Страж раны - Андрей Валентинов

Валюженич покопался в своих вещах и достал небольшой замшевый мешочек.

— Тоди я навить не… як то… А'в дон'т син… Я чекав вас. И забув. Токи цього ранку я щось шукав — и натрапыв. От…

Он аккуратно вытряхнул мешочек. Свет утреннего солнца заиграл сине-фиолетовым отливом — на ладони Тэда лежали четыре больших прозрачных камня.

— О Господи! — только и прошептал Арцеулов.

— Я реагував також — то вы чули зранку, — усмехнулся Валюженич. — То е сапфиры. Ен, пан святой ойтец, рахував — нас четверо — то камней стойко ж. Кожному — по едному…

Арцеулов ошеломленно молчал. О деньгах он подумал как раз утром, накануне отъезда, прикинув, можно ли в этих краях как-нибудь подзаработать, хотя бы грузчиком.

— Як то достанусь до Дели, — закончил Тэд. — То там знайду, як то… джэвелз… Нам усем выстачить грошей до века Мафусаилова…

— Стойте, Тэд, — Арцеулов отогнал радужные видения, мысль вновь заработала четко и спокойно. — Нам дали камни не для того, чтобы мы прожили безбедно до старости. Это оружие, Тэд! Такое же оружие, как винтовка. Понимаете?

Валюженич задумался, затем кивнул:

— Пан мае рацию…

Морадабад оказался белым, двухэтажным, с полупустыми улицами, на которых можно было встретить лишь деревянные повозки, а также редких в эти часы пешеходов. Пахло провинцией, такой же глухой, как и поминаемые Косухиным Чердынь с Калугой. Правда, в северных палестинах не попадались перебегавшие прямо через улицу обезьяны и странные, чем-то похожие на пинии, деревья. На этом экзотика исчерпывалась. Совершенно обычным оказалось и учреждение, куда их доставили — полицейское управление — или скорее участок, — как две капли воды напоминавший уже позабытые околотки Империи. Только стражи порядка щеголяли здесь в белых чалмах, да вместо покойного Николая на стене в кабинета красовался король Георг, впрочем, весьма с Николаем схожий.

Их ждал худой загорелый англичанин в фуражке с высокой тульей, в монокле и тоже с усами, хотя и не в пример меньшими, чем у его подчиненных. Он представился, произнеся фамилию настолько невнятно, что никак нельзя было понять, «Джонс» ли он, «Джойс» или «Джоунз».

Лейтенант Джонс-Джойс-Джоунз достал несколько листов бумаги, аккуратно разложил их на столе и скучным голосом поинтересовался, кто они и по какому праву нарушили границы Индо-Британской империи.

Валюженич изложил условленную версию событий. Офицер кивнул, словно ничего иного и не ожидал, записал услышанное на бумагу, а затем предложил предъявить имеющиеся документы.

Бумаги Тэда он изучал долго, но потом кивнул, на этот раз вполне удовлетворенно — и поглядел на остальных. Берг достала сложенную вчетверо бумаженцию, увидев которую англичанин произнес «Оу!» не хуже самого Валюженича. Степе и Арцеулову пришлось хуже — документов у них не было. Джонс-Джойс-Джоунз нахмурился, затем задумался, и, наконец, выдал резюме.

Из его слов все, кроме не понимавшего по-английски Степы, узнали, что их появление вызвало в Британской Индии изрядный шум. Администрация в Дели проявила немалую заинтересованность, поручив Джонсу-Джойсу-Джоунзу провести тщательное расследование на предмет возможной опасности для британских интересов. Ввиду этого он, Джонс-Джойс-Джоунз, вынужден задержать всех четверых впредь до завершения предварительного расследования и возможного приезда комиссии из Дели. Впрочем, он согласен перевести задержанных под домашний арест под залог в сто фунтов стерлингов за каждого.

Валюженич тут же, заявил, что требует немедленного свидания с американским консулом в Дели, иначе мистер Ллойд-Джордж будет иметь дело лично с мистером Вильсоном, который не оставляет американских парней без защиты.

Офицер воспринял слова Тэда совершенно спокойно, но предложил послать телеграмму консулу из Морадабада. Остальное решит сам консул — и власти в Дели.

Тэду пришлось согласиться на этот вариант. Вдобавок выяснилось, что долларов Валюженича в пересчете на фунты, хватает как раз на полтора человека. Англичанин вновь подумал, на этот раз значительно дольше, и, наконец, предложил отсрочку в три дня. Это время задержанные могут жить в городе, но под охраной полиции. Отеля в Морадабаде не оказалось, если не считать утонувшего в грязи постоялого двора на базаре, и по совету одного из полицейских — местного уроженца — пришлось снять домик-развалюху, где не было окон, а дверь закрывалась лишь изнутри. Впрочем, эти подробности были неважны. Тэд, вдохновленный близким приездом консула-избавителя, отправился с одним полицейских на базар, откуда притащил огромный вьюк, где были одеяла, плащи из серой тонкой шерсти и запас провизии на неделю. Полицейские пристроились за дверью, и путешественники смогли, наконец, впервые за много дней отдохнуть под почти настоящей крышей. Спешить было некуда — жизнь брала тайм-аут…

…Консул прибыл назавтра ближе к вечеру. Он оказался толстым, широкоплечим и необыкновенно энергичным. Представившись, он долго тряс руку каждому, а затем увел с собою Валюженича и беседовал с тем больше часа, после чего решительно направился в полицию, заявив, что американское правительство не оставит их в беде. Вернулся он скоро, весьма рассерженный, обругал Джонса-Джойса-Джоунза и пообещал ввести против Британской Индии торговые санкции. Очевидно, здесь, в твердыне английских владений, влияние всесильной Америки ощущалось не в полной мере. Впрочем, консул обещал сегодня же вернуться в Дели, чтобы, как он выразился, «принять меры».

Перед отъездом, по просьбе Берг, Тэд сообщил консулу лондонский адрес, где жили ее коллеги, которые могли поручиться за Наташу перед британским правительством. Сама Берг в тот же день дала телеграмму в Париж, своему дяде Карлу Бергу.

Итак, все возможное было сделано, оставалось ждать. Тэд решил использовать это время с толком, предложив обследовать город, равно как и его окрестности. Неугомонный «акэолоджи» уже успел узнать, что в самом Морадабаде есть уникальный храм девятого века, а в окрестностях — заброшенные развалины чего-то еще более древнего. Полицейские, приставленные к ним, за небольшую мзду обещали сопровождать «сахибов» как по городу, так и за его пределами. Обрадованный Тэд предложил наутро отправиться в путь, но встретил понимание лишь со стороны Наташи.

По этой программе они действовали два следующих дня. Степа и Арцеулов почти не выходили из домика — Косухин спал, а Ростислав молча сидел на пороге и смотрел на пустую пыльную улицу, по которой изредка проходили смуглые индусы или пробегали маленькие любопытные обезьянки. Впрочем, ни на тех, ни на других капитан не обращал внимания. Впервые за много недель у него появилось время, чтобы подумать. Здесь, в этой пыльной индийской дыре, все случившееся с ним казалось странным и даже нереальным. Ростиславу несколько раз приходила в голову шальная мысль, что ему попросту все померещилось — и Иркутск, и путешествие по ледяной тайге, и полет на «Муромце», не говоря уже о том, необыкновенном и странном, что случилось после. Хотелось попросту забыть — и думать о будущем, но Арцеулов чувствовал, что в его истории наступал не финал, а небольшой перерыв. И он не ошибся.