Разбой - Петр Воробьев

Неуверенно ступив и чуть не поскользнувшись, подстаршина наклонил голову. На поверхности жидкой грязи под его ногами возник странный рисунок из ритмично поднимавшихся и опадавших бугорков. Ещё через несколько мгновений, дрожь земли под ногами стала ощутима и через подошвы сапог.

– Чолдонцы! – завопил Кромвард, указывая на вершину холма.

– Заводи! – приказал Самбор.

Вигдис приняла на руки увечное дитя – ноги в лубках, поданное Акератой.

– Варга! Варга!

Лавина чолдонцев скатывалась вниз по склону. Всадник впереди орущего и машущего кривыми мечами клина нахлёстывал здоровенного чёрного тура плетью в левой руке, высоко держа в правой бородовидный топор-скеггокс. За его спиной качались две скрещённых совни с нанизанными на них отрубленными головами.

– Иа! Иа-а-а! Йож-Всётот! – зов главаря был неправдоподобно, зловеще низок.

Сетник пятился к грузовику, стараясь прикрыть собой Вигдис и одновременно заряжая обрез – драконий чих в левый ствол, разрывной заряд – в правый.

– Кро-о-ом! Идаволль!

Исторгнув ответный боевой клич, сдавленный опущенным забралом шлема, Мельдун спрыгнул с грузовика и побежал вверх по склону, молот наперевес.

– А теперь… – совершенно невозмутимо сказал схоласт.

Зажужжала лебёдка. Сетник обернулся. Кромвард распахнул правую дверь впереди, Вигдис протянула ему ребёнка. Самбор ухитрился провести свободный конец троса под рамой позади левого пулемёта, потом пропустить его через нижние кольца цилиндров и зацепить крюк за тот же распор, к которому была привинчена лебёдка. Её барабан крутился, выбирая слабину. Трос застонал, схоласт выключил электродвигатель. Кузов грузовика оказался окружён рядом чернёных цилиндров, как древняя танская крепость частоколом из брёвен.

– Поехали! – Самбор перелез через металлический частокол и опустил ноги в открытый люк над правым пулемётом. – Мельдун!

Мимо Сетника пробежали Акерата и Агенор, неся последнего раненого под мышки и за ноги. Рослый муж успел прихватить с собой и здоровенную теорбу[262], болтавшуюся у него за спиной. Сетник снова оглянулся – Вигдис села в машину.

– Мельдун! – снова закричал Самбор.

– Йож-Всётот! Ъеччожжа! – утробно заревел всадник на чёрном быке, занося скеггокс.

Вислоусый, находясь саженях в пяти от далеко оторвавшегося от клина чолдонца, вдруг присел на корточки и ткнул рукоятью молота в землю. Ухнуло, Мельдун на миг скрылся в дыму, чёрный бык проскакал мимо, всадник с впечатанной в развороченную грудь дымящейся головкой молота навзничь выпал из седла, ломая совни с отрубленными головами. Одна из голов подкатилась прямо к ногам Сетника. Мёртвые и перепачканные кровью и грязью черты принадлежали Муховору, старшине бунгурборгского теневого братства.

Когда Сетник и Мельдун почти одновременно вспрыгнули на левую подножку, грузовик уже набирал ход. Сетник выстрелил из ствола обреза, заряженного разрывной пулей, по топливному баку дромохимы, надеясь, что взрыв накроет передовую часть чолдонской лавины, но мёртвая вода повела себя совершенно не как в кинокартинах, вместо смертоносного огненного клуба образовав бледно горевшее озерко. Несколько всадников проскакали прямо через пламя, догоняя машину. Грохнул пулемёт в правой башне, уложив одного. Перезарядить обрез картечью и одновременно удержаться на подножке не представлялось возможным. Цепляясь левой рукой за трос, подстаршина вытащил из правого голенища метательный нож, как раз вовремя – один из всадников оказался в непосредственной близости. Морда с раздутыми ноздрями и мелькнувшим налитым кровью глазом всё-таки принадлежала не туру, а какому-то похожему животному. Сетник повернулся влево и метнул. Бросок прошёл мимо, верховой, вымазанный пеплом, заорал «Варга!» и крутанул мечом. Его спутанные в патлы волосы не развевались на ветру, а змееобразно извивались. Броневая полусфера впереди по ходу двинулась, пулемёт коротко и оглушительно разразился очередью. Верхняя часть черепа ездока разлетелась в куски, посылая часть спутанных прядей в самостоятельный полёт в сопровождении облака кровяных брызг. Тур с наполовину обезглавленным всадником благоразумно свернул влево.

– Две головы хорошо, а полторы лучше! – проорал Агенор из-за бронещита.

– Кром! – гаркнул Мельдун, вытаскивая из ножен короткий меч и тряся им в воздухе.

Веселье продолжалось недолго – подъём стал круче, и с натужно пыхтевшей и лязгавшей машиной поравнялось уже дюжины с полторы ездоков. Ближний к Сетнику чолдонец, державшийся вне угла обстрела пулемёта, вытащил из седельной кобуры ручницу. Прямо в глаза подстаршине уставилось дуло размером с багудью морду, из него с громом выпростался огненный язык. Одновременно грузовик тряхнуло, дзынькнул металл. Чолдонец выронил ручницу (оказавшуюся, признать честно, полувершковой) и схватился за шею, обливаясь кровью.

– Своей же пулей! Кро-о-ом! Идаволль! – Мельдун попытался достать мечом верхового, пришедшего на смену неудачнику с ручницей, но нога вислоусого воина соскользнула со скользкой от грязи подножки, и он полетел прямо под копыта туру.

Снова заговорил пулемёт – на этот раз, в поле обстрела оказались сразу трое стрелявших по броневозу из ручниц, и скорее всего, они даже не успели об этом пожалеть. Четвёртый измазанный пеплом патлатый, будучи посообразительнее, приближался слева и сзади, держа круглую штуковину вроде тех, какими оказался закидан бронеход на перекрёстке рядом с пожарной частью. Сетник поднял обрез и выстрелил. Облако искр драконьего чиха окутало чолдонца, и огненосный снаряд лопнул в его руке, разбрызгивая во все стороны жидкое пламя.

Справа тоже донеслось несколько одиночных выстрелов, им ответила очередь. Сзади что-то заскрежетало по металлу. Подстаршина глянул влево и вверх – за кольцо на одном из цилиндров ухватилась перепачканная в саже рука. Какой-то чолдонец решил воспользоваться почти полным отсутствием обзора назад из грузовика и лез на крышу. Дождавшись, пока грязные пальцы с поломанными ногтями вцепятся в кольцо поближе, подстаршина полоснул по ним метательным ножом из левого сапога. Рука скрылась из вида, прозвучал вопль, по направлению которого можно было надеяться, что чолдонец сверзился с броневоза.

Машина наконец взобралась на Сотников Шелом. Пыхтение двигателя стало менее натужным, и преследователи вроде поотстали.

– Держитесь! Две рёсты до переправы! – крикнул из-за броневой полусферы Агенор. – Кромвард говорит – крепко держитесь!

Почему понадобилось это предупреждение, стало ясно примерно через четверть диалепта. Вокруг потемнело, и не из-за того, что на Сунну нашло облако: светило заслонила туча стрел. Грузовик дёрнулся и ушёл в скольжение со срывом всех шести колёс, прикрывая левый борт. Стрелы всё равно посыпались на Сетника, но те, что до него долетели, успели предварительно грянуться о крышу. Лязгнули люки.

– Лучники-козлючники, – донеслось сверху приглушённое Самборово злословие. – Заряжай!

– Готов! – отозвался Агенор.

– Это вам за Вончегорье, выкурвцы!

Шарахнул слонобой. Последовавший взрыв не показался подстаршине особенно громким, но Агенор заметил:

– Вот теперь эта мёртвая зона – мёртвая зона!

– Погоди, ещё столько же валит! Заряжай!

– Готов!

– А это – за «Тихомыслову мудрость», смрадни попуканные!

Шварк! Несколькими мгновениями позже, сзади прогремели такие раскаты, что броневоз затрясло.

– Чем ты его зарядил? – в голосе Самбора преобладало недоумение.

– Это не мы, это паром!

Броневоз повернул, так что Сотников Шелом показался в поле зрения слева. На дорогу и склон сыпались комья земли, камни, и части тел. Насколько можно было разглядеть сквозь оседавшие клубы, по всей верхней части холма был щедро, но неравномерно размазан примерно гросс чолдонцев и их ездовых животных.

Следующий поворот дороги дал Сетнику возможность взглянуть и на «паром», вернее, духоплав, выползший на берег. Кто-то на борту снова принялся методично вести огонь из поворотной спарки безоткатных орудий на носу, никак не меньше, чем трёхвершковых.

Путь выровнялся, машина замедлилась, потом нос броневоза круто поднялся вверх, под колёсами загрохотали сходни, зашипели и завизжали тормоза, и движение резко прекратилось. Увидев внизу пластины палубы, Сетник спрыгнул с подножки. Странным образом, его ноги подогнулись, а в глазах стало темнеть, и так до соударения лица с палубой и полной утраты цвета видимым миром, сузившимся до нескольких вершков покрытого вмятинами и царапинами альвского олова.

Вокруг продолжали раздаваться звуки, зазвучали голоса, потом альвское олово сменилось лицом Акераты на фоне неба, и чем-то резко запахло.