Далеко от яблони - Робин Бенуэй

все испортить, это плохо. Кроме того, ты неправ.

Хоакин покачал головой.

– Девочки, вы ведь мои сестры, верно? Моя семья. Я не позволю себе навредить собственной семье.

– Да какого черта! – неожиданно заорала Майя. Обернувшись, Хоакин и Грейс увидели, что она по-прежнему стоит у машины, уперев руки в бока. – Семья как раз про это, Хок! И это означает, что куда бы ты ни пошел, как бы далеко ни сбежал, ты все равно останешься частью меня и Грейс, а мы – частью тебя. Погляди на нас! Нам понадобилось пятнадцать лет, чтобы найти друг друга, но мы все-таки это сделали! И да, порой члены семьи делают друг другу больно, но после этого перевязывают раны и двигаются дальше. Вместе! Можешь, конечно, считать себя этаким волком-одиночкой, но ты не одиночка. У тебя есть мы, а ты есть у нас, нравится тебе это или нет. Так что садись в гребаную машину и поехали!

Грейс посмотрела на Хоакина.

Хоакин посмотрел на Майю.

И сел в гребаную машину.

– Большое спасибо, – вздохнула Майя, затем перевела взгляд на Грейс. – Да, и еще кое-что.

– Что? – Грейс закинула на плечо рюкзак.

– Чур, я на переднем сиденье!

Большую часть трехчасового пути они провели в молчании. Грейс растянулась сзади; Майя, прислонившись к ветровому стеклу, время от времени запечатлевала на камеру дорожные пейзажи. Хоакин держал руль уверенно, и все же Грейс не могла не замечать его уныло сгорбленных плеч – он сидел, практически повесив голову. Через некоторое время Майя отвернулась от окна и спросила его:

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет, – отозвался Хоакин.

– Как хочешь. – Она снова прижалась щекой к окну.

Пока ловило радио, они слушали музыку – попсу, которую Грейс ненавидела, но при этом откуда-то знала тексты всех песен. По мере приближения к пустыне сигнал ухудшился, музыка сменилась хрипами и сухим треском, так что радио пришлось выключить. Миновав стоянку с огромными фигурами динозавров, путешественники оказались посреди целого моря ветряных мельниц. Глядя на них, Грейс вспомнила Дон Кихота и подумала, что их троица в чем-то с ним схожа. Подобно Рыцарю печального образа, Грейс, Майя и Хоакин поставили перед собой нелепую задачу и теперь мчатся навстречу чему-то, что окажется совсем иным, нежели им представлялось. Как и Дон Кихот, они обречены на разочарование, неудачу, стыд.

На сиденье зажужжал телефон. Грейс открыла сообщение.

как дела?

– интересовался Рейф.

идут,

– написала она в ответ.

страшно?

до ужаса.

не тушуйся, все будет в порядке.

В этом Грейс сомневалась, однако ей было приятно, что хотя бы один человек на земле так считает.

Когда Хоакин въехал на нужную улицу, ладони у нее вспотели. Майя уже не сидела, привалившись к окошку, а держала спину прямо, как насторожившийся заяц; солнцезащитные очки были сдвинуты на макушку.

– Сюда, – показала она на маленький домик.

Хоакин припарковался у обочины напротив. Дыша в такт, все трое молча взирали на дом. Недавно покрашен, на голубовато-серых стенах выделяется яркая белая отделка, сбоку от парадной двери – горшок с геранью, на подъездной дорожке – темно-синий седан.

– На вид мило, – нарушила тишину Грейс.

– Угу, – пробормотал Хоакин. Он замер и даже не моргнул, когда Грейс, легонько сжав его плечо, начала выбираться из машины.

– Стоп, стоп, стоп, – подала голос Майя. – Не спешите. Давайте… Давайте договоримся так: что бы ни случилось, держимся вместе, идет?

Желваки у Хоакина заходили ходуном, однако он кивнул.

– Идет, – согласилась Грейс.

Напоследок выглянув в окно еще раз, Майя набрала полную грудь воздуха.

– Ладно. Погнали.

Позже Грейс задавалась вопросом: интересно, как смотрелись они со стороны, когда шагали к крыльцу, тесно сбившись в стайку, точно перепуганные утки? Сердце у нее стучало так сильно, что отдавало болью в висках. Еще никогда ей не было так страшно – даже тогда, когда она объявила родителям о своей беременности, даже тогда, когда доктор велел ей тужиться или когда она впервые передала Персик в руки новой матери. Да и вообще дома ли Мелисса? Живет ли еще по этому адресу? А если дверь не откроют? А если откроют?

– Ну, Грейс, стучи, – шепнула Майя.

Хоакин стоял сзади, почти как телохранитель. Собравшись с духом, Грейс протянула руку к потемневшему бронзовому дверному молотку. Казалось, будто львиная голова, в форме которой он был выполнен, сейчас злобно щелкнет пастью, отгоняя незваных гостей. Грейс надеялась, что это не окажется дурным знаком.

Стук эхом разнесся по улице. Через минуту дверь открылась, и на порог вышла женщина в форме медсестры. Ее курчавые темные волосы были собраны в конский хвост. Увидев троицу, она улыбнулась.

– Журналы или печенье?

– П-простите, что? – запинаясь, промямлила Грейс. Она физически ощущала, как колотится рядом с ней Майя, и изумленно глядела на ту, у которой был Майин взгляд и нос Хоакина.

– Ох, извините. – Женщина прислонилась к дверному косяку. – Просто школьники часто собирают деньги на благотворительность и приносят на продажу печенье или журналы. Я говорю, ребята, давайте я просто выпишу чек, но многим в округе их товар нравится. – Она улыбнулась шире, и Грейс показалось, что в ее лице промелькнуло что-то от Персик. – Надеюсь, вы принесли печенье? А то у меня уже целая гора непрочитанных журналов.

– Мы, гм, ничего не продаем, – пробормотала Грейс. Господи, надо было хоть немного порепетировать! – Вы – Мелисса Тейлор?

Улыбка исчезла с лица женщины, как будто Грейс сбила ее пощечиной.

– Нет, – сказала она, – Мелисса давно умерла. Я ее сестра, Джессика.

Грейс даже не поняла, что зашаталась, пока Хоакин не шагнул вперед, чтобы ее подхватить. Она растерянно соображала, что сказать дальше – голова наполнилась смесью металлического лязга, боли и шока, – и в этот момент женщина охнула и зажала рот ладонью.

– Боже мой, – прошептала она. В ее глазах заблестели слезы. – Вы – ее дети. Дети Мелиссы.

Выйдя на крыльцо, она раскинула руки и обняла всех троих.

И тогда Грейс тоже заплакала.

Майя

Вдоме Джессики оказалось тоже очень чисто. Майя сидела за кухонным столом между Грейс и Хоакином, а Джессика хлопотала вокруг них – достала из холодильника газировку, подложила под каждую бутылку бумажную салфетку.

– Мы бы позвонили, – проговорила Грейс слегка осипшим от рыданий, дрожащим голосом, – но у нас не было номера.

– Ничего, ничего, – успокоила Джессика. Она снова улыбалась, хотя слезы на щеках еще не высохли и под глазами виднелись потеки туши. Майя находила в ее лице все новые черты Хоакина, Грейс и