Иная. Песнь Хаоса - Мария Токарева

в розвальнях или санях. Верхом она держалась неуверенно, но все же не робела. Пеший путь обратно она бы не выдержала: ноги гудели, дыхание перехватывало, да еще шея отзывалась пожаром.

– Чем же вы прогневали духов, раз они наслали на вас такую напасть? – вздыхал сотник.

– Не ведаем! – отвечала растерянно Котя.

Она и правда не понимала, за что Генерал Моль так ополчился против них. Что и кому он хотел доказать? Потеряв свою судьбу до встречи с ней, он, кажется, совсем не догадывался, что значит слышать зов друг друга по разные стороны от Барьера. Здесь невозможно доказать что-то наставительными примерами и запугать страшными историями. Иногда судьба нарушает правила. Но устанавливают их обычно люди.

– Опишите, как выглядит чудовище, – спрашивал в городе десятник.

А верный писарь рядом с ним тут же выводил на пергаменте затейливые крючочки. Котя и Вен Аур покорно рассказывали все, что успели рассмотреть. Одновременно вокруг них ходил престарелый знахарь. Он прикладывал к ссадинам и синякам настои высушенных трав и повязки с толчеными листьями. От них шея перестала гореть огнем, мир постепенно освобождался от мучительного привкуса боли при каждом вздохе. Впрочем, Котя предполагала, что не в умелом врачевании дело: в последнее время она замечала, как легко на ней заживают порезы. Вен Аур исцелялся так же быстро, но недостаточно по меркам древних созданий Хаоса. Таких, как Генерал Моль.

– Наконец-то отпустили! – облегченно выдохнула Котя, когда их оставили одних на неуютно пустой улице.

Весь народ собирался у реки, где боевые ладьи готовились спускать на воду. Десятник же с гриднями унесся обратно, чтобы догнать войско. Куда и зачем они направлялись, спрашивать не хотелось. Непонятны военные дела светлых князей для разумения крестьян да ремесленников. Так же непонятны, как кузнечное дело или ткачество для правителей.

– Да, – устало отозвался Вен Аур, слегка обнимая за плечо. – Ну вот, уже и рассвет. Нам надо возвращаться в мастерские.

Над головами свет Барьера и правда разливался желтоватыми отблесками. Такие возвещают о начале весны, о пробуждении природы – уверенные, яркие, прозрачные, как слеза янтаря.

– Не расскажешь кузнецу о Генерале Моле? – неловко спросила Котя.

– Незачем. Бала меня избранит только. Мое дело меха раздувать да молот поднимать. Ты тоже своим молчи лучше.

– Своим-то точно буду молчать. Они же замучают вопросами, – нашла в себе силы пошутить Котя.

Они стояли потупившись, смущенные и неуверенные, как два незнакомца.

– Война началась, – бесцельно проговорил Вен Аур.

– Началась, – ответила так же Котя.

И в тот миг она испугалась, что за всей этой вековой усталостью потеряет Вен Аура, забудет, как говорить с ним. Праздник Весны получился слишком тяжелым для них обоих. То неделями ничего не происходило, то вдруг за одну ночь все перевернулось в их маленьком мире. Оттого все смешалось, слова не шли. Их разрубала тяжелая пауза, пролегшая между двух сердец. Теперь они стояли как-то поодаль, едва соприкасаясь кончиками пальцев. Они не вышли победителями в поединке, едва не погибли. И еще множество людей вокруг замучило, допытывались ненужными вопросами про Моля. За всей этой суетой едва не терялась песня. А ведь они оба вновь прошли по лезвию клинка.

– Вен… – наконец тихо позвала Котя, уверенно обращая лицо к возлюбленному. – Я не хочу потерять тебя!

– Я тебя тоже. Ты моя судьба! Судьба! – пробормотал Вен Аур и обернулся к ней, крепко обнимая.

Он вновь прикоснулся к ее лицу кончиком носа, осторожно и неуверенно, целуя только в щеку. Довольно! Зачем скрываться? Зачем чего-то ждать и бояться? Они не ведали, сколько времени вдвоем отвел им жестокий мир. Со всех сторон подступали тени смерти, обещали прервать их негромкую песню. А она тянула друг к другу, заставляя забывать обо всех вокруг.

Котя приподнялась на цыпочки и, поддавшись порыву, первая прильнула к устам Вен Аура. На мгновение он словно опешил, но вскоре уже пил мед с губ возлюбленной, она же таяла от настоящего сладкого поцелуя. Пусть все тело болело после поединка с Генералом Молем, пусть вокруг город застыл в томительном ожидании нависшей угрозы – все ушло и отстранилось, как отдернутая занавесь, как лед, тронувшийся вниз по реке. Весь мир замкнулся вокруг двоих, потерявшихся друг в друге.

– Котя… – только выдохнул Вен Аур, когда они едва не задохнулись. Но уже не от стальных пальцев вокруг шей, а от опьянения друг другом.

Показалось, что за короткий миг оба пережили смерть, но тут же возродились, ожившие и обновленные. Усталость исчезала, и Котя не была уверена, что по-прежнему стоит на земле. Она парила, не ступая на взрыхленный снег. Или так ей казалось.

– Надо расходиться, – почти всхлипнула она, когда вновь вернулось ощущение реальности.

Но прикосновения сильных мозолистых рук Вен Аура рождали крамольные мысли остаться с ним навечно, вновь уйти от всех, затеряться среди лесов.

– Надо, – согласился он, тем самым оборвав туманные размышления о несбыточном, но тут же неловко встрепенулся: – А я и забыл за всей этой суматохой! У меня ведь для тебя подарок припасен.

Он вынул из-за пазухи пару височных колец, выкованных из мягкой бронзы. На них изображались два неведомых зверя в затейливом сплетении линий. Вен Аур нежно пристроил их на девичий венчик Коти. Какое-то время он любовался ею. А она только молча улыбалась, слегка дотрагиваясь до украшений. После побега отца никто ей не делал подарки. Простая бронза согревала сердце вернее серебра и золота, в которые ее обряжали в доме ненавистного Игора.

– Вен! – только вымолвила Котя и нежно прильнула к возлюбленному.

Все призраки таяли. Игор, Вхаро, Генерал Моль, загадочный Молниесвет – всё излишне, пока две судьбы сливались в одну. Песня вновь зазвучала громко, переливаясь всеми оттенками радости. И вновь их уста соприкоснулись, вновь невыносимо сладкий мед наполнил сердца.

Но жестокий рассвет заставлял город ожить роем пчел, каждый возвращался к своим делам. Пусть теперь в движениях любого ремесленника или купца читалась некая напряженность, но бытовые дела не исчезали, с наступлением опасности лишь вернее напоминая о себе. Котя устрашилась, что их хватятся в кузнице и прядильне, потому поспешила к детинцу. Вен Аур молча провожал ее, крепко сжимая ее руку в своей.

Вскоре показались кованые укрепленные ворота, пришлось объясняться со стражниками. Но со двора им двусмысленно махнула бабка Юрена:

– Это моя мастерица идет! Праздник Весны был все-таки.

На короткое время Котя и Вен Аур снова остались вдвоем, избавленные от лишних расспросов. Они исступленно смотрели друг на друга. И их общая песня застыла на болезненно-высокой ноте, как крик падающего с обрыва.

– Котя… Котя, как же