Спасти шпиона - Данил Корецкий

И вылил едва початую бутылку на свежие суглинистые холмики. Водку капитан Евсеев купил на свои деньги.

Их убийц нашли быстро: фото коренастой имелось в картотеке РУВД, где она состояла на учете за драки, кражи и уходы из дома. Надя Крылова, шестнадцать лет, второгодница из восьмого класса. В начале этого года проходила свидетелем по делу Виктора Линуса, осужденного за совращение несовершеннолетних и содержание притона. Отец, инвалид второй группы, состоит на учете в городском наркологическом диспансере. Дома при обыске обнаружили DVD-плеер Сперанского, его джинсы и две бутылки «Мараскино» из его коллекции. У соседа изъяли проданную Надей кожаную куртку и подаренную сигаретницу в виде осла. Словом, доказательств было вполне достаточно.

Крылова легко во всем созналась и выдала подельниц — четырнадцатилетних Лену и Катю. Те тоже, просмотрев запись, не стали запираться, признав банальный заговор с целью ограбления богатого писателя. Умысел на убийство все отрицали: дескать, как-то само собой вышло… Адвокаты с самого начала напирали на тяжелую жизнь девочек, а также аморальное поведение потерпевших. Зная гуманность российского правосудия, можно было предсказать, что малолетние убийцы отделаются четырьмя-пятью годами колонии, а через полтора года освободятся условно-досрочно.

Юра Евсеев испытывал двойственные чувства: с одной стороны, убийц своих агентов он нашел, но те, по существу, сами спровоцировали преступление и выглядели далеко не в лучшем свете. Особенно обществовед. Эх, Иван Семенович, Иван Семенович…

* * *

Недалеко от Казанского вокзала, за углом, в подвальчике — двенадцать стесанных ступенек — располагается дешевая пивная, будто чудом сохранившаяся с советских времен. Здесь не подают креветок, омаров и раков, не балуют восемью сортами пива и, уж конечно, не устраивают фейс-контроль и дресс-код.

Все предельно демократично: желтый кафельный пол из потрескавшейся и выкрошенной плитки, густой дым дешевых сигарет, разбавленное пиво по тридцать рублей за кружку и привокзальный люд — тот самый «демос», который и определяет сущность данного пивняка. Даже, если отбросить гнилую интеллигентскую корректность и быть предельно точным, не демос, а откровенный плебс: вокзальные воры и мошенники, сторублевые минетчицы, внезапно «разбогатевшие» бомжи, отработавшие смену попрошайки, жители близлежащих трущоб, застрявшие транзитные пассажиры и прочая, нуждающаяся в алкоголе, нетребовательная публика.

За стойкой орудовала у медных кранов оплывшая пергидрольная блондинка Ирина, звеня пустыми кружками, шмыгала между столиков изможденная, как высохшая гусеница, уборщица-посудомойка Тоня.

Сквозь шум, гул и плотную табачную завесу к одному из немногих свободных столиков протиснулся мужик с двумя кружками пива в заскорузлых ладонях. Хотя обликом и одеждой он мало отличался от остальной публики, десятки лиц с насмешливыми улыбками поворачивались в его сторону, потому что мужик был ростом с половину обычного человека, к тому же обросший бородой, а-ля Карл Маркс.

На взгляды окружающих он внимания не обращал, но Тоня сквозь зубы шипела что-то излишне любопытным так, что те мгновенно отворачивались, а улыбки немедленно исчезали.

Когда первая кружка пива была выпита, к карлику подсели два типа специфической внешности: явно залетные, с татуировками, железными фиксами и в изрядно потрепанной одежде.

— Котлы возьмешь? — процедил один. — Рыжие.[15] Хорошие. Всего за тысячу…

— Сваливай, — бородатый коротышка даже не повернул головы. Его профиль был похож на дулю, сложенную из огромного кулака. — Поищи другого, кому мозги засирать…

— Ты что?! Чего выступаешь?! — привычно ощерился второй. — Ты знаешь, кто мы такие?

— Мелкая шушера. Недавно откинулись с зоны и ищете лоха, чтобы развести на деньги, — все так же, не поворачивая головы, сказал коротышка. — А ты знаешь, кто я? Я Бруно Аллегро, человек-ядро!

Шум в пивняке стал стихать. Знающие Бруно люди с интересом ожидали развития событий, сценарий которых многим был хорошо известен.

— Ты что такой борзый?! — синхронно наезжал первый. Руки его были покрыты синими многолучевыми перстнями. — Ты знаешь, сколько лет мы зону топтали?!

Бруно Аллегро сделал большой глоток, перехватил поудобней кружку и повернулся, презрительно рассматривая обоих снизу вверх.

— Лучше скажите, кем вы там были?

— Что? — Типы растерянно переглянулись.

— Что слышали! — Бруно стальным взглядом буравил каждого, по очереди. — Кем? Черной мастью?[16] Мужиками?[17] Козлами?[18] Или петухами?[19]

По пивняку прокатился одобрительный шумок. Карлик мастерски вел толковище.

Залетные переглянулись еще раз. По разговору было понятно, что для развода на деньги они выбрали не того человека. Единственное, что успокаивало, — его маленький рост, создающий иллюзию беззащитности.

— Да ты что?! — Татуированная рука схватила карлика за отворот куртки. — Да мы тебя уроем… Да мы тебя на перья поставим…

— Посуду не порть! — истошно крикнула Тоня, но поздно: выплеснув пиво в лицо обидчику, Бруно вскочил на лавку и со всего размаха ударил его кружкой по голове.

— Клац! — щелкнули зубы. Открытая пасть захлопнулась, тяжелое стекло прогнуло теменную кость. Хруст, звон, невнятный всхлип.

Обливаясь кровью, татуированный рухнул на пол, его товарищ замешкался, не определившись с линией поведения, но тут острые осколки кружки располосовали ему физиономию, и линия поведения стала ясной и единственно возможной: получить срочную медицинскую помощь!

— «Скорую»! «Скорую» вызывайте, — глухо кричал он через прижатые к лицу руки, сквозь которые обильно сочилась кровь.

— Я Бруно Аллегро, звезда! — кричал карлик, стоя на лавке и размахивая импровизированным кастетом из толстого, хищно сверкающего на сколах стекла. — Я маленький человек, но я никому не прощаю обид!

Он был настолько убедителен, что заглянувшие в пивняк сержанты патрульно-постовой службы замерли на пороге и принялись расстегивать кобуры.

* * *

Загадку «дичковской тройки» можно было считать разгаданной.

Больше того, в связи со смертью Катранова дело подлежало прекращению, значит, собирать доказательства для суда и ждать приговора не надо: передать материалы в следствие — и пусть оформляют… Оперативный сотрудник свою работу выполнил!

Юра испытал огромное облегчение: будто свалил тяжелый груз, гнувший его к земле уже несколько месяцев. А дома, наоборот, царила гнетущая атмосфера. Хмурый отец сидел в своей комнате и даже не вышел поздороваться.

— Что случилось? — тихо спросил Юра у матери.

Та махнула рукой.

— Уволили его. Сказали — сокращение. Подумаешь, горе! У него пенсия, у меня — прокормимся. А он обиделся. Думает — молодого взяли.

Вечером, когда семья после ужина мирно пила чай, Юра рассказал Петру Даниловичу об окончании розыска.

— Все по науке сделал, как в Академии учили, — гордо сообщил он. — Маркированную дезинформацию подбросили, поисковую технику использовали — и все сработало!

Отец слушал рассеянно, явно погруженный в свои мысли. Он был не в духе.

— Странная история, — неожиданно произнес он. — Очень странная! Даже какая-то неправдоподобная…

— Почему? — неприятно удивился Юра, который втайне рассчитывал на похвалу.

Отставной подполковник тяжело вздохнул.

— Уж очень удачно все завершилось. Как-то само собой. Дезинформация проявилась быстро и четко. Тут же, как по заказу, подозреваемый скоропостижно умер. Да вдобавок, у него в доме еще и улику, вещдок нашли…

— Ну и что? — скривил губы Юра. — Удачное стечение обстоятельств, повезло.

Отец с сомнением покачал головой.

— Ты в лотерею часто выигрывал?

— Да нет… Вообще ни разу. Да я почти и не играл.

— Вот то-то. А тут сразу три выигрыша подряд! По шпионским делам удачных стечений не жди. Знаешь, как бывает с меченой информацией? Запустишь ее, а она нигде не выплыла. Или выплыла через пять лет. Да еще в таком виде, что и непонятно: то ли это она, то ли другая, похожая…

Отец прихлебнул чай из своей любимой подарочной кружки — со щитом и мечом на крутом боку и грозной аббревиатурой — «КГБ». Настроение у него улучшилось, в глазах появился азартный блеск.

— А уж вещдоки по таким делам — вообще большая редкость. Шпионы никогда не хранят материальных улик. И потом… Ну, подумай, зачем ему эту карточку в цветочном горшке прятать — в земле и сырости? Она ж испортится! А от кого прятал? Если от жены — нормально, а если от нас, так все равно найдем — и нашли, кстати! Глупость, короче! Ты смотрел, что там, на этой карте?

— Конечно, — Юра кивнул. — Военно-техническая информация девяностых годов, с грифами «сов. секретно» и «особой важности». Тактико-технические характеристики ракет, дислокация, передислокация стратегических частей и подразделений, ну и тому подобное…