МОРСКОЙ ЯСТРЕБ - Рафаэль Сабатини

— Довольно, — резко сказал он. — Я молю Аллаха послать мне совет этой ночью.

Объявив о своём решении, Асад прошествовал мимо дивана, поднялся по лестнице и вошёл в дом. Фензиле последовала за ним. Всю ночь она пролежала в ногах у своего господина, чтобы с первым лучом рассвета упрочить достигнутое и хоть немного приблизиться к цели, до которой, по её опасениям, было ещё далеко. Сон не шёл к Фензиле; с широко раскрытыми глазами лежала она рядом с крепко спящим Асадом, внимательно вслушиваясь в тишину ночи.

Едва раздался голос муэдзина, Асад, повинуясь призыву, вскочил с ложа; и не успел лёгкий предрассветный ветерок унести последнее слово молитвы, как он был на ногах. Паша хлопнул в ладоши, призывая невольников, отдал им несколько распоряжений, из которых Фензиле заключила, что он намерен немедленно отправиться в гавань.

— Надеюсь, Аллах вдохновил тебя, о господин мой! — воскликнула она и тут же спросила: — Каково же твоё решение?

— Я иду искать знамения, — ответил Асад и вышел, оставив сицилийку в крайнем волнении и тревоге.

Фензиле послала за Марзаком и, когда тот явился, велела ему отправляться за отцом, на ходу давая юноше последние наставления.

— Теперь твоя судьба в твоих руках, — предупредила она, — смотри, не упусти её.

Когда Марзак сошёл вниз, его отец садился на белого мула. Рядом с пашой стояли визирь Тсамани, Бискайн и несколько лейтенантов. Марзак попросил у отца разрешения отправиться вместе с ним. Паша небрежно кивнул в знак согласия, и они двинулись со двора. Марзак шёл у стремени Асада. Некоторое время отец и сын молчали. Марзак заговорил первым:

— Молю тебя, о отец мой, отстрани вероломного Сакр аль-Бара от командования походом.

Асад хмуро покосился на сына.

— Галеас должен немедленно выйти в море, если мы хотим перехватить испанское судно, — ответил он. — Если его поведёт не Сакр аль-Бар, то кто же, клянусь бородой Пророка?

— Испытай меня, о отец! — с жаром воскликнул Марзак.

Старик невесело улыбнулся.

— Ты так устал от жизни, что готов идти навстречу смерти и в придачу погубить мой галеас?

— Ты более чем несправедлив, о отец мой, — обиделся Марзак.

— Зато более чем добр, о сын мой, — возразил Асад, и до самого мола ни один из них не произнёс ни слова.

У берега стоял на якоре великолепный галеас. Судно готовилось к отплытию, и на его борту царила невообразимая суматоха. По сходням сновали носильщики, перетаскивая на борт бочки с водой, корзины с провизией, бочонки с порохом и другие необходимые в плавании грузы. Когда паша и его спутники подошли к сходням, по ним спускались четверо негров. Они шли медленно, слегка пошатываясь под тяжестью огромной корзины из пальмовых листьев.

На юте стояли Сакр аль-Бар, Османи, Али, Джаспер-рейс и несколько офицеров. Между скамьями гребцов расхаживали два боцмана-отступника — француз Ларок и итальянец Виджителло, которые уже два года были неизменными участниками походов Сакр аль-Бара. Ларок наблюдал за погрузкой и зычным голосом командовал, где поставить корзины с провизией, где бочки с водой; бочонки с порохом он распорядился поместить у грот-мачты. Виджителло проводил последний досмотр рабов на вёслах.

Когда пальмовую корзину перенесли на судно, Ларок приказал неграм оставить её у грот-мачты. Но здесь вмешался Сакр аль-Бар и велел поднять корзину в каюту на корме.

Как только паша спешился и вместе со своими спутниками остановился у сходней, Марзак вновь стал уговаривать отца принять на себя командование походом, а его взять лейтенантом и преподать ему первые уроки морского дела.

Асад с любопытством посмотрел на сына, но ничего не ответил и ступил на борт галеаса. Марзак и все остальные последовали за ним. Только теперь Сакр аль-Бар заметил пашу и поспешил ему навстречу, чтобы приветствовать его на своём судне. Корсара охватило неожиданное беспокойство, но ни один мускул не дрогнул на его лице, а взгляд был, как всегда надменен и твёрд.

— Да осенит Аллах миром тебя и дом твой, о могущественный Асад. Мы собираемся поднять якорь, и с твоим благословением я выйду в море со спокойной душой.

Асад был удивлён. После вчерашней сцены подобная невозмутимость и выдержка казались невероятными. Объяснить их можно было только тем, что совесть Сакр аль-Бара действительно чиста и ему не в чем упрекнуть себя.

— Мне посоветовали не только благословить это плавание, но и возглавить его, — произнёс паша, внимательно глядя на Сакр аль-Бара.

Глаза корсара блеснули, но других признаков тревоги Асад не заметил.

— Возглавить? — переспросил Сакр аль-Бар. — Тебе?

И он весело рассмеялся.

Этот смех был тактической ошибкой, он только подлил масла в огонь. Асад медленно пошёл по шкафуту и, остановившись у грот-мачты, заглянул в лицо Сакр аль-Бару, который шёл рядом с ним.

— Что насмешило тебя? — резко спросил паша.

— Что? Нелепость этого предложения, — поспешил ответить Сакр аль-Бар. У него не было времени подыскать более дипломатичный ответ.

Лоб Асада прорезала глубокая складка.

— Нелепость? В чём же его нелепость?

Сакр аль-Бар поспешил исправить ошибку:

— В предположении, будто детская забава достойна того, чтобы ты — Лев Веры — тратил на неё силы и выпускал свои смертоносные когти. Чтобы ты — герой сотен славных сражений, в которых принимали участие целые флотилии, — вышел в море ради ничтожной стычки одного галеаса с какой-то испанской галерой! Это было бы недостойно твоего великого имени и унизительно для твоей доблести.

И Сакр аль-Бар махнул рукой, словно не желая больше говорить о пустяках.

Асад не сводил с корсара холодного взгляда, лицо его было непроницаемо, как маска.

— Однако вчера ты думал иначе, — заметил он.

— Иначе, господин мой?

— Ещё вчера не кто иной, как ты, уговаривал меня не только отправиться в плавание, но и возглавить его, — напомнил Асад, чётко выговаривая каждое слово. — Ты сам пробудил во мне воспоминания о тех далёких днях, когда с саблей в руке мы бок о бок сражались с неверными. Кто, как не ты, умолял меня отправиться вместе с тобой? А сейчас… — Асад развёл руками, и его взгляд зажёгся гневом. — Чем вызвана подобная перемена?

Сакр аль-Бар понял, что попался в собственные сети, и ответил не сразу. Он отвёл глаза и увидел красивое раскрасневшееся лицо Марзака, стоявшего рядом с отцом, увидел Бискайна, Тсамани и других спутников паши, в изумлении уставившихся на него; заметил, что слева от него несколько прикованных к скамье гребцов подняли угрюмые, опалённые солнцем лица и с тупым любопытством смотрят в их сторону. Стараясь казаться спокойным, он улыбнулся: