Диармайд. Зимняя сказка - Далия Трускиновская

– А что, нельзя? – удивилась Дара такой неожиданной скупости. – Я в магазинах подходящей не нашла, Скажи, где такая продается, – я тебе компенсирую.

Но движение, которым Артур коснулся лежащей сверху папки, ей не понравилось. И то, что он, открыв папку, словно окаменел, – тоже.

А он всего-навсего увидел, что папка с халтурой поменяла место и сообразил, что Дара в поисках бумаги открывала ее.

– Значит, ты у меня искала бумагу? – хмуро спросил он. – И шарила в моих папках со старой рухлядью?

Уж что-что, а грубое вранье Дара привыкла разоблачать сразу.

– Не такая уж она и старая.

– Ты открывала эту папку?

– Ну, открывала. У тебя что, приступ ностальгии на днях случился?

– Да! Ностальгии! – выкрикнул он.

– Именно по Ильичам со знаменами? – весело уточнила Дара.

– А я ведь знал, – весомо сказал он. – Я знал, что ты будешь копаться в моиз вещах. Надо же – эксперт! Я сразу понял, что мы не случайно встретились! На, смотри! Экспертируй!

Он стал выдергивать иллюстрации и раскидывать их по тахте.

– Да на кой мне эта дребедень? – удивилась Дара. – Кому она сейчас вообще нужна?

Но остановить Артура было уже невозможно. Он впал в истерику – нормальную мужскую истерику, возникающую от тщательно запиханного в подсознание ощущения своей полнейшей бесполезности и никчемности.

И оно же, подсознание, подстроившись под странное течение времени в городе, вывернуло ситуацию наизнанку – и самым приятным для Артура образом. Оно навело на мысль, что теперь именно броневик с вождем стал сюжетом подпольного искусства и признаком вольнодумия. И, значит, Артур занят-таки важным делом – протестует против Системы!

– Давай, разбирайся! Винти дырочку для ордена! – выкрикивал он. – Нашла? Нашла? Докладывай! Мне есть что показать! А у тебя – что? Одни доклады? НИ ХРЕ-НА у тебя! Вот ты и пошла в эти, блин, эксперты! Ты не эксперт, ты – топтун! Торчишь в подворотнях! Ты – агент наружного наблюдения, вот ты кто! Сколько тебе за меня заплатили?

Она онемела. Она и предположить не могла, что ее сценка в кафе зкставит первую любовь сделать такие странные выводы!

– Да, мы все – под колпаком! А вы, эксперты траханные, там, наверху, вы с нас кормитесь! Из-за вас у меня не было выставки! Я знаю! Я знаю, один звонок – и выставка отменяется!

Это он вспомнил давнюю историю, когда действительно и звонок был, и выставку восьмерых молодых обормотов, уже готовую к открытию, отменили.

Но история стряслась полтора десятка лет назад, и Дара это прекрасно поняла, и он тоже догадался, что она понимает.

Естественно, он завелся еще круче.

– Да, мы – нищие, мы – жалкие! Мы работаем в стол! А вы вовремя экспертами стали! Вот почему ты не переводчик, не домохозяйка, а эксперт? Потому что мы сохранили совесть! Мы никогда не стучали!

– Какой бы дурак нанял тебя стучать? – удивилась Дара. – Да ты бы из этого устроил праздник на весь город!

Она еще не понимала всей глубины этой истерики. А Артуру показалось, что наконец нашелся крайний, и он понес чушь. Так получалось, что его гениальность не нашла применения потому, что имелся избыток совести, а у тех, кто продался Системе, нет в жизни ни хрена, только суета вокруг гениев и жгучая к ним зависть, и если женщина, оставшись без мужа и детей…

– Ну, вот что, – наконец разозлившись, жестко сказала Дара. – Ты можешь быть мазохистом, ты можешь быть хоть копрофагом – это твоя проблема, флаг в руки и поезд навстречу! Но если ты решил самоутвердиться за мой счет – то это уже моя проблема! И я решаю ее так, как считаю нужным!

Она хотела ограничиться только этими словами, сдержанной угрозой, которая, если вспомнить ее намеки на «работу», должна была надолго угомонить Артура, как и большинство гениальных бездельников, пугливого. Но рука сама собой вылетела вперед – сперва расслабленная, окаменевшая в последний миг движения.

Дара даже кончиками пальцев не прикоснулась к Артуру – но он отлетел, шлепнулся на тахту, прямо на Ильичей, и уставился на нее снизу вверх, разинув рот и выпучив свои сказочно прекрасные глаза.

Говорить он не мог – только тряс головой, как будто получил сильнейший удар по затылку, хотя между затылком и стеной оставалось немалое пространство. Вдруг он закашлялся, харкнул – изо рта вылетел большой глоток крови.

Этого Дара не ожидала.

До сих пор она только исцеляла – Фердиад, несомненно, умевший справляться с врагами, никогда не учил ее нападать, а только защищаться, и то – без членовредительства.

Но первой любви удалось-таки ее не на шутку рассердить.

Дара попятилась и выскочила за дверь. Сдернув с вешалки полушубок, она торопливо оделась и тут вспомнила, что сумка и листки талисмана осталась в комнате. Она заглянула.

Артур сидел на тахте, сгорбившись и тяжело дыша, ощупывал себе грудь и, кажется, плакал…

Дара вошла, собрала листки, сняла со спинки стула ремень сумочки, спрятала свое творчество, накинула ремень на плечо, повернулась к своей первой любви – и отточенным движением целительницы протянула к Артуру обе руки. Она могла хотя бы снять ему боль – и она честно хотела снять боль, да только он шарахнулся и махнул рукой, что вполне заменило два слова, слившихся в одно: боюсь-уходи!

Глава двадцать первая Над озером

В прескверном состоянии души и тела Дара вышла на ночную улицу. Очевидно, там, в Артуровой квартире, отсутствие любви в ее душе было настолько велико, что пропорционально возросла и сила. Отсюда и выплеск…

Теперь она могла бы лучше понять природу Саниных вспышек – если бы только вспомнила про Сану.

Совет крестной Эмер оказался бесполезен – а почему, Дара и думать не желала.

Себя она ни в чем не винила – да и считать ли виной то, что она приблизила к себе мужчину, совершенно не побеспокоившись, что у него в сердце и в голове, а придавая значение только красоте глаз, воспоминаниям и гармонии темпераментов?

Дара не любила признаваться в ошибках – да это сейчас и не требовалось…

Мимо медленно шла машина с зеленым огоньком. Дара не успела подумать, зачем ей такси, как рука сама сделала известный жест, нацеленный вниз, вроде жеста зрителей в Колизее. Машина притормозила, Дара села рядом с шофером и тут поняла, в чем дело. Она просто не хотела оставаться наедине с ночью в таком странном состоянии.

– Куда едем? – спросил шофер.

– Пока – прямо.

В машине было тепло, хотя и накурено. Дара попыталась собраться с силами. Для этого требовалось наладить глубокое дыхание. Дышать табачным дымом она не хотела.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});