Холодные песни - Костюкевич Дмитрий Геннадьевич

– Хватит, мам… Хватит…

Она подчинилась. Приподнялась над своим мальчиком, как тигрица над резвящимся в траве тигренком, давай-ка свой загривок, малыш, и услышала, как пищит будильник.

– Не пойду в садик! – захныкал Адам.

Альбина зажмурилась.

– Чего ты плачешь? Ну чего? Пойдем… Адам!

Альбина едва сдержалась, чтобы не высказать воспитательнице за ее раздраженный тон: «Это ребенок, и ему тут не нравится. Не чегокай, а сделай так, чтобы не плакал». Другие мамаши отзывались о Людмиле Олеговне хорошо: строгая, но занимается детьми, обучает, задания на дом дает, фликер купить или каштанов принести. Да, все так, но Альбине не нравилась воспитательница, уж больно холодные глаза, потенциально злые, что ли… или все дело в ее, Альбине, усталости, в скандалах Адама?

А еще эта неприятная сцена с участием женщины в старушечьем платке и мешковатой одежде. Сумасшедшая подкараулила их у ворот и напугала Адама (да и саму Альбину): «Мальчик, ты не видел моего мужа? Высокий, со шрамом на щеке, он пропал прошлой весной… Это садик, его забрал садик!» Альбина рассказала об этом заведующей, а по приезде на работу написала мамашам в вайбер.

Альбина Мама Адама: «Сегодня утром рядом с садиком пристала какая-то больная в платке. Что-то про пропавшего мужа несла. Адама испугала. Кто-нибудь сталкивался?»

Мария Мама Оли: «Не обращай внимания, не к тебе первой цепляется. За забором часто бродит, высматривает. Уже и ментов вызывали, но что с сумасшедшей взять?»

Катя Сад Сема: «Да безобидная она. У девки просто крыша поехала. Муж сбежал, так она все на садик валить начала».

Альбина Мама Адама: «А садик здесь при чем?»

Катя Сад Сема: «Да кто его знает, сын их сюда ходил, кажется, а как мужик пропал, девка с катушек слетела».

Даша Мама Леры: «Она уже несколько месяцев у садика ошивается. Помните, когда две воспитательницы в другой группе сменились? Какая-то шумиха была, просто на работу не вышли… А еще Аркадьевну хотели уволить из-за фингалов».

Мария Мама Оли: «Да ерунда все это. Кстати, танцы предлагают. Раз в неделю».

Катя Сад Сема: «О! А ин. яз.?»

Мария Мама Оли: «Про ин. яз. не слышала».

Даша Мама Леры: «Подскажите, в садике отопление не включили? У Лерки опять аденоиды увеличились».

Мария Мама Оли: «С самого утра очень тепло было».

Альбина набрала «Про Плохого Мальчика чей-нибудь ребенок говорил?», передумала отправлять, вышла из вайбера, отложила сотовый, повернулась к экрану монитора с экспликацией плана технического этажа и дернулась, когда на тумбочке у двери зазвонил внутренний телефон.

Вечером позвонил бывший муж.

– Как у вас дела?

– Нормально.

– В садик ходит?

– И в садик. И к логопеду.

Она попыталась понять по голосу, пьян ли он. Кажется, нет.

– Старается?

– Да.

– А дома?

– А что – дома?

– Занимаешься с ним?

– Не смей, слышишь!.. – выдохнула в переносную трубку Альбина. – Не смей со мной так говорить.

– Как – так?

– Ты знаешь!

Она столкнулась с испуганными глазами Адама, сердце сжалось. Альбина вымученно улыбнулась: все в порядке, маленький… «Как же, кого ты обманываешь?»

– Вот, ты снова кричишь, – с раздражающим апатичным спокойствием сказал мужской голос.

Она отвела трубку от уха и медленно, словно вдавливала гвоздь в щеку бывшего мужа, нажала на кнопку «END».

– Почему папа не хочет жить с нами? – спросил Адам.

«Потому что папа любит контролировать, всех, кроме себя. Себя он контролировать не может, особенно когда рядом бутылка или смазливые курицы», – хотелось ответить Альбине, будто перед ней был не Адам, а его отец.

– Мы просто перестали друг друга понимать.

– Почему?

– Много причин, солнышко. Так бывает.

– Как бывает?

– Ну, это как играть вместе. Сначала все хорошо, всем весело, а потом одного тянет на качели, а другой хочет копаться в песочнице. Разные интересы. И тому, кто откажется от своего желания, скоро становится скучно. А когда скучно, то играть неинтересно, ведь так?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Наверное…

– Я не хотела, чтобы ты видел, как нам неинтересно играть друг с другом. Чтобы из-за этого тебе было больно.

Она подняла сына и прижала к себе. Умный. Все понимает. Это был не первый их подобный разговор. Альбина сразу решила, что не станет обманывать. Адам должен знать правду, сначала ее легкую версию, но все-таки.

– Папа меня тоже больше не любит?

– Конечно, любит. И я, и папа тебя очень любим. Дело не в тебе, дело в нас.

– Он придет в гости?

– Придет.

– А машинку подарит?

– Обязательно. Самую лучшую. И в кино тебя сводит, и в парк.

– А очень плохой мальчик говорит, что ты скоро начнешь знакомиться с чужими дядями.

Она отстранила от себя сына. Заглянула в глаза.

– Да что это за монстр у вас в группе?

– Он не монстр. Не совсем. Настоящий монстр живет под садиком.

«Так, спокойно… Главное, не кричи на него».

– И что он делает?

– Я не знаю… Кажется, он хочет выбраться.

– Это тебе плохой мальчик рассказал?

Он помотал головой:

– Другие. Они застряли в грязной комнате. Я думал, они злые, но… они не злые… Я вижу их руки и лица, в стенах.

– А эта грязная комната – она где-то в садике? В спальне?

Адам задумался. Альбина посмотрела на свои руки – они дрожали.

– Нет… не знаю…

– Как ты туда попадаешь?

– Просто попадаю. А плохой мальчик закрывает дверь и смеется.

– А ты?

– Там есть замок, но его трудно открыть… как у нас, когда мы жили с папой…

Она кивнула. Однажды ей пришлось спуститься на улицу, чтобы забрать у паспортистки документы. «Закрой дверь, солнышко, мама скоро придет». – «А какой сегодня пароль?» – «Лампочка». – «Хорошо! Мам, а ты точно скоро?» – «Даже соскучиться не успеешь». Она не взяла ключи (до этого ведь все было хорошо: пароль, щелчок, поцелуи), а когда вернулась, Адам не смог открыть дверь. Задвижку заклинило. Он плакал за дверью, и она успокаивала. Что все хорошо, мама рядом, попробуй еще раз, солнышко. И еще раз, не сдавайся. И у него получилось!

– Мам, там воняет… А если я не открою замок?

Она снова обняла его, почувствовала, как колотится его сердце.

– Господи, ну у тебя и воображение!

«Весь в отца».

Адам оттолкнул ее.

– Я не выдумываю!

– Ты, наверное, просто еще с детками остальными не сдружился. Поэтому не хочешь в садик ходить? Я права?

– Не права! Лера тоже его видела, плохого мальчика! Он и ее закрывает! Он… он…

Адам расплакался.

– Ш-шиповник… ш-шелк… ш-шпулька… – доносилось из класса. – Что такое шпулька? Ах ты мой любознательный! Это такая маленькая катушечка с нитками в швейной машине…

Альбина улыбнулась, испытывая гордость за сына. Адам и вправду был очень любознательным, не пропускал ни одного нового слова, предмета.

– Приползет ужик и пошипит на ежика: ш-ш-ш… Губки сдвинулись в дудочку, делаем хоботок… Шипи на ежика… Молодец, умничка…

Альбина покрутила в руках сотовый. На экране высветился номер мамы. «Позвони, хватит играть в гордую!» Ей не нравилось, как дышит Адам: скорее всего, опять аденоиды – откликнулись на мелкую болячку, хотя ведь не кашляет и не сопливит…

– Вкусное варенье, облизываем… Умничка…

На этот раз Адама почти не было слышно. Наверное, такое занятие. Слушай и облизывайся.

– Дуй, как на блинчик… Смотри, как надо… Ф-ф-ф… Послушай, какой звук получается, если долго дуть. А теперь сам… Молодец, очень красиво…

Педагог замолчала.

Альбина встала и заглянула в класс. Стол для занятий прятался за перегородкой; она видела лишь локоть и ногу женщины. Неподвижные локоть и ногу. Логопед молчала две или три минуты. Что случилось? «Их парализовало от укуса ядовитого паука… Или они превратились в восковые фигуры?»