и вышло.