Красный корсар - Джеймс Купер

– Отчего бы не воспользоваться таким случаем нам обоим? Если эта жизнь вне закона тяжела для меня, то она не легка и для вас. Если бы я мог надеяться… – и Уайлдер остановился.

– Что вы хотите сказать? – спокойно спросил Корсар, не дождавшись окончания. – Говорите откровенно, как другу.

– Позвольте тогда мне, как другу, открыться вам. Вы говорите, что вон там земля, и для нас с вами не составит никакого труда спустить шлюпку и под прикрытием ночи достигнуть берега раньше, чем наше отсутствие будет замечено.

– А что потом?

– Отправимся в Америку, удалимся в какое-либо уединенное место, где можно скрыться, заживем спокойно.

– Труден переход от такой власти здесь, среди своих, к нищенству в чужом краю.

– Но у вас же есть золото! Мы здесь полновластные хозяева. Кто нам помешает самим отказаться от власти? Раньше полуночи мы можем быть уже далеко.

– Как? Одни? И вы на это согласны?

– Нет, не совсем, было бы жестоко оставить двух женщин на волю разнузданной толпы.

– А разве благородно оставить тех, кто нам слепо доверился? Нет, Уайлдер, я никогда не сделаю такой подлости. Принять ваше предложение – значит стать негодяем. Пусть я вне закона, но никогда не стану предателем и не отступлю от своего слова. Может быть, когда-нибудь придет время, и те, для кого это судно было всей жизнью, разойдутся в разные стороны, но сделают это открыто, по доброй воле. Знаете ли вы, что меня привело к людям в Бостоне, где мы с вами в первый раз встретились?

– Нет, не могу себе представить! – ответил разочарованный Уайлдер, прощаясь со своей едва затеплившейся надеждой.

– Так слушайте, я вам расскажу. Один из преданных мне людей попал в руки правосудия, надо было его спасти. Он мне не нравился, но по-своему он был честный человек и верен мне. Кроме меня, никто не смог бы устроить его побег. При помощи золота и хитрости мне удалось его освободить, и теперь он между нами. Вот каким образом и каким риском я достиг своего влияния; и могу ли я погубить его одним поступком?

– Вы пожертвуете добрым мнением о себе этих разбойников ради уважения порядочных людей.

– Не уверен. Вы плохо знаете людей, если думаете, что можно достигнуть уважения преступлением. Кроме того, я не считаю себя способным ужиться в порабощенных колониях.

– Так вы уроженец Англии?

– Нет, сэр, я жалкий провинциал. Вы видели все мои флаги, среди которых нет одного. Если бы он существовал! Моя гордость и слава! Я защитил бы его кровью!

– Я не понимаю.

– Вы моряк и знаете, сколько рек впадает в море, сколько бухт, сколько парусов управляется людьми, впервые увидевшими свет на мирных землях.

– Я знаю, как богата моя родина.

– Похоже, что нет. Если бы вы знали ей цену, то флаг, о котором я говорю, реял бы на всех морях и жители нашей страны не отступали бы перед наемниками чужого короля.

– Понятно, я уже встречал таких, кто верит, что это может случиться.

– Это неизбежно! Если бы этот флаг свободно развевался и на море, и на суше, то никто больше и не вспоминал бы о Красном Корсаре.

– Но можно служить и королю.

– Королю мог бы, но слугою слуги быть не могу. Я вырос на одном королевском корабле и столько горького слышал о своей родине! А однажды один командир позволил себе такое оскорбительное выражение о моей родине, которое я не решаюсь вам повторить.

– Надеюсь, вы сумели проучить нахала.

Корсар, взглянув Уайлдеру прямо в глаза, ответил с ужасной улыбкой:

– Он никогда больше не повторял своих слов: он заплатил кровью за свою дерзость.

– Вы убили его в честном поединке?

– Да, мы дрались по всем правилам чести, но он был знатный англичанин, и этого стало достаточно, чтобы гнев короля обрушился на меня и превратил меня, верного подданного, в разбойника. Хотя он горько пожалел об этом. Но довольно – вот все, что я могу пока вам сказать, спокойной ночи.

И Корсар удалился. Уайлдер смотрел, как уходит его собеседник, и теперь остался наедине со своими мыслями стоять бесконечную вахту.

Глава XXII

Она в мои глаза Столь неотрывно, пристально смотрела, Что спотыкаться стал ее язык. И не вязались меж собою фразы.

Шекспир. Двенадцатая ночь

Все на корабле спали – кто в гамаках, а кто и просто между пушками, и только у двоих глаза еще не смыкались. Перенесемся в каюту, которую Корсар уступил двум женщинам.

Большая серебряная лампа, подвешенная к потолку, бросала ровный свет на лицо задумчивой гувернантки и ярко освещала лицо ее юной воспитанницы. Позади, словно темная тень на картине, виднелся темный силуэт спящей Кассандры.

– Я вас уверяю, дорогая моя, – говорила Гертруда, – что само судно и его вооружение, драгоценные безделушки, отделка имеют какой-то странный вид…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не знаю, право, но я хотела бы поскорее быть в доме моего отца.

– Дай Бог! Гертруда, и в моем уме зарождаются неприятные подозрения.

Молодая девушка побледнела.

– Много лет уже я знакома с военными судами, – продолжала госпожа Уиллис, – но нигде мне не приходилось видеть того, что здесь постоянно происходит.

– Что вы хотите сказать? Почему вы так на меня смотрите? Не скрывайте от меня ничего, прошу вас.

– Хорошо, я вижу, что лучше все тебе объяснить, чем оставлять тебя в неведении. Я считаю подозрительным и само судно, и всех, кто на нем находится.

– Всех?

– Всех.

– Может быть, на королевском судне тоже могут быть люди ненадежные, но там мы находимся под защитой его величества. Если не долг, то страх наказания заставит их уважать нас.

– Я боюсь, что люди, окружающие нас здесь, не признают ни прав, ни законов, а только свою собственную волю и власть, ими же назначенную себе.

– Так это пираты?

– Я этого и опасаюсь.

– Неужели все, и тот, который сопровождал нас и так благородно повел себя?

– Не знаю, но нет пределов человеческой низости; я думаю, что мы одни составляем исключение.

У Гертруды подкосились ноги. Она вся затряслась.

– Разве мы не знаем, кто наш новый знакомый? Как бы ни были справедливы наши подозрения, но относительно его вы ошибаетесь.

– Может быть, относительно Уайлдера я и ошибаюсь, но это не меняет дела. Соберись с силами – я слышу шаги нашего слуги, не узнаем ли мы от него что-нибудь?

Миссис Уиллис сделала успокаивающий жест в сторону воспитанницы и с самым безмятежным видом заговорила с вошедшим юношей мягким голосом:

– Мой милый Родерик, – сказала она, – ты устал, видно, не легка твоя служба, ты недавно на судне? Сколько тебе лет, Родерик?

– Я довольно уже служу, чтобы уметь противостоять усталости во время вахты, – холодно ответил юноша. – Через месяц мне будет двадцать.