Спасти шпиона - Данил Корецкий

Спальня, библиотека. Запах табачных листьев из гардеробной. Кухня, где Тресков потягивает «Арарат» из правильного, пузатого бокала.

— Присоединяйся, капитан! — радостно кличет Тресков. — Вкус, и правда, другой!

Здесь, в кухне, еще одна видеодвойка, ее, видно, не смогли унести. В пыльном экране отражается широкий, с мощной поперечной складкой, затылок Трескова.

Юра подошел, поставил на стол гимнаста.

— Что это? — Следователь сунул ему в руку рюмку.

— Старая игрушка. Когда ее сделали, меня еще не было на свете.

— Да, тогда любили такие фиговины. У меня на столе календарь стоит перекидной — железный, никелированный, тяжелый такой… Ему уже лет сорок — от стариков остался. До сих пор нормально работает, а стоил копейки… И сталь настоящая — не жалели. Ну, давай, за победу!

Они выпили.

— Я его забрать хочу, — сказал Юра. — Можно?

Тресков пожал плечами.

— Конечно. Материальной стоимости это старье не имеет, наследников нет — все равно выбросят на помойку… Давай еще по одной.

— Мне хватит — Юра провел пальцем по пыли на экране. — А что здесь загружено? Не просматривали?

— Да все просматривали. Тут десятки дисков и кассет валялись. И все с порнухой. Это не квартира писателя, а притон разврата. С малолетками, в основном, занимался… Правда, этого второго, обществоведа, нигде не видно…

Тресков подмигнул.

— Хочешь, дам пару кассет для ознакомления?

Юра помотал головой.

— Да нет, меня другое интересует…

Он нашел пульт, нажал на клавишу с треугольником. Экран ожил, а вместе с ним неожиданно вернулся к жизни и Иван Ильич Сперанский — голый, потный, с белым трясущимся брюшком и тонким от возбуждения голосом, распаленный нешуточной страстью к двум девицам, которые копошились перед ним на коленках, словно исполняя какую-то сложную пантомиму.

— Вот, пожалуйста, — воскликнул Тресков. — Писатель собирает материал для очередной книги! Ну, не сука развратная? Где же его мораль?

Но мораль сейчас Евсеева не интересовала, зато очень интересовали детали. Знакомый клетчатый диван, знакомый синий ковер с тонким красным орнаментом… Все это он недавно видел…

Иван Ильич, словно почувствовав внимание зрительской аудитории, вдруг повернул к ним распаренное лицо и, рассмеявшись, приветственно взмахнул рукой.

Тресков громко сглотнул.

— Скотина!

До Юры внезапно дошло: все это он видел только что в соседней комнате!

— В гостиной есть скрытая камера, — сказал он. — Где-то наверху. Пошли.

Между потолком и книжными полками у северной стены оставался невидимый снизу зазор, куда можно просунуть спичечный коробок. Но вместо спичек там находилась компактная широкоугольная веб-камера. Точно такой же зазор имелся и у южной стены, в нем притаилась вторая камера.

К счастью, Сперанский не использовал беспроводную связь — по шнурам Юра быстро определил местонахождение тайника: в практически пустом секретере, где хранились лишь несколько старых журналов, в нижней полке имелась выемка, там прятался плоский ноутбук.

— Ничего себе! — сказал Тресков. Он уже не чувствовал себя мэтром следствия. Но и до конца еще всего не понял.

Евсеев откинул верхнюю крышку: компьютер был включен и, видимо, работал все эти дни. На экране мигало красное окошко таймера с надписью:

«01:30 a.m. Record successfully finished. Save and preview now?»

— Что это значит? — спросил Тресков.

— Запись окончена в половине второго ночи, — сказал Юра.

— Какая запись?

Юра не ответил. Он подвел курсор к клавише «ОК» и нажал ввод. Экран потемнел, в нижней его части выскочили виртуальные кнопки медиапроигрывателя. В правом углу дата: 02.11.2002, 22:02…

«День убийства, — автоматически отметил про себя Юра. — Только почему так темно?»

Но тут в левой части экрана забрезжил свет, послышались голоса, задвигались неясные фигуры.

— Все ясно. Это в прихожей свет включили, — с облегчением выдохнул Юра.

Свет вспыхнул и в гостиной. Грузная фигура Сперанского неспешно пересекла комнату по диагонали, подошла к окну. Вернулась. Возбужденные крики. В дверях появились еще две фигуры, словно одетые в бледно-желтые трико. Нет, просто голые. Девушки. Девочки. Одну из них, рыжую, Юра точно видел на предыдущей записи. Они тащат за собой упирающегося Носкова. Профессор без рубашки, волосы встрепаны, лицо обескураженно-эйфорическое. Похоже, он пьян. Падает. Куча-мала. Девчонки, судя по всему, тоже где-то успели набраться. Одна раздевает неловко сопротивляющегося Носкова, другая помогает избавиться от одежды радостно гогочущему Сперанскому.

— Но это ж не лилипутки! — раздался голос Трескова. — Это же совсем не то!

«Да нет, уважаемый следователь, это и есть самое то!» — думает Юра.

Вскоре появилась третья девчонка, одетая в джинсы и свитер, коренастая, лицо скрывает тень от длинной челки. Похоже, раздеваться она и не собирается. Развалившийся в кресле Сперанский — у него на коленях, визжа, елозит промежностью рыжая — предлагает ей не стесняться и присоединиться к общему веселью. Коренастая уходит, возвращается с бутылкой и бокалами. Разливает, один бокал молча сует Носкову, другой — Сперанскому. Вдруг бьет по щеке вторую девчонку, которая безучастно сидит рядом с Носковым. Та, словно заведенная кукла, начинает грубо и как-то механически ласкать старика.

Юра промотал запись вперед. Телевизор в гостиной гремел на полную мощность, Носков, пританцовывая, бродил от стены к стене, потом опустился на пол и ткнулся лицом в ковер, будто потерял сознание. Малолетки, хохоча, размазывали друг по дружке куски торта; коренастая стояла, подпирая дверной косяк, наблюдала. Сперанский сидел на прежнем месте и орал, снова предлагая ей раздеться и сделать ему минет. Наконец, коренастая отлепилась от двери, взяла со стола бутылку, подошла к писателю и с размаху ударила его бутылкой по голове! Послышался отчетливый тупой звук, брызнули в стороны осколки стекла, кто-то завизжал, а Сперанский медленно сполз с кресла…

— Что же это такое?! — очнувшись, сказал Тресков, когда коренастая стала душить шнуром Сперанского, а ее подружки накинули шнур на шею Носкова. — Получается, лилипуток надо выпускать? А ведь уже готовое было дело… И зачем я с тобой пошел?

— Наверное, ради истины, — сказал Юра.

Загадка разрешилась, но не в таком ключе, как он думал. Значит, второго дна в этом убийстве нет. Обычная уголовщина, случайность.

— Да, конечно… Ради истины, ясное дело… — Следователь оживал, как боксер, отходящий от нокаута. — Лилипуток выпущу, этих малолеток арестую. Зато сейчас у меня железные доказательства! Завтра приведу понятых и задокументирую всю эту лабуду…

— Завтра?!

— Ну а когда?

— Через десять минут, — строго процедил Евсеев. — Сходите в соседние квартиры, а я тут покараулю…

Как ни странно, но огромный, как башня, Тресков выполнил приказ.

* * *

Всех троих по случайному стечению обстоятельств предали земле в один день.

Катранова — на Аллее героев, торжественно, с оркестром, в полированном гробу с разовым микролифтом, со всеми воинскими почестями: прочувствованными речами начальников, взволнованными речами сослуживцев и троекратным залпом комендантского взвода. Хотя всю эту видимость благопристойности пропитывал зловонный душок нехороших слухов, но на официальный уровень они не выходили и на официальную процедуру видимого влияния не оказали. Сергей Мигунов сказал теплые слова о своем лучшем друге и стоял, нахохлившись, ссутулившись и засунув руки в карманы штатского пальто. Светлана с сухими, болезненно блестящими глазами стояла рядом, когда треснул первый залп и полированный ящик медленно двинулся вниз, она сунула замерзшую ладошку в карман мужа и погладила ему сжатые в кулак пальцы правой руки. Именно этой рукой он привел в действие «иглу», хотя таких деталей, она, конечно, не знала.

Сперанского и Носкова, как безродных бродяг, зарыли в дальнем углу кладбища. Ни оркестра, ни речей, ни скорбящих друзей — ничего. Тяжелые дощатые гробы, обитые дешевой красной тканью, булькнули в подтопленные ямы, посыпалась в мутную воду светло-желтая комковатая земля. Единственный человек, присутствующий при этой нечеловеческой процедуре, дал могильщикам по бутылке водки, дождался, когда они уйдут, и сам приложился за упокой грешных душ.

— Вы верно служили Системе и выполняли задания государственной важности, — негромко сказал он, опасаясь патетики и пафоса. — Вы принесли несомненную пользу государству. Спите спокойно!

И вылил едва початую бутылку на свежие суглинистые холмики. Водку капитан Евсеев купил на свои деньги.

Их убийц нашли быстро: фото коренастой имелось в картотеке РУВД, где она состояла на учете за драки, кражи и уходы из дома. Надя Крылова, шестнадцать лет, второгодница из восьмого класса. В начале этого года проходила свидетелем по делу Виктора Линуса, осужденного за совращение несовершеннолетних и содержание притона. Отец, инвалид второй группы, состоит на учете в городском наркологическом диспансере. Дома при обыске обнаружили DVD-плеер Сперанского, его джинсы и две бутылки «Мараскино» из его коллекции. У соседа изъяли проданную Надей кожаную куртку и подаренную сигаретницу в виде осла. Словом, доказательств было вполне достаточно.