Страж раны - Андрей Валентинов

— Не соблаговолите ли, Степан Иванович, — трудное русское слово Фиц-Рой произнес точно, тщательно выговаривая буквы. — Кого из, э-э-э персонажей этого фото вы можете узнать?

Арцеулов бросил беглый взгляд на снимок. И тут же вздрогнул — среди нескольких офицеров он увидел человека, которого не с кем было спутать. Человека, лицо которого так походило на лицо его кузена, чей портрет они видели в полицейском участке…

Степа, естественно, тоже узнал Государя. Первая мысль была вполне большевистская: «Издевается, гад!». Но что-то заставило смолчать и еще раз взглянуть на фото, на этот раз внимательнее. Рядом с Царем Кровавым стояли офицеры, один к одному — белая кость, в орденах да лентах. У Косухина аж дух перехватило от возмущения, но он и виду не подал, всматриваясь в лица. Рядом с Императором, подпирая его мощным плечом, высилась крепкая фигура. Лицо наполовину скрывала черная борода, темные глаза смотрели сурово и твердо. Косухин похолодел, узнав генерала Ирмана. А по другую сторону от душителя революции… Степе стало жарко — куда же он смотрел, чердынь-калуга! — брат Коля в таком же роскошном мундире, как и остальные! Николай улыбался, его тезка — царь-кровопиец — тоже, и у всех остальных на снимке настроение было, похоже, не из худших.

Степа тут же вспомнил свой недавний сон. Тогда он увидел брата именно таким — в мундире, с орденами, вдобавок спешившего на какую-то важную встречу. Уж не на эту ли? Косухин хорошо помнил рассказы Николая, а потому почти не сомневался.

— Знакомое фото, господин Фиц-Рой. Если не ошибаюсь, 16-й год. Моему брату Государь Император (слова эти Степа буквально выдавил из себя) вручает орден…

Степин тон вновь понравился Арцеулову. «Государь Император» прозвучало даже с чувством.

— Олл райт, Степан Иванович, — по лицу Фиц-Роя промелькнула улыбка. — Не смею спрашивать, кто из… э-э-э-э, запечатленных здесь ваш брат…

— Слева, — сухо вставил Степа, подразумевая — от царя.

— …Но не соблаговолите ли назвать других ваших знакомых…

— Генерал Ирман. Он справа.

— А еще? Одного вы должны знать.

— Разрешите, — Косухин вовремя вспомнил это интеллигентское слово и вновь взял снимок. Нет, никого больше он не узнавал. Лица как лица — типичные классовые враги.

Степа заставил себя сосредоточиться. Если бы он, красный командир Косухин, был действительно офицером, более того, связанным с проектом «Мономах», то он должен знать… Ну хотя бы того, о котором говорил брат — князя Барятинского, которого первым послали в этот самый «эфир». Где же он должен быть на снимке?

В первом ряду кроме Николая Кровавого, старшего Косухина и генерала Ирмана было еще двое. Рядом с Ирманом стоял немолодой офицер, явно не из летчиков, а вот рядом с братом… Степа лишь вздохнул — если и бывают эти самые аристократы, то этот явно из них. Высокий, чернобровый, длинноногий, с вежливым, но каким-то скучающим выражением на лице.

— Князь Барятинский, конечно, — Степа попытался пожать плечами как можно изящнее. — Рядом с моим братом…

— Хорошо, — удовлетворенным тоном заметил англичанин, пряча снимок. — Причину награждения вашего брата, вы, конечно, назовете?

Арцеулов напрягся — тут Степа мог оплошать. Но Косухин, смерив англичанина высокомерным — откуда только такой и взялся! — взглядом, спокойно ответил: «Нет».

— Почему?

И тут Степа превзошел самого себя. Он вспомнил, как вели себя на допросах офицеры — белая кость, голубая кровь. А, чердынь-калуга, причину ему!

— Я давал присягу! Как и вы, господин Фиц-Рой!

«Браво, краснопузый! — подумал Арцеулов и тут же добавил. — Ну и сволочь!»

— Понял вас, — помолчав, кивнул Фиц-Рой. — В таком случае, прошу изложить обстоятельства вашего появления в Западном Китае. Прошу отнестись к моему вопросу со всей серьезностью.

«У, пристал!» — подумал Степа и уже собрался было изложить их «легенду», но тут же спохватился. Ведь он же офицер, чердынь-калуга!

— Здесь присутствует мой командир, — как можно официальнее отчеканил он. — Вам, должно быть знакомо слово… субординация, господин Фиц-Рой?

Интеллигентское словечко Степа чуть было не забыл, но вовремя вспомнил. Небольшая пауза добавила его фразе дополнительную убедительность. Даже Фиц-Рой чуть смутился:

— Прошу прощения, Степан Иванович. В таком случае, мне остается попросить рассказать об этом вас, господин капитан.

Арцеулов кивнул. Он решил не ударить лицом в грязь и заговорил в Степиной манере — сухо, с достоинством.

— В начале января я получил личный приказ Верховного прибыть в Иркутск и помочь вывезти оттуда госпожу Берг. В самом Иркутске ей помогал скрываться поручик Косухин, который получил такой приказ от генерала Ирмана, к тому времени уже покойного. Приказ мы выполнили и доставили госпожу Берг на один из аэродромов, после чего, согласно ее указанию, полетели на юг. За штурвалом был поручик Казим-бек. Он погиб при вынужденной посадке.

— Итак, вы прибыли в Челкель… — нетерпеливо проговорил англичанин.

— Мы прибыли на одну из баз в Западном Китае, — невозмутимо поправил Арцеулов. — К сожалению, она уже была захвачена войсками командующего Синцзянским округом генерала Мо. Мы улетели буквально под выстрелами… Через несколько часов мы сделали вынужденную посадку. Где именно — не знаю, сбились с курса. Почти сразу же были взяты в плен, откуда вскоре бежали…

Англичанин чуть подумав, кивнул:

— Будем считать, что вы меня убедили. Итак, вас взяли в плен…

— Да, местные, тибетцы в черных полушубках. Нас заперли в какой-то хижине, там мы и встретили мистера Валюженича. Ночью нам удалось бежать. Мы пробрались по тропе на юг и там наткнулись на какой-то монастырь…

Англичанин замер, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Монастырь хорошо охраняли, — невозмутимым тоном продолжал капитан, — но ночью там что-то случилось, погасли прожектора, и мы сумели захватить аэростат. Остальное вам известно.

— Вы… не были в самом Шекар-Гомпе?

— Где? — вполне натурально удивился Арцеулов.

— В этом монастыре… Впрочем, если бы вы попали туда, то едва ли вырвались живыми… Скажите, вы запомнили хоть что-то? Я имею в виду систему охраны, сооружения…

— Кое-что запомнил, — капитан чуть не усмехнулся, но сдержался, готовясь выбросить свой главный козырь. — Соблаговолите выдать лист бумаги и карандаш…

По той скорости, с какой англичанин выдирал листок из блокнота, было ясно, что он клюнул. Арцеулов не торопясь разложил бумагу и тщательно нарисовал все, что видел из окошка монастырского тайника — монастырь на горе, аэродром, бараки, окруженные проволокой, строящуюся электрическую станцию, черный котлован и даже указал расположение прожекторов. Нарисовав, он показал схему Степе и тот с важным видом внес пару незначительных поправок.